— Ура-а-а-а! — довольно взвизгнула Маруся. — Я так давно в парке аттракционов не дурачилась! Чур я первая на «Джаст Дэнс»!
И мы все наперегонки кинулись к автоматам, чтобы сразиться в неравном бою, в котором пластичная и ритмичная Маруся выигрывала каждый раунд. Тогда мы провели очень веселый вечер и оторвались на полную — врезались друг в друга на странных круглых машинках, визжали на американских горках, пили посреди площади из бокалов на тонкой ножке местные коктейли, а потом все это прямо руками заедали вкуснейшим блюдом севиче — рыбой, маринованной в лимоне и томатном соусе. Пальчики оближешь — во всех смыслах.
В такие моменты, когда можно было забыть о возрасте и статусе и гонять по парку как ребенок, я чувствовал себя не менее живым, чем когда устраивал пикники на природе или любовался ошеломительными закатами. Жизнь разная, сумбурная, сумасшедшая — и как прекрасно хоть иногда позволять себе относиться к ней несерьезно. Как тогда, в Баньосе.
Всю дорогу следующего дня (а она заняла много времени — аж до восьми вечера) я размышлял о приобретенном опыте и своих ощущениях, пытаясь их истолковать. А еще о том, что уже сегодня вечером предстояло снова распрощаться с Марусей. Что я чувствую? Удовольствие, усталость, грусть расставания?
На этот раз, как ни странно, совсем нет. То ли радовало принятое решение идти в круиз с Марусей уже через месяц, то ли я в целом свыкся с мыслью об одиночестве и прощаниях. Конечно, я никогда не переставал скучать по ней, даже когда были рядом, но это чувство больше не ранило и было даже слегка приятным. В этот раз было легче, чем в Украине, легче, чем в Барселоне. Я чувствовал, что максимально мобилизован и готов справляться с любыми эмоциональными сложностями. Спустя некоторое время после кругосветки я то и дело удивляюсь, откуда во мне было столько сил и стойкости каждый день легко справляться с вещами, от которых в обычной жизни можешь впасть в меланхолию и грустить гораздо дольше. Там такой возможности не было.
Поздно ночью я повез Марусю в аэропорт (ребята улетали другим рейсом рано утром). Провожание получилось очень стрессовым и скомканным: за полчаса до закрытия гейта оказалось, что Марусин билет Гуаякиль — Майами сгорел, так как она не села на самолет Майами — Панама и улетела ко мне сразу в Коста-Рику, а билет был единым. Полчаса метаний по аэропорту в поисках стоек продажи, триста долларов за новый билет, упаковка багажа, быстрый поцелуй — и моя птица улетела, быстро скрывшись за кабинкой паспортного контроля. Фух, главное, что успела, — а через месяц снова увижу эту красоту рядом с собой. На целых долгих, счастливых и роскошных 35 дней на лайнере.
А сейчас пояс потуже, концентрация повыше, маршрут пожестче. Впереди ожидал рывок через все Южное полушарие: от Эквадора до Антарктиды. Рано утром я проснулся, чтобы провести в дорогу Вову с Никой. Мы радостно обнялись и еще раз поблагодарили друг друга за классный трип. Оставшись в опустевшей квартире, я побрел на поиски еды и решил провести весь день в Гуаякиле, чтобы поснимать город. Прямо в центре наткнулся на целый парк тысячи игуан-здоровяков, лениво расхаживающих (скорее, расползающихся) по всем кустам, лавочкам и фонтанам, — просто удивительно, как голуби! У нас даже белок столько нет! Я подходил к умиротворенным ящерицам вплотную и парочку даже погладил по пузику — их совершенно ничего не смущало, кажется, даже наоборот! Такого я точно нигде не видел — ощутил внутреннюю радость от мысли, что даже в рамках развитых мегаполисов с дикими животными еще можно как-то сосуществовать и не мешать друг другу.
День 93Лима, Перу
В этот день я преодолел отметку 40 000 км в кругосветке без перелетов — это диаметр планеты Земля. Цифра красивая, но все было совсем не эпично-символично, отнюдь. В этот момент я ехал потный, уставший, с ноющей спиной в 30-часовом рейсовом автобусе и даже не думал об общем километраже. А вспомнил о нем лишь поздней ночью уже в Лиме — столице Перу. Граница, как и предыдущая, была вся забита беженцами из Венесуэлы, вынужденными бежать от полоумной диктатуры Мадуро. Палатки и шатры для беженцев от Unicef стояли прямо в нейтральной зоне между Эквадором и Перу.
Уже перейдя границу и усевшись в новый автобус (прямое сообщение между странами все еще не налажено), я заметил мужичка, изо всех сил пытающегося поднять свою сумку, весившую, кажется, целую тонну, в большой отсек над сиденьями.
— Помочь, амиго? — хлопнул я его по плечу и, не дожидаясь ответа, подхватил сумку. У-ух, ничего себе! Что ж он там такое везет? Статую, что ли? Неподъемно.
— Везу еду детишкам, — прочитав в моем взгляде удивление, ответил он. — Целый год работал в Эквадоре, и вот наконец домой. Но деньгами везти нельзя — опасно, отберут. Вот и тащу сразу пропитание.
— А раньше как передавал семье заработанное? — опешил я. — Ну, весь этот год, имею в виду.
— Да никак не передавал. Жена запасливая — с детишками ели то, что в прошлом году привез. Я ж не могу часто ездить — не пустят или с фермы уволят. А в Перу такой работы я не найду! Смотри — сколько сейчас еды везу! Вот обрадуются! Даже шоколад им купил, представляешь?
Конечно, нет, я и представить себе не мог такую реальность. Люди вынуждены годами пропадать вдали от семьи — не в путешествиях за мечтой, даже не на заработках в Польше для лучшей жизни, а просто чтобы прокормить семью и буквально привезти мешки еды.
После тридцати часов в автобусе мое лицо выглядело как блин, поясница выкручивала пируэты, а ноги не влезали ни в одни кроссовки. Но сил лежать или сидеть совсем не было, поэтому сразу после заселения в отель и завтрака я решил пройтись, чтобы разогнать отеки. Не успел скачать карту, не знал, куда сворачивать. Отельчик стоял в глубине улицы, и я попробовал брести чисто на бриз, по ощущениям.
Чувствование пространства «на ощупь» сработало — я таки вышел на побережье и сразу был поражен. Набережная Лимы представляла собой не спокойный променад, а высокие скальные утесы с бушующим пенистым океаном внизу. Меня наконец-то охватили свежесть и обаяние природных обрывов, жизнь и кровь потихоньку возвращались в тело, а усталость отступала. Я видел заливы Тихого и в Гуаякиле, и в Колумбии, но во всей его мощи открытый океан я встретил именно здесь.
Города, которые стоят у берега океана, всегда имеют особенный, четко выраженный шарм, свое лицо. Лима не стала исключением, и за счет рельефов картинка была еще более созерцательно-завораживающей, чем обычно.
Вообще-то берега Лимы считаются некупабельными из-за холодных течений и рваных спусков, но в тот момент я не мог упустить эту бодрящую возможность. Минут за пятнадцать я высмотрел более-менее безопасный откос и вприсядку, аккуратно спустился к воде. Ощущения холода и энергии океана смыли все — физическую усталость, эмоциональное напряжение и все плохие мысли. Я был чист, как прозрачный сосуд.
Днем я встретился с Юлей — украинкой, которая лет пять назад, не планируя, переехала в Перу, вышла замуж и работает профессиональным гидом — сопровождает «Орла и решку», частных туристов и, конечно же, наши группы путешественников One Life.
О Юле я слышал много и давно — ее обожали все наши туристы за юмор, умение интересно подавать информацию и необычную харизму. Однажды перед нашим туром она специально выкрасила волосы в розовый, чтобы разыграть группу и быстро раззнакомиться. На встрече со мной она уже выглядела более «обычно» — с длинными белыми волосами, но при этом очень стильно — со множеством перуанских украшений на шее и руках, в пастельного цвета сарафане и с яркими губами. Такие гиды придают шарма любому месту, о котором они рассказывают, и именно с такими я всю жизнь стремился работать. Поэтому знакомство оказалось особенно приятным.
Мы гуляли по набережной, рассматривая романтичных перуанцев, в обнимку наблюдающих за океаном прямо на газонах. Такого количества целующихся людей я не видел никогда — очень любвеобильная нация, это сразу бросается в глаза. В целом, несмотря на ламповую атмосферу у океана, Лима произвела впечатление очень развитого мегаполиса — с небоскребами, красивыми мостами и, конечно, шикарными ресторанами перуанской кухни. Город вообще считается одним из мировых гастрономических центров — перуанский фьюжен отлично отображает весь микс индейских традиций и современности с западными экспатами, начавшими съезжаться в развивающуюся столицу. Обилие концептов в интерьерах, блюдах, подаче, даже посуде — Юля привела меня в один из лучших ресторанов Лимы с открытой кухней, и мы от души насытились диковинными блюдами из морепродуктов. Тотальная роскошь и удовольствие, особенно после автобусного ада крайних дней.
После ужина с Юлей, около полуночи, я возвращался домой по району Мирафлорес. Набережная светилась теплым светом фонарей, вдали шумел океан, мимо проходили влюбленные парочки, пробегали поздние спортсмены-бегуны. На одном из парапетов я заметил дедушку лет 70. У его ног лежала шляпа для милостыни, а сам он сидел чуть на возвышении, держа в руках книгу. Он читал эту книгу и на некоторых моментах от души смеялся. А потом, когда видел, что на него смотрят люди, опять становился серьезным. Но, доходя до смешной страницы, опять начинал хохотать и улыбаться, как ребенок. Я остановился и тихонько начал со стороны его снимать.
Спустя мгновение он увидел меня, улыбка ребенка сошла с его морщинистых век, он вернулся в свою действительность, и взгляд его мгновенно стал грустным. А мне стало очень неудобно и, растерявшись, я резко развернулся и пошел прочь. Стало стыдно и за свою мальчишескую глупость с камерой, и за дорогущий ресторан с гребешками. Пройдя два квартала, увидел светящуюся витрину Supermercado, зашел в магазинчик купить воды, а мысли о дедушке не покидали.
Взял две бутылки воды, красного вина и, не найдя стаканчиков, две большие чайные чашки. Почти бегом двинулся к тому самому парапету. Еще чуть-чуть… Еще…