овольствием позировала, улыбалась, заливисто смеялась, но при этом нить разговора со мной не теряла.
— Смотри, какая красота, — Адам пошел в наступление и стал демонстрировать сделанные снимки Кристине. — Ты просто hot! Я теперь полгода не буду покупать Playboy!
С лица Кристины мигом пропала улыбка — она растерянно посмотрела на меня, словно прося помощи, а я просто вскипел и вмиг спрыгнул с шезлонга.
— Ну, хватит! Иди-ка сюда! Ты сейчас извинишься и впредь будешь думать головой, а не членом, ты понял? — я буквально тряс Адама за грудки, привлекая внимание отдыхающих.
— Отпусти! Совсем озверел! — Адам вырывался, с ненавистью глядя на меня, и вполголоса прошептал: — Все равно она тебе не даст!
— Зато я тебе сейчас дам! — я показательно занес кулак для удара, но руку вовремя отвел.
— Хорошо! — Адам подошел к Кристине и сквозь зубы процедил: — Прости, не хотел обидеть, — и удалился в каюту.
До вечера я мог туда смело не возвращаться.
Но мне было чем заняться: я ведь знал, что на сегодня у нас намечено «горное восхождение». Я давно открыл для себя, что океан — это не просто вода и гладкое дно где-то там глубоко. Оказывается, под океанами полно гор — подчас таких же высоких, как и материковые, но скрытых от наших глаз под толщей воды. Тут есть целые горные системы! Одна из таких систем — среднеатлантический горный хребет, настолько огромный, что меняет рельеф самой водной глади: у подножия океанского хребта вода начинает подниматься вместе с горой, поэтому на этом отрезке пути движение по океану будто бы напоминает подъем к вершине — с той только разницей, что гора находится не над, а под тобой. И дойдя до высшей точки хребта, корабль словно начал двигаться вниз — а это значило, что мы только что прошли вершину. Ощущения больше фантомные и самовнушаемые, но формально мы таки пересекли горный перевал в океане. Правда, обрадовались этому факту, похоже, кроме меня, еще пара человек и стоящие на капитанском мостике офицеры — остальные продолжали есть, пить, загорать, играть в казино и занимать очередь в джакузи.
День 24о. Мадейра, Португалия, Атлантический океан
Утром меня словно кто-то невидимый толкнул в бок и сказал: «Хватит спать!» Я подскочил, повинуясь какому-то иррациональному пониманию, что прямо сейчас нужно выйти на палубу, натянул шорты с майкой и под сонное ворчание Адама покинул каюту.
Вышел на палубу и потерял дар речи: на фоне черного океана, как гирлянды на новогодней елке, тысячами огней горели холмы. На мгновение я почувствовал себя маленьким мальчиком в какой-то рождественской сказке: казалось, эти гирлянды специально к нашему приезду зажег заботливый хозяин, который уже ждет нас за праздничным столом. Но через несколько минут буквально на моих глазах из-за горизонта вальяжно выкатилось солнце, превратило гирлянды в аккуратные белые домики с красными крышами и обнажило закутавшиеся в туман причудливо изрезанные скалы, покрытые зеленью лесов. Ну, здравствуй, Остров вечной весны, родина Криштиану Роналду — наша первая остановка, Мадейра!
Правда, нас эта вечная весна решила проигнорировать: остров встретил туманом, сыростью и мелким, но довольно противным дождем.
— Бр-р, что ж тут так нежарко?! — заметил я, сходя на берег. И сам себе удивился: получается, +18оС, ниже которых температура на Мадейре не опускается, для меня уже «нежарко».
Адам, который дулся на меня еще за вчерашнее, просто мрачно молчал и топал вперед — при необходимости что-то снять мне нужно было догонять его и уговаривать остановиться.
Скрепя сердце мы отвергли заманчивое предложение купить за 49 евро билет на экскурсионный корабельный автобус, прошли буквально двести метров за воротами порта и за 16 евро на весь день разместились в двухэтажном hop-on/hop-off — красном экскурсионном автобусе, который есть практически в каждой туристической точке мира.
Взбираясь все выше и выше, мимо колоний зеленых деревьев и покрытых мхом скал, у каждой из которых, как у отпечатков пальцев, был свой неповторимый рисунок, я понимал, что все-таки не зря Мадейру называют Островом вечной весны. Весна тут была во всем: в запахах, свежести воздуха, растениях, ярких цветах, которыми островитяне украшали свои дома, в настроении, в конце концов, как бы это настроение ни пыталась испортить погода.
— Мы пойдем в музей Роналду? — наконец соблаговолил заговорить со мной Адам. — Там же стоит та его уродская статуя. Помнишь, ее еще со скандалом выперли из аэропорта? Я должен это увидеть!
Мне и самому было интересно глянуть на это торжество безвкусицы. Глянул. Убедился в том, что слухи об уродливости бюста Роналду, подаренного ему благодарной родиной, не преувеличены: скульптор явно испытывал к Криштиану особо сильную личную неприязнь. Как можно было до неузнаваемости исказить лицо этого красавца и приделать ему такую невообразимо толстую шею? В аэропорту сейчас, говорят, стоит бюст Роналду поприличнее, но этот тоже решили не утилизировать и поставили на входе в музей. Хотя я бы на месте футболиста стер его в порошок, который развеял бы над домом горе-скульптора. Видимо, звезда футбола куда терпимее нас с Адамом вместе взятых.
Нашей целью была знаменитая смотровая площадка со стеклянным полом, нависающая над океаном: не терпелось увидеть с высоты птичьего полета невероятный мыс, изрезанный рельеф острова и, конечно, сам величественный океан.
Дождь тем временем усиливался, и когда мы наконец ступили на стеклянный пол смотровой площадки, он был уже весь залит водой. Но это еще полбеды: все виды, которыми я так мечтал насладиться, были уверенно скрыты густым слоем тумана.
— Поснимали! — пробурчал Адам. — Пошли отсюда.
Кинув последний взгляд на то, что должно было оказаться захватывающим видом, я было последовал призыву оператора. Как вдруг услышал где-то в тумане чье-то всхлипывание.
— Подожди, — задержал я компаньона. — Слышишь?
— Ну, плачет кто-то. А я при чем? Пошли, вон автобус идет.
— Нет, стой, — я твердо решил найти источник звука и повернул обратно в сторону площадки.
В ее углу на полу в воде сидел пожилой мужчина без зонта.
— Сэр, я могу вам чем-нибудь помочь? — я осторожно тронул его за плечо.
Человек без зонта на минуту прекратил плакать и поднял на меня лицо: оно было мокрым и от слез, и от дождя, капли которого стекали с его волос на одежду.
— У вас нет зонта? Может быть, вас куда-то проводить? — продолжал я. — У вас есть деньги на транспорт? Я могу оставить вам свой зонт — у меня есть капюшон.
Мужчина вдруг с удивлением поднял глаза к небу.
— Дождь… Я даже не заметил, что идет дождь.
— Но как? Вы же весь мокрый?
— Когда внутри больно, тебе все равно, что снаружи, — грустно признался мой собеседник. — Мне кажется, кинь меня сейчас в огонь, я бы не заметил. А ведь когда-то я так мечтал жить у моря.
Его слова погрузили меня в воспоминания почти двадцатилетней давности, когда я уже совсем не ребенком, а 20 лет от роду впервые увидел море. Звучит странно, а для кого-то, может, и смешно, но пока я был маленьким, возможности показать мне море у моих родителей не было. Я лишь читал о нем у Жюля Верна и Рафаэля Сабатини[27], слушал рассказы о нем одноклассников, которым повезло больше, чем мне, рисовал его — то спокойное, то штормящее — в своем воображении и мечтал, как однажды увижу его своими глазами, нырну в его волну с белой пеной и обязательно перевернусь на спину. Это казалось мне верхом крутизны: лежа в море на спине, смотреть в небо.
И вот мне исполнилось 20. Я с однокашником наконец поехал в Крым, в город Саки. Я рисовал свою встречу с морем, пока мы ехали через степь, я готовился с разбега нырнуть в него, надевая плавки и собираясь на пляж, я мысленно погружался в соленую воду, пока мы шли к пляжу по горячему песку. Но, впервые увидев море, не нырнул в него ни с разбега, ни без разбега. Даже не смог в него зайти: я обомлел. То, что я представлял себе в детских мечтах, ни в какое сравнение не шло с тем, что я увидел своими глазами. Море, которое я представлял себе, было большим. Море, которое я увидел, было огромным: бескрайняя стихия, уходящая за горизонт и сливающаяся с ним… Я смотрел на него как завороженный, вдыхая этот особенный, не сравнимый ни с чем запах водорослей, который есть, кажется, только у Черного моря. С тех пор я видел много морей, но Черное море для меня — как первая любовь: единственное и навсегда лучшее. Именно в то свое первое свидание с морем я понял, что не зря так мечтаю путешествовать и должен сделать все, чтобы свою мечту осуществить.
— Я мечтал об этом всю жизнь, — рассказ плачущего мужчины вернул меня в реальность. — Представлял, как буду смотреть на море из окна своего дома, как буду ежедневно гулять вдоль берега, как смогу всегда дышать его воздухом… Но я жил в Бристоле, у меня была семья, и я не мог вот так все бросить и уехать. А перевезти к морю всю семью было не так просто: дети учились и видели свое будущее в Британии, а не в какой-то хибарке с видом на море. Мы с женой думали, что когда они станут совсем взрослыми, а мы достигнем в наших карьерах всего, чего хотим, таки переедем к морю, на Мадейру — мы как-то съездили сюда в отпуск, и жене тут очень понравилось. Но однажды я вернулся с работы и узнал, что мой дом сгорел. А в нем сгорели моя жена, дочь и сын… — тело мужчины снова затряслось от рыданий, которые он пытался сдерживать.
Я просто молча сидел рядом. Через пару минут старик пришел в себя.
— Когда я потерял все, я понял, что в Бристоле меня больше ничего не держит. Да я просто физически не мог оставаться там, где мне все напоминало о любимых и счастье, которого больше нет. Продал все, что оставалось, и купил билет в один конец сюда. Теперь я, как и мечтал когда-то, уже 20 лет просыпаюсь с видом на океан, гуляю по берегу. Это райский уголок! Но знаете — я так и не смог убежать от своей боли. Она всегда со мной. Несколько раз в году я прихожу сюда, на смотровую площадку, куда мы впервые когда-то пришли с моей Энн… Вспоминаю ее и плачу. И честно говоря, не вижу всей этой красоты, которой так восхищаются туристы, — я сидел рядом со стариком и уже тоже не понимал, дождь это или слезы текут по моим щекам. — Знаешь, сынок, — он внимательно посмотрел на меня, — где бы ты ни оказался на жизненном пути — важно не то, что вокруг тебя. Важно то, что у тебя внутри. Если внутри тебя — выжженная земля, ты не будешь счастлив даже в раю.