Жиро, которые своими приказами остановили сопротивление французских войск правительства Виши. Американцы назначили Дарлана верховным комиссаром Северной Африки. Ответом немцев стала оккупация юга Франции, Корсики и Туниса.
Когда в декабре Дарлана застрелили, на его место американцы посадили Жиро, окружение которого состояло из вишистов. Когда Рузвельт и Черчилль в январе 1943 года встретились в Касабланке, туда был приглашен де Голль, которому было предложено подчиниться Жиро. Де Голлю идея не понравилась.
Приватно Черчилль сказал о нем: «Я взял его маленьким щеночком, но приучить к дому так и не сумел». И размышлял о том, как устранить де Голля с политической арены, назначив, например, губернатором Мадагаскара.
Кремль своих пристрастий не изменял. В постановлении Исполкома Коминтерна от 25 ноября говорилось: «Коммунистическая партия должна согласовывать деятельность уже организованных национальных сил, установить и поддерживать непосредственный контакт с де Голлем». Поддерживал его и созданный в мае 1943 года во Франции Национальный совет Сопротивления во главе с Жаном Муленом.
Запад был настойчив и добился того, чтобы Жиро и де Голль встретились и договорились о создании «нового органа французской власти», который и возник 3 июня 1943 года в лице Французского комитета национального освобождения (ФКНО). Сопредседателями комитета стали Жиро и де Голль. Первого поддерживали англо-американцы, второго – СССР. Молотов 16 июня писал Богомолову: «Мы даем предпочтение де Голлю, так как он является непримиримым к правительству Виши и гитлеровской Германии, тогда как у генерала Жиро отсутствует такая непримиримость».
В 1943 году Москва была готова признать Французский комитет национального освобождения законным правительством даже в одностороннем порядке. Но не стала в итоге обострять отношения с союзниками, дождавшись 26 августа извещения о готовности и Лондона с Вашингтоном признать ФКНО.
Будучи явно более опытным политиком, чем Жиро, де Голль постепенно отстранил его от реального руководства комитетом, предложив пост командующего французскими вооруженными силами, а себя оставил единственным председателем.
ФКНО 3 июня 1944 года провозгласил себя Временным правительством Французской Республики. 6 июня началась операция «Оверлорд» – высадка союзных войск в Нормандии. Под командованием Эйзенхауэра и Монтгомери действовали и французские соединения генералов Филиппа Леклерка, Пьера Кёнига и Габриэля Коше. 14 июня де Голль прибыл в Нормандию, где взял всю полноту власти в местечке Байё.
В начале июля де Голль направился с визитом в США, что было свидетельством свершившегося, наконец, его признания американским руководством. Но генерал нашел поводы для разочарования: «В Вашингтоне Рузвельт открыл мне цели американской политики, задрапированные идеалистическими лозунгами, но очень практичные по сути».
15 августа началась операция «Энвил» – высадка американских и французских войск в Южной Франции вблизи Марселя, – что послужило сигналом к общенациональному восстанию, в первых рядах которого опять были коммунисты. 1-я французская армия, чьи подразделения высадились в Сен-Тропе и его окрестностях, уже 28 августа полностью овладела Тулоном, а 30 августа – Марселем. «Сорок тысяч пленных и груды оружия и техники попали в наши руки», – писал де Голль.
Еще раньше в руках французов оказался Париж. Американцы позволили танковым частям Леклерка и Кёнига 24 августа первыми вступить в восставший Париж, когда основная часть города уже была освобождена французскими патриотами во главе с полковником Анри Роль-Танги, коммунистом. Так произошло символическое объединение внешних и внутренних французских сил. 25 августа Роль-Танги и Леклерк приняли официальную капитуляцию немецкого гарнизона. В тот же день в Париж прибыл председатель Временного правительства де Голль. Леклерк встретил его на вокзале Монпарнас. Столица Франции ликовала.
26 августа де Голль идет по Елисейским Полям. Это день его триумфа. Рядом с ним шагает Жорж Бидо, преемник Жана Мулена на посту главы Национального комитета Сопротивления.
– Пожалуйста, следуйте на два шага позади меня, – тихо говорит ему де Голль.
И сразу же – Даниэлю Майе, лидеру социалистов в движении Сопротивления:
– Месье, во время парада не курят!
На площади Звезды де Голль торжественно зажег под Триумфальной аркой огонь на могиле неизвестного солдата, потушенный немцами четырьмя годами ранее.
Освобождение Франции шло быстро. К концу сентября, за исключением Эльзаса и подступов к нему, а также альпийских перевалов и опорных пунктов на Атлантическом побережье, вся территория Франции была очищена от немцев. «Отступление вермахта остановилось только на границе рейха, там, где вооруженное восстание французского народа уже не угрожало его тылам, – замечал де Голль. – Как будто отлив, внезапно отхлынув, открыл от края до края измученное тело Франции».
Известный писатель Андре Моруа задавал вопрос: «Была ли возможность восстановить Третью республику и ее институты?» И объяснял, почему этот путь был отвергнут: «Во-первых, потому, что исстрадавшаяся страна затаила злобу на тех, кого считала ответственным за свои страдания, и, казалось, желала что-то нового. Во-вторых, потому, что те люди, которые в Лондоне, в Алжире либо в Сопротивлении внутри страны приняли на себя командование в таких опасных обстоятельствах, считали вполне законным сохранить за собой власть и теперь. Поэтому было решено, что Французской Республикой будет управлять Временное правительство, будет назначено Учредительное собрание, а новую конституцию ратифицирует плебисцит».
Но и, конечно, был фактор де Голля, которому абсолютно претила слабая власть правительств Третьей республики, опиравшихся на шаткое большинство в парламенте. Чем де Голль никогда не страдал, так это скромностью. В мемуарах он порадуется: «Как в провинции, так и в Париже я видел, с каким ликованием меня встречали люди. Нация инстинктивно понимала, что в условиях нынешней смуты в стране могла бы установиться анархия, а затем и диктатура, если бы я не служил народу вождем и символом единения. Сегодня нация так же сплачивается вокруг де Голля, дабы избежать падения в пропасть, как она сплачивалась вокруг него вчера, дабы прогнать иноземных захватчиков. Таким образом, я вновь почувствовал доверие французов, облекших меня, как и прежде, беспрецедентной полнотой власти».
Подавляющее большинство действительно желало видеть его главой Временного правительства. А сам де Голль отдавал предпочтение политикам, которые эти годы были с ним за границей. Тем же, кто боролся с фашистами внутри Франции, предстояло испытать разочарование. Историк Марк Ферро не без оснований утверждал, что «эти триумфальные дни оставили у борцов внутреннего Сопротивления привкус горечи. Чтобы предотвратить возможный коммунистический переворот, комиссары Республики, назначенные временными губернаторами, должны были “установить власть закона как противовес фактической власти на местах”. Национальный комитет Сопротивления, в том числе входившие в него коммунисты, соглашается с этим и даже с требованием разоружить патриотическую милицию. Разоружение проводится без особых церемоний. И впоследствии основные почести достаются заграничным силам».
Де Голль был антикоммунистом, и ФКП его возмущала и пугала. «Французская Коммунистическая партия получила исключительную возможность и не упустила ее, – замечал он. – Умышленно смешав восстание против оккупантов с классовой борьбой, ФКП набирала популярность и имела все шансы встать во главе страны».
Но де Голль понимал, что без популярных в стране лидеров внутреннего Сопротивления ему невозможно было править Францией: «Возобновление работ на заводах и в шахтах, восстановление мостов, портов, железных дорог, каналов, электростанций, ремонт поездов, грузовиков, барж требовало усилий всего народа… Участие Коммунистической партии в Сопротивлении, влияние ее на рабочий класс, желание общества и мое собственное желание видеть ее повернувшейся лицом ко всей нации побудили меня дать коммунистам место в работе по восстановлению страны. Упираясь, огрызаясь, вставая на дыбы, ФКП идет в общей упряжке и, слушаясь узды, вместе со всеми тянет нагруженную телегу. Мое дело – держать поводья».
Поводья были и у Сталина, который дал ФКП установку на сотрудничество с генералом. 19 ноября 1944 года Сталин и Молотов приняли лидера французских коммунистов Мориса Тореза и дали понять, что главная задача – искать союзников для формирования левого блока. «Коммунистическая партия не так сильна, чтобы она могла ударить правительство по голове». Стратегическими целями ФКП назывались возрождение Франции, наращивание ее вклада в завершение разгрома Германии, восстановление и развитие демократии в стране. Компартия должна была считаться с наличием Временного правительства, признанного союзными державами, не провоцировать столкновения с де Голлем, не создавать параллельных вооруженных отрядов, способствовать восстановлению французской военной промышленности и регулярной армии.
Де Голль при формировании правительства пошел на компромисс: «Большинство “комиссаров” из Алжира, которые были со мной со времен “Свободной Франции” или позже присоединились в Северной Африке, останутся министрами в Париже. Но я понимал, что должен призвать и других деятелей, работавших в рядах Сопротивления на территории Франции… Когда целью коммунистов вместо захвата власти становится обеспечение перевеса голосов в рамках парламентского режима, общество рискует гораздо меньше. Правда, на моем пути они постарались поставить как можно больше препятствий и развязали закулисную кампанию по моей дискредитации. Однако вплоть до моего ухода со своего поста они воздерживались от открытого непризнания моей власти и от оскорбления моей личности. Что касается Тореза, то, продолжая усилия по продвижению коммунистических идей, он много раз действовал в интересах французского государства и оказывал правительству услуги. На следующий же день после своего возвращения во Францию он принял участие в ликвидации остатков отрядов “патриотической милиции”, которые кое-кто из его соратников упорно поддерживал».