— Давай, — согласился я. Мы с Адамом уже почти сели в авто, как вдруг услышали:
— Подождите! Адам, Артемий, подождите меня! — за нами, держа на руках дочку, бежала Кристина.
Я, памятуя о коварных планах Адама, не особо обрадовался ее появлению. Но деваться было некуда: не бросим же мы ее тут, посреди порта, с ребенком.
— Садись, поехали.
Дáла — так звали нашего гида — оказалась именно тем проводником, который был нам нужен. По типажу она напоминала мне директора советского овощного магазина: такая же деловая и нахальная.
— Сколько тебе лет? — поинтересовался я, когда Дала рассказала нам все о себе и своей семье, включая внуков.
— Пятьдесят один, — не отрывая взгляда от дороги, заявила «директор».
— Ха-ха-ха! — естественно, не поверил я. У людей за пятьдесят не бывает таких гладких, без единой морщины, подтянутых лиц. — Да ладно тебе! Нет, правда, сколько?
Дала вдруг резко затормозила и достала паспорт:
— На, смотри!
Фотография в паспорте не особо отличалась от того, что я видел своими глазами, но цифры были неумолимы: ей действительно был 51 год! Но как? Фантастика!
Посрамив меня в моем неверии, наш «директор овощного» повезла нас на пляж — один из 365 на острове. Только представьте, на Антигуа каждый день можно ходить на новый пляж в течение всего года и ни разу не повториться! Неудивительно, что почти все они были практически пустынными. Может, если бы в моем распоряжении было по пляжу в день, я бы тоже сейчас выглядел на 25?
Впрочем, мечты о лазурной воде и белом песке еще пару часов оставались мечтами. Дала сперва притормозила, чтобы помочь какому-то мужику, у которого в авто спустило колесо, а затем почему-то высадила нас возле небольшой церквушки на холме. Рассказала нам ее историю, завела внутрь, заговорила со священником — кажется, она никуда не торопилась.
— Послушай, может, мы уже поедем на пляж? — осторожно спросил я.
— Да-да, идите к машине, я сейчас…
У машины под палящим солнцем, истекая потом и рискуя вот-вот заработать тепловой удар, мы стояли минут двадцать — Дала из церкви все не выходила. Пошла на исповедь? Впала в транс? Вознеслась? Мне не терпелось искупаться, Адаму — за травкой, Кристина просто устала держать на руках ребенка, ребенок устал в принципе.
В конце концов мое терпение лопнуло, и я ворвался обратно в церквушку:
— Послушай, Дала, сколько можно ждать?! Ой, простите…
Быстро кинув на меня равнодушный взгляд, наша проводница как ни в чем не бывало продолжала болтать с падре. Но через пару минут, поняв, что я закипаю, явно обиделась, быстро попрощалась и направилась к машине.
— Знаешь что? Забирай-ка свои деньги и езжай, куда хочешь! — обернулась она ко мне, выйдя из церкви.
— Нет уж: я заплатил тебе, чтобы ты везла нас, куда мы договорились! — не сбавил тон я.
И тут вмешалась малышка Кристины, которая издала такой пронзительный писк, что всем взрослым ничего не оставалось, как дружно выпустить пар. Мы с Далой взаимно простили друг друга, я признал местные традиции общения со святыми отцами, и мы наконец приехали на пляж.
Увидев его, я почувствовал себя Колумбом, открывшим Антигуа: тихая бухта, пальмы, которые раскачивает легкий бриз, накатывающие на берег сине-лазурно-бирюзовые волны… И никого! Совершенно никого на целом пляже — только мы и шум прибоя! Я тут же ринулся купаться. Кристина тоже решилась зайти в воду и чуть смочить ноги своей малышке. Дала деловито курила, ожидая, когда мы наплещемся. Адам выражал безучастность к происходящему и ожидание совершенно иных событий.
Но я вдруг увидел на берегу мужчину моего возраста, собиравшего ракушки.
— Адам, включи камеру, давай поговорим с ним! — закричал я, быстро вылезая из воды.
— Простите, сэр! — обратился я к мужчине, наспех вытираясь футболкой. — Мы журналисты, снимаем передачу. Можно задать вам пару вопросов?
Мужчину, местного фермера, звали Весли. И он, как оказалось, 24 года прожил в Лондоне.
— В Англии остались мои дети, — признался Вэсли. — Две дочери: одной девятнадцать лет, другой тридцать четыре. А еще — внук и внучка.
— Вашей старшей дочери тридцать четыре? Сколько же вам лет?
— Пятьдесят девять, — улыбнулся фермер. — В следующем году будет шестьдесят.
Если бы перед этим не было эпизода с Далой, я бы проглотил петличку от микрофона. Но я всего лишь снова на миг потерял дар речи, а когда пришел в себя, был всего один вопрос: «КАК?»
Вэсли мой ступор очень повеселил.
— Меньше денег — меньше проблем, — подмигнул он мне. — Меньше проблем — больше жизни! Знаешь, — он на мгновение стал очень серьезным, — выбирая между моей сегодняшней жизнью и деньгами, я бы выбрал мою сегодняшнюю жизнь. Не Лондон, где я лишь черный работяга откуда-то с островов… А мою ферму с животными, этот чистый воздух, шум океана, белый песок, мою родную природу… То, что я люблю! Всегда выбирай то, что любишь, — и не будешь винить других в том, что твоя жизнь не удалась.
Дала тем временем шла к нам по берегу, держа в руках что-то, похожее на ананас, но очень маленький.
— Черный ананас! — с гордостью заявила она нам, протягивая фрукт. — Символ Антигуа!
Ананас был, конечно, совершенно не черным — почему его так назвали, ума не приложу. Зато гораздо более сладким, чем его континентальный собрат, — и он по праву считается самым сладким в мире. Но моего амстердамского друга по-прежнему интересовали вовсе не ананасы, и к сладкому он был равнодушен.
Он перекинулся парой фраз с Далой, та быстро все поняла, деловито приказала нам садиться и повезла Адама за вожделенной травой.
— А куда мы едем? — довольно скоро поинтересовалась финка, кормившая дочку прямо в машине.
— Да тут вот Адам хочет что-то купить, — начал выкручиваться я. — Сейчас быстренько купит, что ему нужно, а мы подождем.
Когда мы достигли места назначения, я понял, что мои байки были бессмысленны: Дала привезла нас в настоящее гетто! Сидящие на корточках темнокожие гопники лениво подняли взгляды на наш автомобиль. Дала, похоже, знала тут каждого. По одному ее слову наркодилеры стали быстренько формировать косяк для Адама, а я вдруг увидел глаза Кристины: они стали стеклянными, в них застыл ужас:
— Где мы? Что здесь происходит?
Дала же, кажется, моментально забыла о нашем существовании и предалась флирту с водителем такси, напомнившим мне бегемота из мультика «Мадагаскар» — казалось, этот толстяк лет 55 (не удивлюсь, если на самом деле ему было под сто) вот-вот затанцует. При этом он явно считал себя альфа-самцом: на машине у него была наклейка Sexy Eddy, на футболке — надпись «I’m a sexy man». Эдди не смущало наличие у него в машине клиентов, Далу — наше присутствие, всех их — суета наркодельцов вокруг Адама: таксиситы флиртовали так, что пальмы шумели, и, откинув всякие приличия, щипали друг друга за все возможные места.
Кристина не выходила из ступора, я буквально молился, чтобы этот чертов косяк скрутили поскорее, и вдруг услышал гневный голос Адама:
— Эй, нет, чувак, мы так не договаривались!
— Гони деньги! — наступал на моего турко-голландца черный гопник.
— Я не буду за это платить! — кричал Адам.
— Э-э, альо, что тут у вас происходит? — включилась в происходящее Дала, оторвавшись от секси Эдди.
Когда в руках гопника возник мачете, мы поняли, что спор тут неуместен: я схватил за руку Кристину, Дала быстро открыла двери машины, мы все вчетвером ввалились в авто и под крики, проклятья и брошенные в нас камни рванули из этого притона. Адам, обернувшись, в заднее стекло тыкал гопникам факи; я благодарил Бога, что мы выбрались из этой передряги; на Кристине была пара огромных круглых глаз навыкате, и только ребенок, сохраняя спокойствие и умиротворение, как ни в чем не бывало сосал мамину грудь.
До порта мы ехали молча, выдыхая пережитое.
Наше судно вышло из Антигуа в невероятной красоты красно-золотой закат, а параллельно ему в это же огненное зарево вошел еще один огромный лайнер — Princess. И вдруг, буквально в один момент, пассажиры обоих кораблей вышли на палубы, на балконы своих кают и стали приветствовать друг друга. Капитаны, увидев эту картину, тут же дали прощальные гудки, огласившие, кажется, все Карибы, после чего исполнили на своих клаксонах красивую романтичную мелодию.
Это был, пожалуй, самый красивый момент всего круиза.
Перед прибытием в Америку нам оставалось совершить еще одну остановку — на Американских Виргинских островах. Точнее, на одном из них — острове Сент-Томас.
Слово «остров» у меня еще со вчерашнего дня ассоциировалось с «растаманскими» легкостью и расслабоном. На расслабоне я и спустился с трапа — и довольно быстро и жестко был возвращен в суровую реальность. Да, тут те же пальмы, та же вода и даже местами люди в «бобмарлевских» шапках. Но это — уже Америка, а значит, тут все уже не так просто, как на том же Антигуа.
Началось все с попытки найти в порту транспорт. Это на Антигуа ты можешь на скорую руку найти водителя, сбить цену и поехать. Тут же я битый час шарахался от машины к машине, от каждого водилы слыша одно и то же: «Fixed Price, $250». Причем мне честно объясняли, что за эти 250 баксов ты будешь, как идиот, ездить строго по туристическим местам: никто и не подумает отклониться от маршрута в какие-нибудь джунгли ради твоих хотелок.
В конце концов мы нашли какую-то общественную перевозку — огромную открытую маршрутку с длинными лавками. Поездив с пляжа на пляж, на одном из них мы вдруг заметили вдалеке хижину на понтоне.
— Бар на воде, — резюмировал Адам, присмотревшись. — Погнали.
Вопрос, как добраться до бара, стоял ровно пять секунд: заметив направление наших взглядов, к нам быстро подрулил длинноволосый лодочник, и через минуту мы уже плыли к злачному месту, качающемуся на волнах. Все мои попытки разговориться с лодочником натыкались на стену его пофигизма и приличную степень его обкуренности: парень, по всей видимости, пребывал в каком-то своем мире, не забывая при этом исправно грести.