На голову мне падает та самая водолазка, и я срываю ее, сминая в руках.
— Оденься, — бросает мне Рустам, — жить будешь пока тут. До того дня, когда я решу, как с тобой поступить: сдать папаше, который заставить тебя сделать аборт, потому что иначе я покажу всему миру записи из клуба с его дочкой-шлюхой, или разобраться самому. Сбежать даже не пытайся. Поймаю и выебу.
Он уходит, громко хлопнув дверью, а я еще некоторое время сижу, пораженно глядя в пустоту.
Эпизод 14
Моя одежда практически уничтожена. В Садаеве оказалось достаточно сил, чтобы порвать мою футболку, и нижнее белье. Уцелели только джинсы и лифчик. И то, наверное, только потому, что они расстегивались.
Я кое-как одеваюсь, доползаю до ключей и подбираю их с пола. Потом бросаюсь искать туалет. Выбегаю в коридор, открываю подряд пару дверей, и только за третьей оказывается санузел. Я ковыляю к унитазу и со стоном падаю перед ним на колени. Меня начинает тошнить.
Вот он ублюдок, этот Рустам. Меня трясет от ненависти к этому человеку. И от обиды. От обиды еще больнее. Как любая девушка, я надеялась, что мой первый раз будет пусть и не совсем приятным, но с человеком, который будет меня ценить и беречь. Мало того, что мой первый раз случился при весьма отвратительных обстоятельствах, так еще и это животное обращается со мной, как с отбросом.
Когда я умываюсь и осторожно выхожу из туалета то понимаю, что, кажется, я осталась совершенно одна. Первым делом, я, конечно, иду к входной двери и дёргаю ее за ручку. Закрыта. Что и следовало бы ожидать. Замок на ней явно не выбьешь молотком, поэтому я тут в качестве самой настоящей пленницы до прихода Садаева. Я подхожу к большим панорамным окнам, но, посмотрев вниз, понимаю, что бросаться с высоты сорокового этажа мне неохота.
Хорошо, конечно, нынче живут владельцы сети ювелирных магазинов. Я обхожу квартиру, рассматривая ее. Либо мой садист закоренелый холостяк, потому что обстановка тут скудная, как на картинке дизайнера, либо это его рабочее помещение. Вроде как для встреч с партнерами или для того, чтобы привести любовницу. В свое уютное гнездо вроде не комильфо, а тут можно кем угодно поверхности полировать. Мой отец, например, тоже имеет красивую квартирку прямо в одной из башен Москва-Сити. И любовниц туда водит красивых, дорогих.
Меня передергивает, когда я вспоминаю, как на прогулке с одногруппниками мы фотографировались возле одной из башен, и в этот момент я увидела машину отца, из которой он выходил, положив руку на задницу какой-то девушке, вдвое младше его.
Будет забавно, если я тут с ним случайно пересекусь. В тот момент, когда Садаев будет прилюдно называть меня мерзкими словами. Представляю, как у моего папочки тогда перекосит рожу. Ну а что? Если ты пользуешься молоденькими девочками, не стоит удивляться потом, когда и твою дочь будет пользовать такой же мужик в возрасте.
Я заруливаю в помещение, похожее на кухню, подхожу к холодильнику и открываю его, чтобы найти воду. Пить хочется ужасно. Задумчиво смотрю на полки, когда позади раздается голос, и визжу. Громко и испуганно. В который раз за день.
— Цыпа, раз ты тут… — маньяк замолкает, когда я оборачиваюсь, испуганно прижимая руки к груди, и цыкает, — у меня уши завяли. Ты что орешь?
— Я думала, что тут одна вообще-то, — выдавливаю я.
— Нет, цыпа, я пока с тобой. Сваргань омлет, а?
У меня приподнимаются от удивления брови.
— Я не умею.
— Цыпа, не ври. Студентка и не умеет готовить? Ты бы не выжила. Давай. Из четырех яиц.
«А лицо не треснет?» — скептически думаю я. Но послушно достаю четыре яйца из лотка, и мою их под краном. Потом в шкафчике нахожу глубокую миску и вилку. Разбиваю в нее яйца, представляя, что это яйца Садаева, а не куриные. С удовольствие бы накормила эту компашку их главарем.
У маньяка звонит телефон и он выходит из кухни, чтобы с кем-то пообщаться, а я быстро открываю ближайшие ко мне шкафчики в надежде найти аптечку. Может быть, я смогу найти снотворное, усыпить моего надзирателя и вытащить у него ключи от входной двери.
Но, к сожалению, аптечки нигде нет. Я со злости плюю в омлет и взбиваю его. Выливаю на сковородку и спустя десять минут подаю вернувшемуся за стол маньяку тарелку.
— Приятного аппетита, — с сарказмом говорю я. Он скептически смотрит на тоненький опавший омлет и тычет в него вилкой с некой опаской.
— Готовка не твоя сильная сторона, цыпа.
— Предупреждала же, — пожимаю я плечами, — еще распоряжения будут? Полы вымыть? Окна протереть? Я все делаю одинаково плохо.
Маньяк смотрит на меня и иронично кривит губы в ответ на мою реплику. Но я, честно говоря, не собираюсь становиться их прислугой. Готовлю-то я неплохо, впрочем, как и убираю, однако, демонстрировать свои умения сейчас — себе дороже.
— В твоем положении, цыпленок, лучше стараться быть полезной.
— Отпустите меня на волю, — произношу я, — мой отец будет меня искать. Если он узнает о том, что вы меня похитили — вам будет плохо.
— Да ты что? Твой отец тебя за пять лет не нашел у себя под носом. Так ли ты ему нужна?
Я прикусываю язык. Черт, теперь я прекрасно понимаю, насколько была хрупка моя вторая личность. Рустам рассекретил меня буквально за полчаса. Конечно, у него наверняка очень хорошие связи и знакомства, он бы и более хитрую подделку документов мог бы раскопать при желании, но все же… теперь факт, что меня не нашел мой отец за целых пять лет, с такими-то паршивыми документами, вызовет у Садаева и компании много неудобных вопросов ко мне. И я даже не знаю, как на них отвечать.
— Дай нож, — просит меня маньяк, пока я зависаю, раздумывая над его словами. Я разворачиваюсь, достаю из ящика длинный и тонкий нож, и замираю с ним в руках. Потом поднимаю взгляд на мужчину. Он продолжает наблюдать за мной с иронией в глазах, будто я цирковой зверек, и произносит:
— Даже не думай. У тебя ничего не получится, а я хочу отрезать кусочек омлета.
— Отдай мне ключи от квартиры, — спокойно произношу я и начинаю обходить стол, наставив на маньяка нож. Каждая клеточка моего тела, впрочем, напряжена: я в любой момент готова защищаться и реагирую на каждое движение мужчины. Он едва шевелит пальцами, а я уже сжимаю рукоятку, ожидая момента, когда он нападет.
— Я ведь не обидел тебя, — произносит маньяк, и что-то я не ощущаю в его голосе беспокойства. Он будто бы ведет со мной обычную беседу за чашечкой кофе, — а ты, цыпа, тычешь в меня холодным оружием. Кто из нас тут преступник и плохая девочка?
— Не манипулируй, — отрезаю я, — ты похитил меня.
— По приказу. Так бы я тебя и пальцем не тронул.
Он пользуется моим секундным замешательством, пока я пытаюсь подобрать контраргумент — в один момент оказывается возле меня, а потом я неожиданно ложусь грудью на стол с заломанной за спину рукой. Так плавно и незаметно, будто бы это был какой-то хитрый танец. Он просто развернул меня и обезвредил.
— Я тебе даже больно не делаю, не так ли цыпа? — маньяк вытряхивает у меня из руки нож, и он со звоном падает на пол, — я не садист, чтобы обижать беременную девушку. Рустам сказал мне проследить за тобой. Ты ему пока нужна живой и здоровой. Будешь дальше вредить себе или побережешься и спокойно посидишь?
— Посижу, — бормочу я.
— Поверю. Для справки тебе — Рустам не распоряжался, чтобы к тебе никто не прикасался. Так что веди себя хорошо, и я стану для тебя добрым папочкой. Будешь вести плохо — пеняй на себя.
Он отпускает меня и усаживает на стул, больно стукнув попой. Я униженно обкусываю губы, глядя как он забирает тарелку с омлетом из-под моего носа и вилку.
Чтоб ты подавился, гад.
— Я сейчас поем и мы отправимся на УЗИ, цыпа, — слышу я, и ошарашенно оборачиваюсь.
— Что?! Зачем?
Инстинктивно моя рука ложится на живот, потому что этим людям я абсолютно не доверяю. С них станется отвезти меня в какую-нибудь клинику и сделать прерывание. Маньяк замечает мой жест и морщится.
— Успокойся. Никто тебе ничего не сделает плохого.
— Слабо верится, — бормочу я.
— Слишком много заморочек, цыпа. Просто нужно подтверждение твоих слов. Ты же не думаешь, что Садаев так просто поверит, что ты забеременела от него с одного раза? Много таких приходило… одна даже слишком далеко зашла.
— И что с ней случилось? — цепляюсь я за последнюю фразу, а мужчина многозначительно смотрит на меня, но ничего не говорит.
Он доедает омлет, а я мысленно наслаждаюсь тем, что успела плюнуть в него. Сделал гадость — сердцу радость. Когда-нибудь я об этом ему расскажу, чтобы его потом годами тошнило при виде жареных яиц.
Перед выходом из квартиры маньяк неожиданно защелкивает на моем запястье один из наручников. Я пораженно опускаю взгляд и вижу, что прикована вторым наручником к нему.
— Какого черта? … — вырывается у меня вопрос.
— Чтобы ты не сбежала, цыпа.
— Прекрасно… только выглядит, знаешь ли, очень подозрительно, — пожимаю я плечами, — прохожие вызовут полицию, стоит нам только выйти за порог.
— Всем плевать, цыпа. Увидишь.
И когда мы покидаем квартиру, я понимаю, что всем действительно будет плевать. По крайней мере ни в лифте, ни на подземном паркинге я вообще ни одного человека не вижу. Мне везет, как утопленнику.
Мандраж начинает меня бить, как только мы подъезжаем к клинике. Я готова отрезать себе руку — было бы только чем, чтобы сбежать от опасности. Во мне всего лишь набор клеток, если верить словам того гинеколога, но материнский инстинкт уже проснулся и кричит, что доверять человеку рядом со мной — плохая идея.
Я надеюсь, что несмотря на все, что творится сейчас, я смогу выбраться и скрыться в другом городе. Стать хорошей и заботливой матерью. Не такой, как моя. Одно из первых моих воспоминаний — как я сижу в машине отца, одетая в пижаму в горошек, и мои глаза закрываются от усталости, потому что на дворе ночь. А меня в тот день отправили к бабушке. Потому что мать отправилась рожать брата.