А забрали меня обратно только через много лет, когда бабушки не стало.
Я не хотела, чтобы у моего ребенка были ТАКИЕ первые воспоминания.
В отражении стеклянных дверей клиники я вижу себя — испуганную и растрепанную, в водолазке с чужого плеча, которая болтается на мне, как на вешалке. Выгляжу я, как похищенный цыганами ребенок из бедной семьи.
В клнике тоже практически пустота. Только одна глубоко беременная девушка сидит у окна и что-то пишет в свой телефон. Маньяк толкает дверь, на которой написана фамилия врача, мы заходим в светлое помещение с аппаратурой для УЗИ, которая вызывает во мне только мерзкую дрожь, и врач в белом халате, милая блондиночка с собранными в густой хвост волосами, поднимает на нас взгляд.
— С мужем будем смотреть? — спрашивает приветливо она, а маньяк подводит меня к кушетке и заставляет сесть на нее. В этот момент врач замечает наручники и ее глаза округляются от шока, — простите… вы…
— Позвоните в полицию, — решительно произношу я, глядя на девушку, — меня похитили и этот человек удерживает меня силой.
Маньяк неожиданно смеется. Так довольно и весело, будто бы я сказала какую-то шутку. Врач переводит на него взгляд, в котором по-прежнему плещется изумление.
— Моя жена та еще шутница, — доброжелательно произносит мужчина, а я зло выдыхаю, — любит шокировать людей.
— Я не шучу, — упрямо произношу я, — вызовите полицию. Я требую, чтобы вы вызвали полицию! Я нахожусь в опасности, вы понимаете?! — пытаюсь я убедить медсестру, и, ура — она тянется к телефону.
Ее рука замирает над трубкой, когда рядом со мной раздается шорох. Маньяк достает пистолет и прицеливается в девушку. Она резко бледнеет.
— Руку убери, — голос мужчины меняется и становится жутким и холодным, как сталь ножа, — закончишь — и звони, куда хочешь, если не боишься, что эту клинику прикроют. Не тем людям перечить собираешься. Шевелись давай.
Блондиночка медленно сглатывает, надевает перчатки и подходит к нам. Бросает на меня испуганный и виноватый взгляд, а я сжимаю зубы в бессильной злобе. Опять я обломалась.
— Когда была последняя менструация? — спрашивает она отстраненным профессиональным голосом, и я цежу в ответ:
— Двадцать шестого апреля.
Это крайне унизительно. Все, что происходит сейчас. Еще и этот гад берет меня за руку и ободряюще сжимает. Будто бы действительно заботливый муж, который привел беременную жену на осмотр. Я пытаюсь вырвать ладонь, но пальцы сжимают кисть едва ли не до боли, и я, застонав, замираю.
— Срок небольшой, — ровно продолжает врач, и тянется за презервативами, а я взвизгиваю:
— Нет! Никакого осмотра через… — я запинаюсь, и выдыхаю, — не надо мне пихать ничего между ног. Через живот посмотрите.
— Я могу ничего не увидеть…. — осторожно замечает она, а я мотаю головой.
— Я не позволю. Смотрите так.
Она берет гель, а я задираю свободной рукой водолазку, обнажая живот. Откидываюсь на кушетку и смотрю в сторону, пока мне смазывают кожу мерзким и липким гелем. Приспускают джинсы пониже и мажут внизу живота.
Нервы натянуты до предела, до того, что мне хочется вцепиться зубами в руку маньяка, который задумчиво пялится на мое тело. Какая ирония — одно из первых УЗИ ребенка я делаю в компании отсидевшего за убийство и изнасилование преступника. Вроде бы во всех учебниках по материнству, которые я прочитала за этот месяц, о таком не было ни слова. Обычно там показывали умилительные картинки будущих счастливых родителей, в пастельных уютных тонах, а не прикованную наручниками мать, ладонь которой сжимает рука в шрамах.
К животу прикасается с нажимом датчик УЗИ. А я думаю о том, что если аппарат не заметит во мне ребенка при таком осмотре, то Садаев может от меня отстать хотя бы с темой аборта. Еще бы отпечатки на пистолете восстановить как-нибудь… и моя жизнь вернется в спокойное русло.
Датчик ездит по моему животу, а тишина становится все более и более гнетущей. Я смотрю на хмурого врача. В голове мелькает тревожная мысль: а вдруг что-то с ребенком? Почему она так напряженно молчит?!
— Что там такое? — не выдерживаю я, а она переводит на меня испуганный взгляд.
Эпизод 15
«Говори уже!» — кричит мое сознание, а по телу прокатывается волна паники, сжимая низ живота. Врач моргает, и снова смотрит в монитор.
— Что-то с ребенком? — шепчу я из последних сил, а она качает головой.
— Как вы себя чувствуете в последнее время? Токсикоз есть? Или, может, необычный упадок сил? — задает она вопрос, а я растекаюсь по кушетке, чувствуя, что вот-вот упаду в обморок.
— Всё есть.
Врач двигает датчиком по животу еще раз и отворачивается к экрану, а я вздрагиваю.
— Срок у вас очень маленький, — она разворачивает экран ко мне и показывает какие-то темные пятна, — необходимо будет сдать кровь на ХГЧ, и обязательно провести скрининговое узи в двенадцать недель. Но сейчас я могу подозревать, что у вас, возможно, будут монозиготные близнецы.
— Это что-то плохое? — вырывается у меня. Я абсолютно пропускаю мимо ушей слово «близнецы», и только когда врач с жалостью смотрит на меня, до меня доходит…
— О, Боже, — шепотом произношу я.
— Это однояйцевые близнецы, — поясняет врач, — если бы у вас была просто двойня — я бы уже ее увидела. Но однояйцевых бывает сложно разглядеть на вашем сроке. И не переживайте. Это плохо сказывается на развитии ребенка. Сейчас ваша матка в большом тонусе.
В тонусе не только, похоже, моя матка, но и все тело. Меня будто подключили к розетке, и сейчас мои зубы отплясывали во рту чечетку от стресса. К двойне я как-то не была готова. Все мои знания, которые я почерпнула из книг, ограничивались уходом за одним ребенком. Что делать с двумя — я пока не представляла.
Кажется, начинаю понимать, почему у меня только первый месяц беременности, а я уже чувствую себя, как развалина. Постоянная сонливость. Странная тошнота, которую я списывала на стресс — мне казалось, что токсикоз не может начаться так рано.
— Большая редкость, — бормочет врач, щелкая мышкой и продолжая водить датчиком по моему животу, — я вам сейчас сделаю снимки на память.
— С-спасибо, — выдавливаю я, а она дает мне салфетки, чтобы я вытерла гель и убирает датчик. Я кое-как сажусь, кое-как стираю липкую гадость с живота, и поправляю водолазку. Принтер печатает длинную ленту черненьких фотографий, и врач, повернувшись, передает их мне вместе с обычным белым листом.
— Тут еще мое заключение. Вы уже встали на учет в женской консультации?
— Нет, — мотаю я головой, а врач вздыхает. Я поясняю, — в той консультации, куда я ходила, мне предложили прервать беременность из-за возраста. И нахамили.
— Вы можете встать на учет у нас, — врач приподнимает брови, — запишитесь в регистратуре на первом этаже. Придете потом еще раз ко мне на УЗИ.
— Хорошо, — выдавливаю я, слезая с кушетки. Ноги плохо держат, и я медленно иду к выходу, прижимая к груди фото с УЗИ и заключение. Позабыв вообще, о том, что прикована к маньяку наручниками.
Вспоминаю я о нем, только когда чувствую, что наручники натягиваются на руке.
— Позвонишь в полицию — пеняй на себя, — слышу я его голос, и краем глаза вижу, как он указывает стволом в сторону врача. А потом он выводит меня за дверь. Она захлопывается за нашей спиной. Я растерянно рассматриваю стенд на стене напротив, где счастливая мать прижимает к груди малыша. Ох, черт. Ох…
— Цыпа, — произносит маньяк и я медленно перевожу на него взгляд, — мне даже теперь как-то неудобно держать в наручниках будущую мать близнецов.
— Иди в жопу, — медленно произношу я. Он приподнимает брови.
— Еще одно слово — и я воспользуюсь твоим приглашением. Зад у тебя хороший. В моем вкусе.
Он дергает меня за наручник и уводит вниз. На стойке регистрации маньяк достает карточку, расплачиваясь за услуги.
— Поставь ее на учет, — просит он, кивая на меня, а смуглая девушка, с темными вьющимися волосами, натянуто улыбается в ответ.
— Конечно. Документы ваши, пожалуйста.
— Нет у нее документов. Так оформи.
— Как нет? — растерянно произносит кудряшка, и смотрит на меня. Я пожимаю плечами, — я вношу все данные в базу и… мне будет нужна ксерокопия документов и заявление.
Маньяк тихо ругается.
— Ладно, хрен с тобой. В следующий раз придем.
Похоже, эта клиника, все-таки, сегодня обратится в полицию. Я надеялась, что ее не закроют. Отношение врача-узиста тут и врача в обычной бесплатной женской консультации отличалось, как небо и земля. Возможно, нужно просто было пригрозить пистолетом. Жаль я тогда не догадалась взять оружие, которое у меня оставил Садаев. Возможно, первое впечатление от той консультации было бы лучше.
В машине я пораженно рассматриваю снимки с УЗИ. Честно говоря, я вообще не могу понять, где тут мои монозиготные близнецы. Одно я прекрасно понимаю из снимка: в моей матке явно темно. И уютно, похоже. Я б сама забралась сейчас в какое-нибудь темное и закрытое местечко, чтобы спокойно пережить все проблемы.
— Поехали перекусим, цыпа, — предлагает внезапно маньяк, похлопав меня по коленке, а я сжимаю яростно зубы, чтобы не стукнуть его по голове, — как урчит твой живот я отсюда слышу. Кажется, это орут от голода твои близнецы.
— Ага, — коротко отвечаю я.
Шутник хренов.
Мы заезжаем в какой-то мясной ресторан в центре, и я уныло ковыряю вилкой огромный стейк. Вроде бы хочется есть, а вроде и кусок в горло не лезет. Маньяка, похоже, ничего не смущает: он аппетитно режет мясо на своей тарелке. Я приветствую только сильно прожаренное мясо, а вот этот, как настоящий маньяк, заказал себе с кровью. Удивительно, что вообще не сырым.
Несмотря на то, что результаты УЗИ выбили из меня все спокойствие, я все равно по-прежнему уверена, что прерывать беременность не стану. Подумаешь, близнецы. Всего на одного человека больше. Буду меньше жрать, если денег хватать не будет, и похудею. Зато они подрастут и смогут играть друг с другом. Сначала мне будет тяжелее, чем мамам с одним ребенком, а потом легче.