— Я беременная. Мне правда очень нужно пописать, — бормочу я.
— Остановлюсь в лесу, если не дотерпишь. Садись, — резко произносит Рустам, и в голосе звучат первые нотки ярости. Закатив глаза, я запихиваю свою задницу в машину, а потом и всю себя. Жду, что Садаев сядет рядом, но он внезапно закрывает дверь, обходит машину и садится на место водителя.
Я задумчиво рассматриваю салон. Неужели сам водит или сегодня под настроение? И не лень ему? Отец всегда использовал для этого водителя. Нравилось ему расслабиться и попялиться в телефон по дороге, читая последние новости рынка.
— А почему БМВ? — спрашиваю ненароком я, пока Рустам выруливает с парковки, — отец говорил, что это плохие машины. Ненадежные.
Я ловлю быстрый взгляд от Садаева в зеркале заднего вида.
— Тебе поболтать не с кем? Позвони своим подружкам.
— Ты отобрал у меня телефон. Конечно, мне не с кем поболтать. Отец, кстати, любил Мерседесы. Говорил, что БМВ — для понтующихся мажоров, а семейному человеку нужна машина серьезнее. Ты женат?
— Если бы я был женат — я бы с тобой посреди ночи не возился бы. Замолчишь ты или нет? У меня нет желания с тобой трепаться.
— Я отвлекаю себя разговорами. Ты обещал остановиться, как мне будет невмоготу терпеть.
Он ругается сквозь зубы. Я мрачно смотрю на его стриженный коротко затылок и широкие плечи, надеясь, что если физически одолеть этого зверя я не могу — то хоть достану морально. После жизни рядом с отцом и «любящей» матерью я научилась вести психологическую войну. Садаев называет меня чертовой «принцесской», думая, что я обласканная родителями, избалованная дочка. Хорошо, что он не знает почти ничего. Иначе бы от греха подальше приковал меня наручниками к батарее.
— Слыш, принцесска, если ты думаешь, что я идиот, и пущу тебя одну в туалет — не дождешься, — произносит внезапно Садаев, — бабу, которая свалила со своим дружком, хладнокровно вырубив при этом охрану… нет, хрен там. Будешь делать свои дела при мне. И заткнись, потому что иначе я займу твой рот чем — нибудь другим.
Дьявол, эта зверская скотина умнее, чем я думала. Я нервно закусываю губу и снова ловлю взгляд Рустама. Он усмехается так издевательски, будто меня уже нагнул. Время утекает сквозь пальцы, пока я прокручиваю в голове другие варианты повернуть ситуацию в свою пользу, но не придумывается ровным счетом ничего дельного.
«Просто расскажи ему все. Пойди на сделку с дьяволом» — твердит упрямо подсознание, — «сдайся, Диана, это не твои однокурсники. Этот человек хуже всех плохих людей вместе взятых, которых ты только знала. Попроси о помощи, дай ему что-нибудь полезное, или предложи… да хоть себя. Такие, как он, признают только девочек в беде. Вдруг он где-то дрогнет? Он же не просто на тебя тогда в клубе клюнул? Может быть, ты в его вкусе…»
Я злюсь на себя окончательно.
— Можно окно открою? — цежу я сквозь зубы, — душно.
— Тут климат — контроль, принцесса. Нихрена не душно.
— Мне душно! Воздуха хочу глотнуть!
— Твою ж мать, — Рустам выходит из себя, — открывай что хочешь, только отвали.
Я нажимаю на кнопку и окно с шорохом опускается вниз. В салон врывается свежий ночной воздух. Пахнет скошенной травой, цветами и сыростью. Я с шумом вздыхаю, приподнимаюсь, перегибаюсь через спинку переднего сиденья и спокойно забираю пакет с пистолетом. А потом, размахнувшись, вышвыриваю его за окно.
Прямо в высокую траву на обочине. А, может и в болото — судя по аккомпанементу из кваканья лягушек, который сопровождает полет пакета.
— Сука, — выдает Садаев и бьет по тормозам. Машина останавливается так резко, что меня по инерции наклоняет вперед, а Рустам начинает ржать. Громогласно и от души, — твою мать, принцесса, это самый твой тупой поступок за всю жизнь.
— Я просила ведь остановиться, — выдавливаю я. Это животное, еще раз выматерившись, выходит из машины, включив аварийку, а я, тем временем, молниеносно скольжу задницей по сиденью к двери на другой стороне. Дергаю ручку, вываливаюсь на шоссе, отметив, что позади нас тормозят еще две черные и дорогие машины, а потом бегу.
Впереди маячит зеленое поле.
Пока Рустам ищет свой пистолетик, я, может, успею в это время спрятаться. Хоть в траву лягу — и пускай потом прочесывает граблями всю эту зелень. Дверью я не хлопала, поэтому есть шанс, что обозленный Садаев даже не заметил мой побег, но я все равно стараюсь двигать ногами быстро.
Я слетаю вниз по холмику, к полю, которое мне казалось чем — то спасительным, и моя нога неожиданно с громким чавканьем уходит в воду. Я вскрикиваю. Падаю, не удержавшись, и вторая нога тоже утопает, а следом и я по пояс.
«Дьявол, болото было в этой стороне. Это не травяное поле» — грустно думаю я. И замираю, понимая, что дергаться сейчас не стоит. Теперь, возможно, придется реально пойти на сделку с дьяволом и заорать, чтобы меня спасли.
Но я не успеваю этого сделать, потому что меня за шкирку выдергивают из мерзкой и ледяной жижи. Вытаскивают наверх, встряхивают, как котенка и отпускают. Я в шоке сижу на коленках, осмысливая, мог ли мой план провалиться с еще более худшими последствиями, а потом поднимаю взгляд на Рустама.
Что теперь? Остается только соврать, что я пошла в туалет. Ей-богу, это единственная ведь, которая будет звучать крайне глупо, но зато, может, спасет меня.
— Я… — начинаю оправдываться я, но меня перебивают.
— Я тебя точно сегодня трахну, принцесса, — рычит Рустам, — была б ты мужиком — я б тебе все кости переломал бы.
Он садится на корточки передо мной и смотрит в глаза. Несмотря на его спокойный и ровный голос, взгляд Рустама продирает до холодных мурашек. На секунду даже хочется вернуться обратно в болото.
— Я так понимаю, на пушке есть что-то интересное, да? — интересуется он, — ты больно отчаянно попыталась от нее избавиться. Колись давай.
Эпизод 22
— Завязнешь, — доносятся до меня отдаленные голоса вместе со всплеском воды. Потом следует тихий шорох травы и мат, — болото тут везде. Только нырять.
Нервный выдох вырывается из моей груди. Все-таки, я просто взяла и утопила пистолет. Возможно, навсегда. Даже если Садаев каким-то макаром сможет его выловить — не уверена, что на нем останутся хоть какие-то доказательства, кроме тины да лягушачьих какашек.
Садаев смотрит поверх моей головы в сторону, откуда доносятся до нас разговоры об утопленном пистолете. Уверена, что сейчас он готов отправить следом за пистолетом и меня — настолько у него зверское лицо. От выражения глаз у меня холодеет позвоночник. Все, что я делала последние часы — это было на чистом отчаянии. Глупые хаотичные движения, как у загнанного зверька. О последствиях я не думала. Мне надо было спастись.
К нам приближаются шаги. Даже не поворачиваясь, я понимаю, что ему идут сообщить очень плохую новость.
— Тут проблема нарисовалась, — слышу я мужской голос, как Рустам рычит:
— Я слышал. Кого угодно тащите сюда — но чтобы пакет достали к утру.
— Если тут конкретная топь, то может и не найдем ничего. Если только все осушать.
— Мне плевать. Хоть сожги и перекопай, — Рустам выпрямляется и смотрит на меня. Его взгляд ледяной волной облизывает мое тело, — поднимайся с асфальта и в машину. Жопу отморозишь. Мать близнецов, бляха, — бросает он сквозь зубы, а я быстренько собираю ноги в липких, холодных джинсах и послушно семеню к машине.
Уверена, что этот человек действительно тут все перекопает — лишь бы найти то, что ему надо. Мне удалось отсрочить себе приговор. Хотя бы на несколько часов, хотя бы на день — и если Рустам после этого отчаянного жеста не бросит меня в подвал, или не привяжет снова к шведской стенке — может быть, мне и удастся исчезнуть. Уеду хоть на край света, только бы никто больше не нашел. Буду на севере рудники копать.
Я открываю дверь машины и забиваюсь на заднее сиденье. Через окно я смотрю, как Садаев что-то говорит мужчине, который задумчиво чешет затылок и эмоционально машет рукой на болото. Мечтала я сбежать подальше от заморочек и мерзости богатых людей, но, ирония судьбы — снова жизнь забросила меня в какую-то задницу. Разве с Гошей я думала бы о том, куда выбросить пистолет, который он оставил после нашей бурной ночи?
Садаев заканчивает болтать. Спустя пару секунд открывается дверь и он садится на место водителя. БМВ с тихим урчанием заводится, и Рустам разворачивается в обратную сторону, а потом мы проезжаем мимо двух машин и толпы мужчин, которые курят, задумчиво провожая нас взглядами. Теплые огоньки мелькают как раз на уровне моего окна. Оно вроде в тонировке. Жаль, что они не увидят мой извиняющийся взгляд.
А Рустам по-прежнему молчит. И это молчание бьет по моим нервам, как недоучка-гитарист по струнам гитары. Воздух в машине звенит от напряжения, пока мы несемся по шоссе, а потом холодная рука сжимает медленно мои внутренности, когда мы сворачиваем на какую-то левую дорогу. По бокам от нас начинает мелькать темный лес.
«Боже, что он собирается делать?» — спрашивает меня подсознание, пока я ерзаю на сиденье и смотрю в густую и мрачную темноту. Внезапно Рустам включает аварийку и тормозит у обочины. Потом, немного подумав, он глушит машину и гасит свет в салоне.
Честно говоря, в этот момент я готова двинуть кони. Темная ночь и лес вокруг, а рядом сидит человек, которому я очень сильно помешала. Да и одно мое существование для него — проблема. А от проблем… избавляются.
Рустам тянется к бардачку, а я судорожно сжимаю пальцы на спинке сиденья и рывком поднимаюсь, перекидывая ногу, и переползая на переднее.
— Куда лезешь? — Садаев поднимает на меня взгляд, наблюдая за этими маневрами, — сядь нахрен обратно.
— Не надо меня убивать, пожалуйста! — я, все-таки, сажусь рядом и хватаю Рустама за запястье. Сжимаю его сильно-сильно, глядя в глаза моему палачу. Словно я могу внушить ему, что я ни в чем не виновата. Это просто плохо сложились обстоятельства, а так я бы жила себе и жила. И никакой Садаев, никакой маньяк, никакой отец бы не знали, что Диана закончила спокойно институт, получив абсолютно невыдающийся синий диплом, спокойно вышла бы замуж за обычного Гошу, спокойно родила бы обычного