Не случайны —
Крылья легенды — Судьбы Лебедей.
И всех призываем
Зажить мудротворчески —
Как будто живем
Неизменные там мы—
Где верят светло,
Вдохновляя пророчески
Умы и Сердца гениальной Цуваммы.
Цамайра — Цамайра —
Цамм — цама —
Цамм — цама.
Цувамма — Рай
Жбра мау Айя
Заря полярная Зоррай —
Цамайра цамм — цамай Тамайя
Цвети сиянием Галайя
Чурай слиянием чурай.
Цамайра — дайра
Мадайра марра
Остров Поэтов —
Цувамма — май.
Марш Табатайра.
Жбра мау Зайра —
Цамайра внимай.
Лейся симфония — радуга — лестница
Выше значение слов окрыли
О, песнепьянствуй —
Весна правозвестница
Поэтами нагруженные Корабли.
Золоторозсыпью —
Мировенчальностью —
Наполняя сердца утрозарным вином
Горите звучально
Венчально встречальностью
Гимн распевая
О царстве ином.
Цувамма — Цувамма —
Созвездий флотилия
Это в тебе нашла вихри мерцаний.
Цувамма полярная
Любимая лилия
Лоно величественных созерцаний,
Остров рубинных расцветов
Где Дух — Властелин —
Страна солнцетканных
Поэтов
Бирюзоводалей долин.
Цамайра — Цамайра —
Цамм — цама —
Цамм — цама.
Так песня за песней —
Гимн за легендой —
День за назначенным днем.
Сгорает судьба
Алошелковой лентой —
Цувамскпм, чаруйным огнем.
Если вся жизнь —
Перелет и горение
Надо с Поэтами утром расти.
Только Поэты,
Чьи вечны творения
Знают великие мудрости.
Ввысь от земли —
В небеса отвлечения —
К горизонтам бессмертия
И Божества,
К полярности Духа —
Моресвечения
Во славу человеческого торжества.
Девушки, Юноши.
Из любимой Цуваммы
На крыльях поэм
Семицветных зарниц —
Волей сверхвольности
Посланы к вам мы —
Из страны возникающих
Солнц — колесниц —
Из страны откровений Цуваммы.
Девушки, Юноши.
Молодость Индра —
Жбра мау Галайя
Паруса в беспредель.
Цамайра — Рабиндра.
Цувамма — Тамайя.
Карусель. Карусель. Карусель.
Эй открыватели,
Рыцари Тигра,
Межпланетные струи,
Живоносный исток —
Я в своих словотворческих играх
Над Вселенной вспеваю Восток:
Ай гора Джарам Чаррамэ
Коюн Чобан Шардамэ
Ашайри Мзэ заримэ
Черибан заримэ,
Салям зюля сайлям.
На Востоке Джарам —
Гора колыбель:
Там рождается Солнце
И утренне струйное,
Совершая полет в голубель,
Всем приносит нам —
Счастье чаруйное
Поэты и Солнце —
Красота и Джарам —
Это Дух из полярной Цуваммы —
Только этим священным дарам
Петь легенды
Ниспосланы к вам мы.
Вольность и Молодость
Чудо воскресни.
И оживи жизнедатную грудь —
В долинах Цуваммы
Неисчерпаны песни
И цветет неизбывно
Весна изумруд.
Цамайра — Цамайра
Дорога Цамайра —
Я снова провижу твой зов
Из Планет.
Цамайра — Цамайра
Рабиндра — Цамайра.
Снова вернусь я в Цувамму
Поэт.
Путь мой — крылатый —
Молниевзорный.
Ворота — царственный простор.
Дух мой — высокий
Дух чудотворный
Вселенноокий в веках Престол.
И я готов.
Вот с неба — лестница
И слышно дружеское пение:
Цуваммы птица провозвестница
Я знаю истинные ступени.
А здесь мне душно
Несносно — больно —
И я в отчаянной прощальности
Вам оставляю жить раздольно
Для солцевеющей Венчальности.
Туда. Туда.
Жбра мау харра.
На остров Индра —
Цувамма — май.
Цувамма дайра
Сияй Рабиндра.
Восток Джарам
Ай гимн внимай:
Ай гора Джарам Чаррамэ
Коюн, Чобан Шардамэ
Ашайри Мзэ заримэ
Черибан заримэ.
Салям зюля салям.
Цамайра — Цамайра —
Цамм — цама —
Цамм — цама.
Л. ШерманДвадцать восьмое приключение Хорта
Судьба романа Василия Васильевича Каменского «27 приключений Хорта Джойс», впервые изданного в 1924 г., оказалась незавидной.
Роман этот до сих пор не переиздавался, а значит, оставался неведомым и недоступным (смею полагать, что среди современных читателей и почитателей таланта В. Каменского не так много счастливых обладателей оригинального издания, давно ставшего библиографической редкостью).
Не затронуло «27 приключений» и означившееся в последние годы резкое оживление научной, издательской и музейной активности, связанное с именем В. Каменского (1884–1961) — поэта, прозаика, драматурга, авиатора, художника, актера, путешественника и одной из самых заметных фигур в русском футуристическом движении[2].
К тому же, роман практически остался вне орбиты внимания исследователей, в основном поглощенных ранним (1910–1922) периодом творчества Каменского.
Речь идет, между тем, о весьма значительном произведении. Трудно — с определенными оговорками — не согласиться с Д. Николаевым: «“27 приключений Хорта Джойс” — одно из самых интересных с художественной точки зрения и недооцененных произведений первой половины 1920-х годов»[3].
Роман «27 приключений Хорта Джойс» может показаться довольно необычным для читателя, который начнет им знакомство с прозой В. Каменского. С другой стороны, это прекрасный повод для знакомства: в романе представлен в концентрированном виде весь Каменский, и «27 приключений» как бы синтезируют центральные темы и мотивы его творчества.
Многое в романе задано заглавием: «27 приключений» — это 27 главок книги, от первой, «Его невзрачная биография», начатой словами «Хорт родился…», до последней, 27-й, «Смерть Хорта». Это весь жизненный путь от рождения до смерти.
Каменский дал своему герою фамилию писателя, ставшего воплощением литературного авангарда. В 1924-м году она уже была «на слуху» в России, а в 1925-м в альманахе «Новинки Запада» появился первый русский перевод фрагментов «Улисса». Имя же «Хорт» звучит как иностранное, европейское, «немецко-скандинавское», северное имя.
«Хорт» — аналог «Глана» из романа К. Гамсуна «Пан» (1894). И в первой повести Каменского «Землянка» (1910), ставшей одновременно его первой книгой, и в стихах, и в «27 приключениях» роман Гамсуна был и остается одним из определяющих влияний. Как указывает М. Поляков, сюжет «Землянки» с ее противостоянием города и природы, с бегством от мира цивилизации в мир естественной жизни прямо корреспондирует с сюжетом «Пана». Многое объединяет героя «Землянки» и Глана — героя Гамсуна: оба живут среди скал, лесов, лугов, оба захвачены первозданными голосами жизни, покорены природой, оба — одинокие странники на земле, своевольные чудаки и мечтатели. Взвинченность и самозабвенное преклонение перед природой — их характерные черты. Но есть и различие. Глан — обреченный мечтатель, бессильный и покорный судьбе. Для героя «Землянки» «жить — значит каждый новый миг открывать новую радость»[4].
Сказанное в полной мере применимо и к «27 приключениям». Хорт, доживающий свой век в лесной землянке — тот же Глан в своей сторожке; и Хорт, конечно, человек Севера.
Весь роман выстроен на простейших бинарных оппозициях: Север — Юг, городская цивилизация (Нью-Йорк) и природа (землянка), «старый» Хорт и «новый» Хорт, литература и жизнь. Интрига, «жизнедатная», как выразился бы Каменский, искра возникает там, где оппозиции смыкаются в единстве — «Нью-Йорк и землянка», жизнесмертъ, северо-юг. Обреченный на смерть «прежний», «старый» Хорт воскресает к новой жизни в единении с природой. Наоми, дочь табачного фабриканта Старта (фамилия настолько знаковая, что и указывать неловко) и друг Хорта, австралийский писатель Рэй-Шуа — эти витальные олицетворения Юга — волей автора перенесены на Север, к колыбели возрождающегося человечества, и символически «оплодотворяют» «снег и стужу» холодных северных пространств.
Однако Хорт еще и потому Хорт, что «хортом зовут особую борзую тонкого строю, например крымку, для различия от русской, псовой» (Даль). Вот почему Хорт в начале романа говорит: «Собака я, и в канаве издохнуть хочу» — и ждет «собачьей смерти. Собачьей смерти в канаве».
Вместо «собачьей смерти» несчастный железнодорожный конторщик Хорт, уже решивший было удавиться на кладбище — устремляется, словно «борзая тонкого строю», по следам своей пропавшей дочери Чукки.
Собственно, тут и должны были бы начаться приключения, авантюрная часть романа, который порой определяют как «авантюрно-фантастический». И действительно, весь антураж налицо: стремительное обогащение героя, миллионеры, пароходы, аэропланы, аборигены далекой Австралии, похищенные международной сетью торговцев живым товаром девицы, прельстительная индийская танцовщица и прославленный сыщик[5].
И все же «27 приключений» сложно назвать полноценным авантюрным романом. Действие его первой, «авантюрной» части помещено в нарочито условные декорации — Австралия, например, напоминает гибрид арабского Востока и черной Африки. Это какой-то балаган, Зурбаган[6], не Австралия.
Мало того, смяты и приключения. Ничего не говорится о том, как была спасена танцовщица Ниа. Чукка просто-напросто выходит из дворца «великого вождя Джоэ-Абао», повелителя австралийского Соленого острова, и садится в аэроплан спасителей. Имеется, правда, одна сцена нападения жуткой «громадной» змеи длиной «не менее 3-х метров».
Все это напоминает не авантюрный роман и даже не редукцию авантюрной модели к сказочно-фольклорной праоснове