Мэлори пьет шампанское. Старается не опрокидывать один бокал за другим: не хочется напиваться на свадьбе. Пока, во всяком случае, не хочется. Она вспоминает, с какой нежностью ждала встречи с Джейком перед первой свадьбой Купера. Чувство тогда было тихое, невинное, но сегодня ее обуревает ревность. Мэлори любит Джейка. Их последние выходные на Такернаке были бесподобными, вряд ли когда-нибудь получится устроить что-то похожее. Впрочем, она думает так каждый год, и год от года их встречи становятся только нежнее. Отношения растут, как дерево, – уходят корнями всё глубже, на стволе нарастают новые кольца.
Первый танец молодых. Потом Купер выходит на танцпол с Китти, Старик приглашает Валентину. Невеста прекрасна и счастлива. Неужели в самом деле счастлива без своей семьи? Или делает вид, как Мэлори?
Делает вид, конечно. Валентина не может поверить, что гром не разразил алтарь: она ведь совершает святотатство! Замуж без родительского благословения! Они даже не знают о ее свадьбе. Сегодня они на горнолыжном курорте Лас-Леньяс. Родители у Валентины богатые, утонченные, активные; будущее дочери рисуется им вполне определенно: она должна вернуться в Уругвай и выйти замуж на Пабло Флореса. В этот самый момент сеньор и сеньора Суарес встречаются с Пабло на курорте и говорят о возвращении Валентины как о свершившемся факте. И уж конечно, они не догадываются, что прямо сейчас она танцует на собственной свадьбе с новоиспеченным свекром.
Кто-то трогает Мэлори за плечо. Фрей.
– Пойдем покурим.
– Дай мне минутку, – кивает она.
Поплакаться в жилетку старому другу, конечно, приятно, но сейчас ей стоит немного побыть одной.
Туалет в загородном клубе не ремонтировали с 1973 года. Дизайн безнадежно устарел, но там хорошо. Входишь в комнату и первым делом попадаешь в зону отдыха: на полу от стены до стены розовый ковер, розовый кожаный диван марки «Ногахайд», под стеной у высокого стола три табурета с подушечками, вышитыми крестом. Над столом зеркало. Несколько поколений женщин, глядя в него, красили губы, пудрили носы и, заглядывая себе в глаза, о чем-нибудь размышляли. О чем, интересно? Да обо всем на свете. Может, расстаться с Роджером? Я не слишком много пью? Почему я не поступила в аспирантуру? Сколько платить няне? Я толстая? Я старая? Перестанет Роджер когда-нибудь прилюдно критиковать Форда (Рейгана, Картера)? Почему Хелен со мной не разговаривает? Скоро уже домой? Спать хочется.
На полке стоит вазочка с мятными конфетами в обертке сливочного цвета. Мэлори берет пригоршню и отправляет в сумочку. Какая радость! Старые добрые мятные конфетки. И тут из кабинки доносятся звуки. Кого-то тошнит.
Мэлори заходит в соседнюю кабинку. Снова рвотный позыв. Кто-то выпил лишнего, но кто? На второй свадьбе Купера специально заказали меньше алкоголя. Где теперь Брайан, друг жениха по Институту Брукингса? С ним было весело, а еще он помог ей заставить Джейка ревновать.
Брайан Новак женат, у него трое детей. Он прогорел, вложившись в бесперспективный ресторан в Чеверли, штат Мэриленд, где они живут, и теперь на три месяца просрочил платеж по ипотеке. Жена работает по выходным в приемной частной клиники, а он сидит с детьми, поэтому приехать на свадьбу к Куперу не смог. Дети, волнения о будущем. Больше всего на свете Брайан хотел бы кружиться сейчас в танце с Мэлори здесь, в Балтиморе. Она милая: веснушки, глаза цвета океанской волны, щербинка между зубами, а еще с ней было так весело и беззаботно. Жена у него совершенно не такая.
Мэлори выходит из кабинки и видит Урсулу де Гурнси – та стоит у раковины и полощет рот. Мэлори замирает.
– С вами все хорошо? – спрашивает она.
Неужели Урсулу тошнило? Больше в туалете никого.
Урсула встречается взглядом с Мэлори. Лицо у нее землистого цвета.
– Кажется, я беременна.
Беременна.
Мэлори будто погружается в пучину мучительной жалости к себе, в водоворот ревности, гнева и злости. Время тянется – она чувствует, что прошло несколько дней, а не секунд. Как она держится? Только что она думала, что их отношения с Джейком как дерево, и вот Урсула взяла острый топор и срубила это дерево одним ударом. Наша героиня собирает последние силы, подходит к свободной раковине, открывает кран и нажимает на помпу мыльницы (капля жемчужного мыла с ароматом гортензии, надо же, как в детстве).
Она настолько сильная, что с улыбкой произносит:
– Мои поздравления!
– Это ужасно. – В глазах Урсулы слезы. – Просто кошмар!
Бумажное полотенце с логотипом клуба приземляется в корзине для мусора. Мэлори вне себя от ярости. Носить ребенка Джейка – это ужасно? Это кошмар?
Может, Урсула так расстроена из-за того, что беременность повредит ее карьере и она не станет партнером фирмы? Джейк о ее отношении к работе высказывался недвусмысленно.
Мэлори собирается пожать плечами и уйти. Урсула не имеет права так говорить. Да она должна быть счастлива и благодарна, что носит ребенка Джейка, вот что на этот счет думает Мэлори. Но тут Урсула начинает рыдать, и Мэлори смягчается. Может, Лиланд права и она в самом деле ведомая, кому ни попадя легко перетянуть ее на свою сторону. А может, девушки просто в целом больше склонны сочувствовать.
– Давайте сядем.
Она выводит Урсулу в комнату с диваном и кладет руку ей на спину. Какая она худая! Мэлори чувствует каждый позвонок на спине. Что сказать? Она понятия не имеет. Кивает в сторону вазочки с мятными конфетами, предлагает одну Урсуле.
Та качает головой, рыдания утихают.
– Я Мэлори Блессинг, сестра Купера.
– Знаю. Видела вас на первой свадьбе.
– Мне так жаль, что вы расстроены. Это случилось не вовремя или?..
Урсула прячет лицо в ладонях.
– Нет. То есть да, но это не самое страшное.
Мэлори достает платок из сумочки, протягивает Урсуле. Как странно, правда? Она утешает жену своего любимого.
Да, безумие какое-то. Хотя потерпите. Вот сейчас станет ясно, что такое настоящее безумие.
– Дело в том, – всхлипывает Урсула, – что это не… не… ребенорейка.
– Что? – Мэлори не расслышала конец фразы. – Что вы сказали?
Открывается дверь, и в комнату вплывает белое облако органзы. Входит Валентина, громко причитая по-испански, Карлотта послушно несет за ней богатый шлейф свадебного платья.
Невеста в истерике. Она оглядывает комнату отдыха, очень хочет куда-то сесть, но все лучшие места заняты.
Урсула встает, они с Валентиной делают dos-a-dos и меняются местами. Спросить у невесты, что стряслось? Вряд ли она захочет откровенничать с Мэлори, у нее есть Карлотта. Карлотта говорит по-испански, а главное, она не сестра жениха.
Мэлори и Урсула не договорили. Или нет? Приходится покинуть дамскую комнату. Из банкетного зала доносится песня Two Tickets to Paradise. Момент упущен, но Мэлори делает последнюю попытку.
– Я не расслышала, что вы сказали. «Это не», а дальше что?
Нервы у нее на пределе. Что сказала Урсула? «Это нечестно?» Да, беременность и роды – штука несправедливая. Женщинам приходится мучиться, носить ребенка, терпеть схватки, тратить столько времени на уход за малышом и кормление. А сколько других тревог впереди!
Урсула качает головой. Она смотрит на Мэлори с подозрением, будто сестра жениха хочет что-то отнять у нее, что-то, чего Урсула не готова отдать.
Это не… Что?
Мэлори может только догадываться.
– Это не ребенок Джейка?
Урсула не подтверждает и не отрицает.
– Мне нужно вернуться. Спасибо за платок.
Она говорит так, точно мокрая полуразвалившаяся салфетка – это все, что ей отдала Мэлори.
Не успевает наша героиня и глазом моргнуть, как Урсула скрывается в банкетном зале.
Мэлори крадет Фрея с танцпола. Он отплясывает твист с Джерри Глэдстоун, и это очень странно, если принять во внимание, что ее бывший муж зажигает сейчас с его матерью в соседнем городе. Джерри от души веселится, и Мэлори ужасно неловко отнимать у нее Фрея, но ей он нужнее.
– Пойдем со мной. Сигареты захвати.
Еще бы текилы. Она берет в баре бутылку с остатками горячительного и пробирается через толпу к выходу. Джейк и Урсула за столом. Она уткнулась в телефон, Джейк поднимает бровь, видя, что Мэлори выходит с Фреем.
Это не ребенок Джейка. Такое вообще может быть? Похоже на дурацкое реалити-шоу, только все по-настоящему. Урсула изменила Джейку? Мэлори стыдно за нее. Какое лицемерие! В конце концов, Мэлори – его любовница, у нее нет права никого осуждать.
Если отец ребенка – другой мужчина и Мэлори об этом знает, стоит рассказать обо всем Джейку? Конечно нет. Выходит, она будет хранить чужую тайну и Джейк никогда не узнает, что ребенок не его?
У Мэлори сейчас голова треснет. Думать больше нет сил, она просто идет за Фреем.
Они садятся на каменную изгородь в дальнем конце двора. Темно, никто не увидит, как они курят. Мэлори боится расстроить родителей – в глубине души она так и осталась подростком.
– Давно куришь? Что-то не помню, чтобы ты курил.
– Закурил, когда бросил пить, – подмигивает Фрей. – Нужна была новая вредная привычка, которая убьет меня медленно.
Три глотка текилы, и Мэлори пьяна, а с первой затяжкой она и вовсе чувствует, что вот-вот кувыркнется со стены, как Шалтай-Болтай. Она пытается схватить Фрея за руку, но сжимает его бедро. Н-да, неловко получилось. После глубокого вдоха ей удается восстановить равновесие, и она спрыгивает на траву.
– Как живешь, Фрей? Все хорошо? Разбогател?
– Я хорошо, Мэл. Шесть кофеен в западном Вермонте, еще одну открываю в конце лета в Платтсбурге. Все приносят прибыль. На следующей неделе лечу в Сиэтл, хочу запустить собственный бренд кофе. Есть свой кофе у «Старбакса» и «Пита», я тоже хочу.
– Назови его «Фрейд Эдж»[41]. – Мэлори хохочет. – Нет, забудь. Дурацкое название.
А ему нравится. Будущее за молодыми, а молодые любят нестандартные ходы. Он представляет себе кофейни «Фрейд Эдж» в ведущих университетах. Заходят студентки в потертых джинсах (сейчас джинсы такими уже продают, с потертостями и дырами), студенты просиживают в его заведениях ночи напролет, готовятся к экзаменам. Фрей давно убедился, что двигатель экономики – молодежь. За ней подтягиваются все остальные, потому что никто не хочет стареть.