Кессельринг, не дождавшись приглашения своего представителя в Реймс, принял решение о капитуляции в одностороннем порядке. 5 мая сложила оружие дислоцированная севернее Альп и подведомственная Кессельрингу группа армий «G».
Дёниц и его эмиссары, как рассказывал Эйзенхауэр, по-прежнему использовали тактику проволочек. «Когда 5 мая в Реймс прибыл адмирал Фридебург, он заявил, что хотел бы уяснить ряд вопросов. С нашей стороны переговоры вел начальник штаба генерал Смит. Он заявил Фридебургу, что нет смысла что-либо обсуждать, что наша задача сводится просто к принятию безоговорочной капитуляции. Фридебург возражал, заявив, что не имеет полномочий на подписание такого документа. Ему было разрешено передать по радио депешу для Дёница; в ответ сообщили, что Йодль выехал в нашу штаб-квартиру, чтобы помочь ему в переговорах.
Нам было ясно, что немцы стремились выиграть время, с тем чтобы перевести за нашу линию фронта как можно больше немецких солдат. Я сказал генералу Смиту, чтобы он передал Йодлю, что если они немедленно не прекратят выдвигать всякие предлоги и тянуть время, то я закрою весь фронт союзников, чтобы впредь не пропускать никаких немецких беженцев через нашу линию фронта. Я не потерплю дальнейшего промедления.
Наконец Йодль и Фридебург составили телеграмму Дёницу с просьбой дать им полномочия подписать акт о полной капитуляции, вступающей в силу через сорок восемь часов после его подписания. Немцы могли найти ту или иную причину, чтобы отсрочить капитуляцию и тем самым получить дополнительное время для себя. Поэтому через генерала Смита я информировал их, что капитуляция вступит в силу через сорок восемь часов, начиная с нынешней полуночи; в противном случае моя угроза закрыть Западный фронт будет немедленно осуществлена».
Вечером 5 мая, когда генерал Стронг доложил Эйзенхауэру о ходе переговоров, тот удовлетворенно хмыкнул, а затем лег на койку в своем кабинете. На следующее утро он писал супруге Мейми: «Вчера вечером я ожидал решающих событий и лег спать рано, считая, что меня могут разбудить в час, два, три или четыре ночи. Но ничего не произошло, в результате я проснулся очень рано и безо всякого чтива. Вестерны, которые у меня есть сейчас, ужасны – я сам мог бы написать лучше левой рукой».
Завершение войны уже ощущалось и предвкушалось по всему миру.
5 мая Сталин даже получил поздравления от и. о. премьер-министра, одного из самых влиятельных лейбористских политиков в истории Австралии Бена Чифли: «Австралийский народ шлет искренние и радостные поздравления народу России по случаю захвата Берлина русскими армиями. Храбрость и самопожертвование, которыми были воодушевлены люди Ваших армий с момента вторжения немцев на русскую землю в 1941 году, снискали наше полное восхищение и благодарность». В далеком британском доминионе, чьи солдаты мужественно воевали в рядах английской армии, признательность Советскому Союзу проявлялась более заметно, чем в метрополии или в Соединенных Штатах. Те так и не поздравят со взятием Берлина.
Зато Гарри Трумэн выступил с идеей синхронизировать заявления лидеров трех стран о завершении войны. Полагаю, американский президент, который явно считал Победу своей по праву, опасался, как бы о ней не объявили раньше него в Москве или Лондоне, используя преимущество в географии часовых поясов.
Пятого мая Сталин получил от Трумэна послание: «Приняты меры к тому, чтобы генерал Эйзенхауэр уведомил нас заблаговременно о том, когда он намерен специально объявить о Дне Победы в Европе, с тем чтобы мы смогли координировать наши заявления с объявлением генерала Эйзенхауэра. По получении от него уведомления я немедленно извещу Вас, чтобы мы могли сделать одновременные заявления. Ведь Вы согласны с тем, чтобы Ваше, Черчилля и мое заявления были сделаны в одно и то же время».
Сталин и Черчилль инициативу американского президента поддержали. Началось согласование времени одновременного заявления. День пока был не ясен, договаривались о часе. Черчилль в тот день писал Сталину: «Я предлагаю согласиться с американским мнением, и я устанавливаю время 3 часа после полудня по британскому летнему времени, что означает 4 часа после полудня по Вашему нынешнему времени. Это даст возможность Президенту сделать заявление в 9 часов утра по вашингтонскому времени».
Стоит ли говорить, что западные лидеры нарушат те договоренности, которые сами предложили.
Пятого мая старший лейтенант и командир взвода «Смерш» 79-го стрелкового корпуса Алексей Панасов и бойцы его взвода рядовые Иван Чураков, Евгений Олейник и Илья Сероух составили акт о том, что «в г. Берлине в районе рейхсканцелярии Гитлера, вблизи места обнаружения трупов Геббельса и его жены, около личного бомбоубежища Гитлера были обнаружены и изъяты два сожженных трупа: один женский, второй – мужской.
Трупы сильно обгорели, и без каких-либо дополнительных данных опознать невозможно.
Трупы находились в воронке от бомбы, в трех метрах от входа в гитлеровское бомбоубежище и засыпаны слоем земли».
Это были тела Гитлера и Евы Браун. Это установят прежде всего по зубам.
В зубоврачебном кабинете профессора Блашке при имперской канцелярии были обнаружены записи о лечении и протезировании зубов Гитлера. Важные показания даст 19 мая помощница профессора Блашке – Кетте Гойзерман. «Предъявленные мне золотые мосты и зубы верхней и нижней челюстей мне хорошо известны, так как они принадлежат рейхсканцлеру Германии Гитлеру». Столь же уверенно Гойзерман опознает и челюсть Евы Браун: «Золотой мост с зубами для правой половины нижней челюсти с пятого до восьмого зуба, с искусственными 6 и 7 зубами мне хорошо запечатлелся, так как этот мост я держала в руках, промывала спиртом перед тем, как он был вставлен». 23 июля принадлежность зубов Гитлеру и Еве Браун подтвердит изготовивший зубные протезы Фриц Эхтман.
Штеменко напишет: «После этого сомнений уже не было: два обгоревших до неузнаваемости трупа были тем, что осталось от Гитлера и разделившей его участь Евы Браун. Анализ подтвердил ту же самую причину смерти, что и у семьи Геббельса: отравление сильнодействующими цианистыми соединениями».
По поводу судьбы Бормана показания дал шофер и адъютант Гитлера подполковник Кемпка. Чуйков в мемуарах напишет: «Долгое время ставились под сомнения показания Э. Кемпка о гибели Бормана под гусеницами танка, когда группа фашистов пыталась прорваться на запад. После войны в различных печатных изданиях не раз появлялись сообщения, что Борман уцелел, что он сделал пластическую операцию и скрывается где-то в Южной Америке… Теперь точно установлено, что Борман был убит во время прорыва его группы в сторону Потсдама, и несколько лет назад его труп был найден и опознан военными экспертами».
Однако конспирологических версий спасения и Гитлера, и Бормана, и других нацистских бонз будет хоть отбавляй. Кстати, и Сталин, опытнейший конспиратор и организатор эксов, тоже не мог поверить, что гитлеровская верхушка столь легко ушла из жизни.
На встрече с посланником американского президента Гарри Гопкинсом 26 мая 1945 года Сталин заявил, что «Борман, Геббельс, Гитлер и, вероятно, Кребс бежали и в настоящее время скрываются». Эту версию Сталин повторял не раз, хотя ему уже докладывали результаты опознаний и свидетельские показания.
Документы, подтверждающие смерть Гитлера, по линии «Смерш» и НКВД были направлены из Берлина для доклада руководству страны в конце мая 1945 года. В сопроводительном письме Ивана Серова от 31 мая наркому внутренних дел Берии говорилось: «Не вызывает сомнения то, что предполагаемый нами труп Гитлера является подлинным. Это удалось установить на основании показаний зубного врача и медицинской сестры, лечивших Гитлера, которые начертили расположение вставных зубов Гитлера. Их показания подтверждены судебно-медицинской экспертизой». Берия передал записку с актами экспертиз Сталину и Молотову 7 июня.
Девятого июня Жуков давал пресс-конференцию. Александр Верт спросил его о судьбе Гитлера. Маршал ответил:
– Опознанного трупа Гитлера мы не нашли. Сказать что-либо утвердительно о судьбе Гитлера не могу.
Берия 16 июня лично доложил Сталину и Молотову об актах опознания останков фюрера и результатах экспертиз, а также о показаниях свидетелей из числа задержанных немцев.
Однако официальных заявлений советского правительства об итогах работы по поиску Гитлера и его окружения так никогда и не появилось. Почему? Здесь могли присутствовать политические мотивы. Могли иметь место сомнения руководителей ведомств госбезопасности и внутренних дел в отношении результатов идентификации останков. Мог быть учет скепсиса самого Сталина в отношении результатов опознания. А может, ему уже было все равно.
В связи с передислокацией отдела контрразведки «Смерш» 3-й ударной армии из Берлина найденные тела были в начале июня перезахоронены в районе города Ратенов. А затем – по указанию начальника УКР «Смерш» Группы советских оккупационных войск в Германии генерал-лейтенанта Зеленина – 21 февраля 1946 года были вновь перезахоронены на территории военного городка в Магдебурге, где располагался отдел контрразведки «Смерш» 3-й ударной армии.
Перевозить останки Гитлера с собой при каждом новом переезде с места на место контрразведчикам надоело. Весной 1970 года ящик с трупами вывезли в район Гнилого озера, где останки сожгли, вместе с углем истолкли в пепел, который выбросили в воду. Тело преступника № 1 в истории человечества так и не обрело покой.
Но главные вещественные доказательства – челюсти Гитлера и Евы Браун – в ФСБ.
Мгновение 256 мая. Воскресенье
На Прагу!
В Москве всю ночь внимательно ловили любую информацию из Праги. Единственным надежным источником выступало радио. «В ночь на 6 мая пражская радиостанция продолжала призывать к бою и давала указания, куда прибывать специалистам – оружейникам, танкистам и другим, – писал заместитель начальника Генштаба Штеменко. – В городе продолжалось строительство баррикад. Той же ночью радиостанция передала призыв Народной Рады к союзникам о помощи: “Просьба города Праги ко всем союзным армиям. На Прагу наступают немцы со всех сторон. Действуют германские танки, артиллерия и пехота. Прага настоятельно нуждается в помощи. Пошлите самолеты, танки и оружие, помогите, помогите, быстро помогите!”