Техасец недоуменно заморгал от такого панибратского обращения, посмотрел на меня удивленно. Похоже, он сбился с программы.
— Да, сэр, конечно.
— О чем ты мечтаешь сейчас? Только ответь искренне. Не торопись.
Парень улыбнулся так, будто я задал самый простой вопрос на свете.
— Сэр, я мечтаю путешествовать. Мечтаю увидеть другие страны, культуру, монастыри, природу, архитектуру, пляжи, в конце концов. Хочу побывать на тех белоснежных пляжах из рекламы — Баунти. Я родился здесь и за всю жизнь не был нигде, кроме Техаса. А у нас ничего нет, кроме равнины, степи и олдскульных традиций. Вам просто меня не понять. А теперь давайте я провожу вас к группе, — вздохнув, он вернулся в реальность onduty[28].
— Напротив, я очень хорошо тебя понимаю, — продолжил, игнорируя его «протокол». — Я родился в СССР, в промышленном городе. У нас был железный занавес, мы никуда не могли путешествовать. Ни мои родители, ни мои бабушки и дедушки. У нас не было свободы — это пострашнее равнины и степи. Когда я впервые увидел море, то был чуть младше тебя. И у меня тоже есть мечта.
«Какая, сэр?» — не высказал его голос, но спросили глаза.
— Кругосветное путешествие, в котором я нахожусь прямо сейчас! И еще одна…
Джерри — так звали парня — начал расспрашивать о «Большом Круге», о маршруте, о городах и, конечно же, о затратах. Об Украине, как там живут люди, и о том, чем занимаюсь я. Мы увлеченно говорили не менее получаса, затем появилось чувство, что разговор угасает, и, словно резюме, Джерри задал последний вопрос.
— Так, а какая все-таки вторая мечта, Артеми? — он наконец избавился от формального «сэр» и назвал меня по имени.
— Космос, бро! Космос.
Во взгляде Джерри появились заговорщицкие огоньки. Он отошел в сторону, пообщался с кем-то по рации. Махнул мне рукой.
— Погнали!
Просить дважды не понадобилось. Джерри провел меня без группы по закрытому городку, где тысячи людей трудились над настоящими космическими программами. Там и отдельные здания, занимавшиеся только Луной, и кампус, где трудились над полетами на Марс. Мы зашли в действующий цех тестирования и разработки космической техники. Чего там только нет! Модули космических станций, луноходы, космические роботы, скафандры, спускаемые аппараты и просто сотни приборов, девайсов, которых я даже не знаю. А вокруг всего этого трудились техники — мужики в комбинезонах, с длинными волосами и бородами, махали нам руками, отмеряя что-то на чертежах у модуля космического аппарата. Клянусь, с этим ощущением могла сравниться только первая поездка на море!
Джерри провел меня в центр управления полетами, как раз туда, куда адресовалась фраза: «Хьюстон, у нас проблемы». В этом контексте рассказал мне уже известную историю. Но здесь, в NASA, она переживалась совсем по-другому. Оказалось, полет на Луну занимает несколько дней, а при посадке произошел критический момент: на несколько секунд больше — и все, топлива на обратную дорогу могло не хватить. В ЦУПе всерьез готовились дать космонавтам команду: «Отбой, возвращайтесь!» И вот, управляя действиями космонавтов с расстояния в триста восемьдесят тысяч километров, выполняя сложнейшие вычисления на бумаге, ориентируясь по непрерывно поступающим данным, специалисты в этом самом центре приняли решение: «Сажайте!» И космонавты посадили. Топлива оставалось еще всего на семнадцать секунд.
Потом Джерри отвел меня в огромный ангар. С виду обычный, как в Одесском порту или на харьковском рынке Барабашово. Или как тот же автовокзал Нуэво-Ларедо, только намного больше. И там стояла ракета «Сатурн-5», выводившая полезную нагрузку на орбиту, — самая мощная и самая грузоподъемная из созданных на данный момент человечеством!
— Именно эта ракета использовалась для пилотируемой посадки на Луну, — услужливо сообщил Джерри, окончательно добивая меня. — Длина сто десять метров, вес почти три тысячи тонн. «Сатурн-5» тринадцать раз взлетал и выходил на орбиту, все запуски — успешные.
— Обалдеть! — только и сумел выдавить я.
Сопла реактивных двигателей были настолько огромные, что туда мог спокойно влезть целый автомобиль. Ракета состояла из трех ступеней, которые сейчас разъединены — между ними мостики и можно было проходить туда-сюда, разглядывать металлические внутренности махины. На самом кончике третьей ступени, в маленькой железной люльке, должны были ютиться два космонавта — под этой исполинской, реактивной, дикой мощью!
Глаза разбегались от такого количества впечатлений. Впервые я был безгранично счастлив, что пока не получил визу. Бог мой, как представил, что мог всего этого не увидеть — чуть за голову не схватился перед Джерри.
Я снимал все это на камеры беспрестанно, ловко меняя объективы, словно наперсточник стаканчики перед «сладким» туристом. Снимал куски кораблей, панели шаттлов, даже запечатлел космический унитаз на долгую память. Приеду домой — Марусе покажу!
На выходе Джерри подписался на мой канал на ютубе, пообещав следить за всеми выпусками «Большого Круга».
— Окей, Артеми, надеюсь, на видео я получился привлекательно, иначе вырежи меня! — рассмеялся техасец на прощание.
Покидал Центр NASA, как будто выходил из храма, — одухотворенный, обновленный, полный сил и надежд. На визу, на путешествие, на жизнь. Постоял под пронизывающим декабрьским ветром в одной рубашке.
— Обалдеть! — еще раз вслух повторил самому себе.
Новостей из Вашингтона, естественно, не было. Ни в этот день, ни на следующий. Я болтался без дела по Хьюстону, вечером — по улицам, днем — по музеям и даже зашел в зоопарк. Когда показалось, что смотреть больше нечего, вспомнил старые добрые времена, запрыгнул в тачку и умчал в неопределенном направлении. Просто катался по Техасу, как перекати-поле. Ну а что? Ни французской визы, ни паспорта, ни четких планов. Я — ветер!
И каким-то образом снова оказался в Сан-Антонио. Возможно, стремился туда подсознательно, поскольку в прошлый приезд пробыл там всего пару часов ночью, и мозг путешественника пометил это место как «незавершенное».
Давно заметил, что внезапные сложности умеют давать такие же внезапные возможности. Надо просто уметь их готовить. Сан-Антонио — город, знакомый из харьковского телевизора, по которому я в последних классах школы смотрел матчи NBA. «Адмирал» Робинсон — глыба, центровой команды «Сан-Антонио Сперс». Вспомнил даже его номер на футболке — 50 (кстати, почему футболке, если это баскетболка?). Ох и эмоций тогда он и его команда мне подарили! Можно сказать, благодаря ему, а также Ларри Берду, Мэджику Джонсону, Деннису Родману и, конечно, великому Майклу Джордану я и влюбился в эту игру.
Стоп! А не заглянуть ли в календарь матчей? Открываю расписание — вау! — именно сегодня домашний матч «Сан-Антонио Сперс»! И с кем?! С cамими «Лос-Анджелес Лейкерс»! С командой, в которой играет преемник великого Майка — Леброн Джеймс, которого я так давно мечтал увидеть вживую. Звезда номер один современного мирового баскета. Я даже планировал после кругосветки специально прилететь в Калифорнию, чтобы попасть на домашний матч «Лейкерс». А тут такая внезапная удача — вот он, здесь, специально прилетел скрасить мне досуг в томительном ожидании визы. Спасибо, бро. Вовремя! Иду на тебя. Только бы теперь найти билеты.
Есть третий ряд за 600 баксов. С налогами 750. Прошел все этапы покупки и на последнем выясняется, что его купить можно только в паре. А пара моя, точнее, напарник укатил к супруге в Стамбул. Да и вряд ли Адам оценил и разделил бы со мной весь этот праздник. Билета два, а жизнь — одна. Беру и обещаю себе за это не покупать новый айфон.
В тот день, 8 декабря, дождь лил как из ведра. Ручьи воды плавно перетекали в ручьи людей на подходе к AT &T Арене. С третьего ряда — все как на ладони, двумя рядами ниже — все селебы из Лос-Анджелеса, так и тянет похлопать их по макушкам. Арена забита под завязку, свободное место только рядом со мной. Все как один улей, динамика, эмоции, у-ух, восторг! Прямо не верится, что я здесь, посреди своей давней мечты. После первой четверти поднялся на верхний ярус снять панораму и увидел ряд для инвалидов на колясках. Есть идея!
— Привет, я Артемий. Я из Украины. Знаешь, где это? — задаю вопрос чернокожему подростку с ДЦП.
— Привет. Я Чарли. Нет, не слышал о такой, где это?
— Потом тебе расскажу, вторая четверть начинается. Хочешь на третий ряд, ближе к кольцам?
Орем с Чарли теперь вместе «Лебро-о-о-он!» каждый раз, как он принимает мяч. Он — машина! Со своими 2,06 — не самый высокий, но точно самый быстрый, мощный и точный. В тот вечер его команда проиграла, к огромной радости хозяев арены, но более достойного человека еще поискать. В прошлой игре, как мне потом рассказали, он набрал 42 очка — видимо, поэтому сказалась усталость, и в этой у него не вышло повторить такой крутой результат.
— Слава Україні! — ору нашему Святославу Михайлюку, который играет в одной команде с Леброном.
Ноль реакции.
— Святослав, жги-и-и! Давай, за Киев, за Украину! — спустя пару минут перекрикиваю ор в упор в ухо Михайлюку с расстояния шести метров.
Никакого ответа, даже не повернулся. Видимо, на игре сильно сконцентрирован.
— Лебро-о-о-он! Давай, Леброн! — кричит малыш Чарли.
Большой Леброн кладет смачный трехочковый, поворачивается, улыбается и подмигивает. Прямо нам в глаза. Мы с Чарли аж замерли. Наша общая мечта сбылась. И она точно даст пацану новых сил, чтобы жить и радоваться жизни, я это знаю точно. Он будет вспоминать эту секунду и каждый раз становиться сильнее.
Но после игры сбылась еще одна мечта — лично познакомиться с той самой легендой девяностых, великим Дэвидом Робинсоном — «Адмиралом», человеком с самыми накачанными руками той неповторимой эпохи. Двукратным чемпионом NBA, самым ценным ее игроком 1995 года. Я со своими под два метра выглядел рядом с этим 215-сантиметровым гигантом просто мальчишкой. Малышом, попавшим на этот вечер в настоящую сказку.