— Не хочешь увеличить до третьего? Грудью потом не корми. Сразу выпей таблетки от лактации. Иначе сползут вниз, как уши спаниэля. И растяжки будут. Шлифовать придется, по своему опыту говорю.
— Мам, — произношу я, не выдержав, — тебе не кажется, что это не та тема, которую стоит обсуждать с дочерью?
— Ты же уже выросла! — всплескивает она руками, словно действительно не видит ничего странного в нашем диалоге, — что такого? Не будешь строить из себя монашку — я тебе и про интимную пластику нашепчу. Там тоже не все так просто. После тебя я полгода не могла нормально заниматься сексом, пока….
— Я в туалет, — прерываю я ее и убегаю из гардеробной. К дьяволу такое.
— Хоть бы спасибо матери за платье сказала! — несется мне в спину ехидное, — как всегда — ноль благодарности!
Боже. Меня даже начинает подташнивать, пока я быстрым шагом смываюсь подальше от родной матери. Сколько себя помню, меня волновал вопрос: каково оно — жить с адекватной, любящей матерью? Девочки из школы и института жаловались на излишне строгих матерей, с которыми не могли поговорить по душам. Как по мне — лучше излишне строгая мать, чем такая, как у меня, не стесняющаяся обсудить интимную пластику и вставные сиськи.
Я убегаю во двор и сажусь на скамейке возле дорожки. Лучше подожду тут отца. Уже почти стемнело, и скоро мы должны отправиться.
В глубине двора, за ровно подстриженными кустами роз я вижу детскую игровую площадку. С яркой горкой, песочницей, качелями и домиком. Сердце неприятно колет обида. Это все сделали к рождению Мирослава. Жаль, что только для него этот дом и этот сад стал родным. Только у него он будет вызывать теплые воспоминания, когда Мир станет намного старше.
Спустя полчаса со стороны дома раздаются шаги. Я поворачиваю голову. Отец спускается по ступенькам, разговаривая по телефону. Лениво окидывает взглядом двор, но меня, похоже, не замечает. Я сижу в тени.
— … нет, — доносится до меня его голос, — не рыпаться, пока он не отдаст моего сына. Даже если будет медлить. Нет. Как только Мир будет рядом со мной — прикрываете меня и можно начинать, еще раз повторяю. Это ясно? Запомни, сука. Как два своих пальца. Часть охраны Садаева отрежем на входе. Чтобы меньше людей его окружало. Потом спишут все на чей-то заказ. Место там идеальное. Окна простреливаются отлично.
Боже. У меня пробегают по телу мурашки размером с крупного таракана. Он выманил Рустама, чтобы убить там. Идеальный план. Сегодня я стану вдовой. А, может, и сдохну рядом. Отец не станет тревожиться из-за моей смерти. Только жаба немного подушит из-за упущенного наследства. Зато будет прекрасное алиби: он не замешан в этом. Его дочь убили заодно с зятем. Какая трагедия.
Я медленно поднимаюсь с лавочки, когда отец проходит мимо меня. Он заметно вздрагивает и резко разворачивается.
— Твою налево, — выдает недовольно он, — ты что притаилась? Давай в машину мою садись.
— Ладно, — говорю я. Быстро обгоняю отца и чувствую, как подозрительный взгляд жжет спину. Он подозревает, что я все слышала. Надеюсь, он считает меня полной идиоткой, которая может только сбегать из дома и беременеть от его конкурента, а не мысленно сейчас просчитывает, как разрушить планы родителя.
До места мы доезжаем достаточно быстро. В машине я молюсь о двух вещах: первое — успеть придумать хоть какой-то план, чтобы моего мужа не убили, и второе — чтобы я не поелозила неудачно на сиденье и не выстрелила случайно куда-нибудь. Например, себе в ногу.
Мы выходим из машины. Первое, что я вижу на входе в заведение — арка металлодетектора и медленно начинаю холодеть.
«Черт. Черт, черт, черт» — бьется в голове, покуда мы приближаемся к этой арке. Какой-то мужчина проходит ее и раздается громкий писк. Охрана не реагирует абсолютно никак. Дьявол. Но зачем-то они стоят тут? Рустам ходит с оружием. Его охрана тоже. С отца и его дружков станется разоружить Садаева перед входом, отмазавшись правилами заведения.
Хорошо, но если я сейчас пройду эту арку — она громко запищит. Это будет удивительно: на мне ведь только платье. Ни украшений, ничего.
— Я не пойду через это, — выдавливаю я, остановившись. Отец сквозь зубы матерится и яростно смотрит на меня.
— Чего?! Это что еще за выкобенивания?!
— Я беременна, — вложив в голос твердость, аргументирую я, — читала, что для ребенка это вредно. У меня явно ничего нет с собой, так что…
— Тогда обойди ее и все, — цедит отец, — не делай мне мозги.
Нервничает. Видно по его лицу. И слышно по тону. Я быстро проскальзываю мимо равнодушной охраны и мимо металлодетектора. Всем плевать на меня.
Скучное сидение в четырех стенах заканчивается сегодня. На меня со всех сторон давит роскошь и аура статусности от людей, которых я выхватываю взглядом. Меня окружает блеск дорогих аксессуаров и запахи парфюма. В крови начинает бурлить адреналин. Все начнется и закончится сегодня здесь.
Нет. Не закончится. Только не для меня и Рустама, потому что я не допущу этого.
Эпизод 58
Охрана отца берет нас в плотное кольцо: ни ускользнуть, ни оценить обстановку. Нервы натянуты до предела, еще и появляется неприятное чувство онемения в бедре, на котором крепится пистолет — я слишком сильно, похоже, затянула повязку.
— Я в туалет хочу, — говорю я отцу, а он громко и выразительно цыкает.
— Потерпишь.
— Пап, — смотрю на него, вложив во взгляд все недоумение, — просто в туалет. С охраной отпусти, если переживаешь. Пусть хоть у кабинки торчат…
— Ты помолчишь или нет?! — он поворачивает ко мне лицо и я вздрагиваю. Может, мне снится плохой сон? Я словно на незнакомого человека посмотрела вместо своего отца. Не узнаю родного человека под маской откровенной неприязни, — я сказал — терпи. И трещи поменьше, голова от тебя болит, если честно.
«Я молчала всю дорогу» — проносится ошалелое в мыслях, когда я получаю вот такой странный укор. Что с ним происходит? Не похож сам на себя. Сегодня он сильно перегибает палку в разговоре со мной, словно я сделала что-то очень отвратительное.
Мы останавливается в самом укромном углу заведения. Отец кивает мне на столик, я послушно присаживаюсь, нервно постучав пальцами по поверхности и осторожно окинув взглядом все вокруг: место действительно идеальное, как и сказал отец. Если посадить снайперов в квартиры соседних домов — то выполнить заказ им будет как два пальца об стол. Я чувствую себя, словно рыбка в аквариуме.
Время утекает стремительно. Если я так и буду гонять в голове очевидные факты о том, как удобно Рустаму тут будет умереть — он действительно умрет, пока я тупо хлопаю глазками с бесполезным пистолетом под юбкой.
— Садаев подъезжает, — слышу отдаленно, как сквозь вату, голос. Дьявол. Бросаю взгляд на отца — он сидит рядом, откинувшись на мягкую спинку кресла. Внешне будто расслаблен. Только кулаки сжаты так, что вены вздуваются на руках. Охрана говорит еще что-то, отец резко и сквозь зубы отвечает, но я уже не слушаю.
Может, выхватить пистолет и взять папу в заложники? Перевожу взгляд на телохранителей и вздрагиваю. Один из мужчин смотрит на меня так, словно читает мысли.
Тупой план. Я не успею ничего сделать, как меня скрутят и отберут оружие. Полный провал. Черт. Ладонь сама по себе ложится на живот, и я глубоко вздыхаю. Простите, дети. Честно говоря, я — отвратительная мать. Не должна я так нервничать и думать о таких мерзких вещах во время беременности. Мне бы коляску и кроватку выбирать, а не вот это всё.
Перед нами ставят еду и напитки, но у меня абсолютно нет аппетита. От запаха мяса тошнота подкатывает к горлу и желудок мерзко сжимается. Не могу смотреть, как отец чинно жрет, словно ничего осбого и не происходит и мы просто пришли посидеть в кафе. От этого еще больше бьет мандраж и становится совсем плохо, после чего я отворачиваюсь.
— Идет сюда, — слышу я голос. Отодвигаю тарелку подальше и медленно поднимаюсь из-за столика. Синхронно с отцом, который быстро вытирает губы салфеткой и небрежно бросает ее прямо в еду. Потом цепко хватает меня за локоть, вдавливая пальцы в нежную кожу, и я ойкаю от боли.
— Пап!
Отец наклоняется к моему уху. Дыхание у него тяжелое и надрывное.
— Не рыпайся ни шагу к нему, пока я не разрешу, — медленно произносит он, — ты поняла?
— Но он ведь мой муж, — говорить становится трудно от волнения. Похоже, что и я задыхаюсь. Словно после пробежки, и каждое слово дается с трудом, — тут наверняка есть журналисты. Да и просто твои знакомые. Это будет странно, если я буду вот так стоять, тебе не кажется?
— Заткнись, — обрывает меня папа, отстраняясь, — делаешь то, что я тебе говорю. Попробуй только провалить всё.
— Мне надо хотя бы для вида его обнять. Или поцеловать, — начинаю я паниковать. Надо просто сблизиться с Рустамом и шепнуть ему, что не стоит производить обмен. Предупредить об опасности, — все будет выглядеть, как семейная встреча. Я же для тебя стараюсь!
Отец неожиданно зло дергает меня за локоть, и он вспыхивает дикой болью. Тут я уже не выдерживаю и слезы брызгают из глаз.
— Ай! Что ты делаешь?
— Почему ты такая тупая?! — шипит мужчина, — просто завались! Я сказал тебе стоять молча. Не дергаться.
— У его человека оружие, — отвлекает нас голос, — держит Мирослава на прицеле.
— Блядь! — взрывается отец и я отшатываюсь в ужасе, — сука, я же сказал — проверить всех! Хоть за яйца ощупать, но все стволы изъять! Долбоящеры!
Еще один рывок и я едва не падаю на пол. В глазах темнееот от страха.
— Ни шагу к нему, поняла, дурная? — рычит он мне на ухо, отчего я покрываюсь липким потом, нервно кивая, — иначе сам тебя подстрелю. Ясно?
— Пожалуйста, не дергай меня, — все, что мне удается прошептать. Я ошеломлена яростью отца. Понятно, что все пошло не по его плану. Рустама не смогли разоружить до конца. И убивать его вот так сходу не рискнут — могут потерять и Мирослава.