Фифи сияет.
– Скажешь тоже, другие планы! Мэлорита, мы приехали к тебе. Чтобы я узнала тебя поближе. Никуда мы не пойдем, останемся дома, насладимся вкуснейшим ужином, будем болтать ночь напролет и рассказывать друг дружке все-все секреты.
Фифи берет ее за обе руки. Смуглые и светлые пальцы сплетаются. Мэлори загипнотизирована. За спиной Фиеллы – она видит это случайно – Лиланд закатывает глаза.
Они разливают вино, закусывают кешью с солью и перцем: Мэлори заранее приготовила все необходимое, чтобы принять гостей.
– Когда ты научилась готовить? – щурится Лиланд. – Я же помню, ты даже игрушечной духовкой пользоваться не умела!
– Перестань, родная, – просит ее Фифи. – Откуда в тебе столько желчи?
– Научилась, – улыбается Мэлори. – Зимой здесь спокойно, заняться особенно нечем.
Втроем они накладывают салат, подогревают хлеб, жарят стейки на гриле, делают заправку. Мэлори зажигает свечу. Поднимают бокалы.
– Спасибо, что приехали. Я так вам рада!
Звенят бокалы, и она понимает, что в самом деле рада. В эти дни она почти не вспоминала о свадьбе Джейка и Урсулы, а ведь как раз сейчас в пиццерии «У Барнаби» репетируют свадебный танец.
За ужином Мэлори старается больше говорить о Лиланд. Спрашивает, как поживают ее родители. Откровенно говоря, ей интересно, как Глэдстоуны относятся к роману с Фифи.
– Разводятся, – Лиланд старается быть спокойной.
Мэлори опускает вилку.
– Не может быть!
– Отец завел любовницу. Это Слоун Дули, – угрюмо поясняет Лиланд.
До Мэлори сказанное доходит не сразу. Слоун Дули? Мать Фрея, танцовщица диско и, судя по всему, кокаиновая наркоманка?
– Ты прикалываешься, да?
– Нет. Мать полагает, что они вместе давно. То сходятся, то расходятся. Может, с тех пор, как мы с Фреем начали встречаться.
– Ушам своим не верю.
У Мэлори все это в голове не укладывается. Стив Глэдстоун встречается с матерью Фрея? Мало того, их роман начался, еще когда дети учились в школе.
– Когда ты узнала?
Мэлори хочет понять, почему Лиланд не позвонила ей. И почему Китти ничего не сказала? Ах нет, Китти ведь звонила трижды за последние пару недель, оставляла сообщения на автоответчике, просила дочь перезвонить. Чего Мэлори так и не сделала.
– В конце мая, – говорит Лиланд. – Мама поехала на скачки со своим женским клубом, а когда вернулась, застала отца в ванной с матерью Фрея.
– Джерри чумовая, – вклинивается Фифи. – Мы почти уговорили ее приехать к тебе вместе с нами.
– Фифи предложила. Мне бы такое и в голову не пришло.
– Так вы с Джерри поладили? – Мэлори пытается скрыть удивление, но, кажется, не получается.
– Мы лучшие подруги, – улыбается Фифи и скрещивает пальцы. – Стива я тоже люблю. Хотя, по-моему, его связь с другой женщиной – настоящее предательство.
Мэлори задумывается. Фиелла Роже считает интрижку Стива с миссис Дули предательством. Что ж, весьма самонадеянно с ее стороны. Она ведь не росла с Лиланд на одной улице.
– Он козел, – угрюмо говорит Лиланд, – а Слоун – потаскуха. Они переезжают куда-то в Феллс-Пойнт.
Вот это номер. Мэлори поражена. Она перебирает в памяти все, что знает о Слоун. Школьный автобус останавливался прямо напротив дома, где жили дедушка и бабушка Фрея. Мэлори помнит, как одним морозным утром к дому подъехало такси и из машины вышла Слоун в джинсах, небрежно подпоясанном кожаном пальто и фиолетовом кружевном лифчике. Помнит, как Слоун уезжала на выходные в компании какого-то помощника баскетболиста Алекса Брауна – старшего и громко интересовалась, заплатят ли ей за время. Она курила самокрутки, ей нравилась группа KC and the Sunshine Band («Вот как (ага-ага) мне нравится!»). Слоун Дули сваливалась как снег на голову, провоцировала всех, а потом исчезала.
Для Мэлори Глэдстоуны были как родные. Она помнит день, когда у Стива появился «Сааб» с откидным верхом и он позвал их с Лиланд кататься. Машину он купил спонтанно, ни жене, ни дочери не сказал – Мэлори тогда очень удивилась. Старик и Китти даже пиццу не покупали просто так, не договорившись заранее. Джерри сказала, мол, у мужа кризис среднего возраста. Может, Стив хотел произвести впечатление на Слоун и поэтому купил тот «Сааб»?
Мэлори сильно огорчена. Она думала, Глэдстоуны так и будут жить в доме на Дипден-роуд год за годом. Их жизнь выглядела нормальной, счастливой и, самое главное, постоянной. Вспоминая родителей Лиланд, Мэлори представляла, как Стив устанавливает мусорный контейнер, а Джерри в белом костюме для тенниса садится в машину. На Рождество они украшали дом иллюминацией, а еще помогали бездомным – вступили в одну благотворительную организацию. Ездили на горнолыжные курорты и в речные круизы по Европе. Когда приехали навестить Лиланд в Нью-Йорке, сводили ее на бродвейский спектакль, а потом на ужин в один из ресторанов именитого шеф-повара Ларри Форджиона. Надо же, даже отношения Лиланд и Фиеллы их не слишком беспокоили. Родители приняли Фиеллу – разве это не чудесно? Мэлори в ужасе от того, что распутная и ленивая Слоун Дули разлучила Глэдстоунов. Может, где тонко, там рвется? Или проблема в институте брака как таковом? Брак как рулетка. Шансы пятьдесят на пятьдесят.
Мэлори допивает вино и достает из холодильника еще бутылку. Хорошо, что свадьба не у нее.
Фиелла, само собой, становится главной героиней беседы. Выясняется, что «искусству рассказывать истории» она обучалась у собственной бабушки. Фиелла выросла на Гаити в коммуне Пти-Гоав. Каждый год девочке полагалось всего одно хлопковое платье и одни сандалии. Из игрушек у нее была только тряпичная кукла по имени Камилла, которую маленькая Фифи всюду носила с собой, из книг – Библия. Больше всего она любила историю о Данииле в львином рве.
– Если вчитаться, – объясняет она, – то «Шимми-шимми» – ее постмодернистский пересказ, только центральный персонаж – не мужчина, а цветная женщина.
Тяжелые веки Лиланд опускаются. Наверняка она слышала это все сотню раз, и, хотя Мэлори могла бы говорить с Фифи всю ночь, она понимает: пора закругляться.
– Я вымою посуду, – говорит она. – У вас был долгий день. Завтра отдыхайте сколько захотите. Утром я уйду на пробежку, оставлю завтрак на кухне.
Фифи возражает:
– Лиланд пойдет отдыхать, а я сова. Помогу тебе прибрать. Если выпью еще, начну рассказывать сальные истории – как лишилась девственности с теневым кредитором, мистером Бу, а потом умыкнула у него из кошелька деньги. Он крепко спал, поэтому ничего не заподозрил, хотя мне становится не по себе, когда я представляю, что бы было, если…
Лиланд кашляет.
– Фифи, замолчи.
– Я все сделаю сама, – улыбается Мэлори. – Но спасибо, что предложила.
– Не глупи, Мэлорита, давай помогу.
Фифи берет хлебницу.
Мэлорита – так ее теперь называет гостья. Ладно, пускай, хоть Лиланд и мечет молнии. Фифи с Мэлори моют посуду и убирают остатки еды. Около одиннадцати Мэлори думает: интересно, закончилась уже репетиция свадебного приема в Саут-Бенде? Джейк и Урсула сегодня ночуют порознь? Обязательно ли людям, которые так давно вместе, соблюдать все традиции? Скорее всего, да. Урсула заночует дома у матери, а Джейк с Купером – у родителей жениха. Свадьба завтра в пять. Мэлори не знает, что будет чувствовать в шесть, когда Джейк будет женат. Любовь? Тоску? Вину? Радость? Жалость? Смятение? А может, на месте сердца появится черная дыра? Или она будет чувствовать себя так же, как сейчас, – это состояние можно назвать исступлением. Джейк ей не принадлежит. Он никогда не был ее. Она одалживает его на время. Или даже крадет.
Хлопает дверь спальни. Мэлори вздрагивает от неожиданности и задевает ножом палец: хлебный нож слишком острый, она сама его недавно наточила. Из ранки проступает кровь. Ничего страшного, но все же обидно. Мэлори оборачивается, посасывая палец. Фифи стоит у стола и держит столовые приборы как постмодернистский букет цветов.
– Не сердись на Лиланд, – просит она. – Истерит, со всеми бывает.
Мэлори прекрасно понимает почему. Лиланд ревнует. За ужином Фифи уделяла слишком много внимания Мэлори, а она сама не сумела перенаправить эту волну на Лиланд. Интересно, часто у них так? Всегда Лиланд чувствует себя обделенной в присутствии кого-то третьего?
– Я порезалась.
– Дай взглянуть.
– Пустяки. Только найду пластырь.
– Лиланд не уверена в себе. Должна признаться, меня это начинает утомлять.
Фифи как будто приглашает Мэлори перемыть бедняжке Лиланд косточки. Соблазн велик, к чему скрывать? У Лиланд есть недостатки. А у кого их нет? Наверняка ее больно ранили развод родителей и роман отца с миссис Дули. Подумать только, на свете миллионы женщин, а он выбрал ее! Разве можно винить Лиланд за ранимость и подозрительность?
– Мне пора спать, – говорит Мэлори. – Спокойной ночи.
– Мэлорита.
Звучит довольно приторно. Они с Фиеллой Роже слишком мало знакомы, награждать друг друга прозвищами не очень-то и уместно. Но так Фиелла покоряет окружающих, дает им почувствовать себя особенными.
– Нужно обработать рану, – объясняет Мэлори. – До завтра! Если не хочешь спать, оставайся здесь, только, прошу, не выходи на пляж.
– Это опасно?
– Нет, но все же…
– Ты будешь волноваться? – догадывается Фифи. – Я тронута.
Не успевает Мэлори опомниться, как гостья подносит ее палец к губам и посасывает. Может, на Мэлори подействовало вино, но ей кажется, что она отделилась от собственного тела и наблюдает за происходящим со стороны. Вот стоит она, а вот Фиелла Роже сосет ее палец. Как странно, как странно, думает Мэлори, и ей хочется смеяться, потому что это и вправду странно. Боль в пальце стихает от прикосновения губ и языка Фифи.
Открывается дверь спальни, Фифи проворно выпускает палец Мэлори изо рта и делает вид, что изучает порез.
– Что здесь происходит? – Лиланд застывает в дверях.
– Ничего, mon chou, – безмятежно откликается Фифи. Вся мировая история суть время, вот что она давно поняла. Еще каких-нибудь пять минут, и она наверняка поцеловала бы эту очаровательную, но совершенно гетеросексуальную девочку, Мэлориту. К чему кривить душой? Такие любовные победы все еще ее волнуют. – Уже иду спать.