– Продолжу образование в море, – нашелся тот. – А если захочу почитать, возьму книги в библиотеке.
После весенних каникул Джеремайя чаще заглядывает к Мэлори в кабинет, просит посоветовать что-то из новинок. Она с упоением читает роман «Английский пациент» Майкла Ондатже – эту книгу Джейк прислал ей на Рождество со словами: «Еще один мужчина-романист. Еще одна хорошая книга. Целую, Джейк». Отдавать ученику свой она не хочет: этот экземпляр слишком ценный, там почерк Джейка. Поэтому она покупает для Джеремайи этот роман.
Он проглатывает книгу за два дня, потом приходит его обсудить. Джеремайя – высокий долговязый парень с выдающимся кадыком. Мэлори находит в нем сходство с Адамом Линкольном. Обычно на нем фланелевая рубашка, джинсы и тяжеленные ботинки, однако в этот день он в новой белой хлопковой сорочке, глаза блестят. На щеках румянец. Он так спешит поделиться впечатлениями, что говорит ужасно сбивчиво:
– Хана, Караваджо, бедуины и позвякивание их баночек с мазями, сапер Кип, пустыня Сахара, итальянская вилла со следами артобстрела.
Мэлори кажется, Джеремайя влюбился в нее. Или она себе льстит?
Следующие несколько дней она прогоняет его домой после уроков, отговариваясь то совещанием, то дантистом, то визитом к автомеханику. Срабатывает: Джеремайя перестает приходить.
Пару недель спустя он возвращается. Видно, как он расстроен: щеки раскраснелись, на лбу испарина. Его класс собирается в Бостон на три дня, эти ежегодные поездки давно стали школьной традицией. Как всегда, учеников сопровождает Эппл. Сама она не в восторге: попробуй уследить за несколькими десятками половозрелых подростков, когда им хочется отрываться! Хотя за это платят так хорошо, что она не может отказаться. Родители не отпускают Джеремайю.
– Мы обсудили это на семейном совете, – делится он. – Я выдвинул свои аргументы, родители – свои. Свелось к тому, что, пока я живу в их доме, они за меня в ответе. А отпускать меня они не хотят.
Мэлори ошеломлена и растеряна. И ей, и всем ее знакомым, когда они были детьми, хотелось, чтобы при рождении им достались какие-нибудь другие родители. По выходным Китти готовила сложные блюда на всю семью, и Мэлори приходилось мыть посуду. Как и любому подростку, ей хотелось схалтурить, но Китти всегда все видела.
– Сполосни хорошенько! – кричала она из комнаты, если ей казалось, что тарелки загружаются в посудомоечную машину слишком быстро. – Не ленись.
Мэлори научилась не обращать внимания на мать, воспринимать ее слова как бессмысленный поток звуков – так как делают герои мультика «Арахис».
Старик был человеком немногословным, если только речь не шла о движении на трассе 83 или бейсбольной команде «Балтимор Ориолс». Его пунктиком оставалась экономия: отопление дома всегда включали пятнадцатого декабря, ни днем раньше, и только на девятнадцать градусов, а выключали пятнадцатого марта, ни днем позже.
– Холодно? Надень свитер, – говорил он.
В политике Старик придерживался старомодных взглядов – застрял в эпохе Эйзенхауэра. Взять хотя бы его отношение к родной сестре Грете.
Но какими бы душными ни были родители Мэлори, они вполне соответствовали стандарту американской семьи двадцатого века. Они горой стояли за любой опыт, который помог бы их детям мыслить шире. Мэлори пытается понять, почему Фрихолды не отпускают Джеремайю в Бостон с друзьями, которых он знает всю жизнь. Тем более под присмотром учителя.
– Это из-за денег? – спрашивает она. Поездка стоит сто десять долларов, но школьники весь год продавали конфеты, и часть выручки должна пойти как раз на оплату экскурсий для детей из небогатых семей. Мэлори могла бы замолвить за Джеремайю словечко, когда будет говорить с директором.
– Нет. Из-за принципов, – он машет головой. – Родители считают, что на материке все излишне сложно. Я люблю Нантакет, но, как только скоплю сколько нужно, уеду отсюда. Поеду в Северную Африку.
На другой день Мэлори поднимает этот вопрос на педсовете. Надеется, что кто-нибудь – Эппл или даже сам доктор Мэйджор – позвонит Фрихолдам и убедит их отпустить старшего сына в Бостон. Но обычно весьма прогрессивный и открытый директор отклоняет ее предложение.
– Нет на свете аргументов, способных убедить этих людей, – вздыхает он. – Оставьте их.
Эппл нагоняет Мэлори в коридоре.
– Только, пожалуйста, не ходи к Фрихолдам. Прошу тебя. Знаю, мальчишка тебе нравится, он не такой, как остальные, у него нет друзей, ты хочешь ему помочь. Но не делай этого. С ним все будет хорошо. Хочешь кого-нибудь пожалеть – меня пожалей. Трое суток я буду отбирать у них сигареты и пытаться предотвратить нежелательные беременности.
Одноклассники Джеремайи уезжают в понедельник рано утром, а вернутся на последнем пароме в среду вечером. В школе без них пугающе тихо. У Мэлори в расписании только уроки в выпускном классе, поэтому в эти дни у нее полно свободного времени. В понедельник она доделывает годовой отчет об успеваемости. Во вторник идет дождь, и Мэлори проводит целый день в комнате за чтением нового романа Энн Тайлер. В среду тепло и солнечно. В такой день ужасно хочется прогулять школу. Так просто: она скажется больной или возьмет отгул по семейным обстоятельствам и останется загорать на крылечке! Но не тут-то было. Чувство долга сильнее. Добравшись до школы, Мэлори вспоминает, что ученики сегодня на экскурсии на Джеттис-Бич, а значит, свободного времени у нее еще больше.
Проходя мимо библиотеки, она видит за столом Джеремайю. Читательский дневник раскрыт. У Мэлори екает сердце. Как же она оставит его там одного?
– Не хочешь пообедать? – спрашивает она. – Я угощаю.
– В столовой? – уточняет Джеремайя. На столе стоит контейнер с едой, стальной, с полукруглой крышкой. Такие раньше носили на работу строители. Она знает, что обед Джеремайе каждый день собирает отец. Он даже молока не покупает.
– Нет. Давай что-нибудь придумаем, – выпаливает она. У выпускного класса есть право обедать не в школе, хотя Джеремайя едва ли воспользовался им хоть раз. Тем более надо что-нибудь придумать! Его одноклассники сейчас смотрят выступление уличных артистов возле Фанейл-холла или пускают газы в лифте, который поднимает их в панорамный ресторан в Пруденшл-центр. Пусть мальчишка съездит хотя бы на пляж. Или… – Может, покажешь мне что-нибудь, чего я еще не видела на острове?
Мэлори живет на Нантакете всего два года, здесь в самом деле есть не изведанные ею уголки.
Джеремайя наклоняет голову. Он явно сомневается, не разыгрывает ли она его.
– Поехали, моя машина совсем рядом.
Джеремайя хочет показать ей пруд Гиббс в центре острова – туда отец впервые повез его рыбачить. Мэлори заинтригована: из ученических дневников она знает, что на пруду Гиббс проходят все сколько-нибудь стоящие тусовки.
– У нас пятьдесят минут. Успеем туда и обратно?
Джеремайя кивает, потом берет дневник, книги и контейнер с едой, и в этот момент Мэлори чувствует себя лучшим учителем. Она не мыслит шаблонно, готова сделать чуть больше и спасти ученику жизнь, пусть и в переносном смысле.
Они садятся в «Блейзер» и выезжают на Майлстоун-роуд. Крышу не опускают, но на улице достаточно тепло, и можно открыть окна. В салон врывается сладкий весенний воздух. Мэлори включает радио. Песня Crazy группы Aerosmith. Джеремайя запрокидывает голову и по-свойски подпевает.
– Значит, радио у тебя дома есть, да? – спрашивает она.
– Ага. И телек. У нас кабельное. – Он улыбается.
По его указанию она сворачивает с асфальтированной дороги, и они попадают в бурелом. Зима выдалась суровая, с обильными снегопадами, дождями и ветром, поэтому дорога плохая, сплошные ухабы. Ветки царапают корпус «Блейзера». Мэлори уже не уверена, что ей так уж хочется увидеть этот пруд. Дорога настолько узкая, что развернуться получится только на какой-нибудь лужайке.
– Мы правильно едем? – на всякий случай уточняет она.
– Да, – кивает Джеремайя и выставляет локоть в открытое окно. Он настолько высокий, что голова почти касается крыши. – Езжайте все время прямо, пруд впереди.
Мэлори старается расслабиться. Это приключение. Все лучше, чем торчать в столовой и есть пирог с курицей, ведь правда?
Деревья редеют, впереди брезжит свет, тоннель, в котором они очутились, вот-вот закончится. Минута – и пейзаж меняется: перед ее глазами огромный серебристо-голубой пруд. По поверхности скользит стая уток.
– Нет слов, – вздыхает она.
Под окнами дома Мэлори пруд Миакомет, но Гиббс совсем не такой. Вокруг равнина, а сам он как будто прячется от всех. Мэлори так долго живет на острове, а до сих пор его не видела. Даже не верится!
– У отца есть каноэ. – Джеремайя очень серьезен. – Мне было шесть или семь, когда он впервые привез меня сюда. Мы наловили окуней, а потом приготовили их на обед. Пруд назвали в честь Джона Гиббса. Это был индеец-священник. Он не поладил с одним племенем и укрылся здесь. Белым поселенцам так понравились его проповеди, что они выплатили его долг – одиннадцать фунтов. Странно, правда? Вроде все это было сотни лет назад, а пруд все еще здесь.
Джеремайя сглотнул.
– Родители думают, что этот остров наш, мы его слуги и пришло наше время позаботиться о нем. Вот поэтому нам и уезжать нельзя.
Мэлори подъезжает к самой кромке. Почему она не взяла фотоаппарат? Она выключает зажигание и открывает дверцу. Хочется подойти к пруду поближе, раз уж приехали так издалека. Никто не заметит, если они задержатся минут на пять или десять. Следующий урок у Мэлори еще не скоро. А у Джеремайи и вовсе день самостоятельной работы.
Мэлори ставит ногу на землю и понимает, что попала в грязь. Она не просто ступила в лужу, ботинок погружается в грязную жижу почти целиком. Она охает. Джеремайя стоит в паре метров от машины, ботинки перепачканы.
– Джеремайя, пожалуйста, вернись в машину. Хочу проверить, застряли мы или нет.
Она садится за руль, заводит двигатель и осторожно включает заднюю передачу. Нажимает педаль газа и чувствует, как буксуют передние колеса. Грязь летит во все стороны.