— Ой, смотри! — Маруся обратила мое внимание на табличку при входе. — Тут билеты. Сколько-сколько? 30 000 песо!
— Ничего себе, 60 баксов! — присвистнул я.
Не то чтобы у нас не было этих денег. Но, во-первых, оказалось, что билеты на месте не купить: нужно было возвращаться обратно в порт и аж там покупать их в туристическом офисе. Во-вторых, видимо, тлетворное влияние Брюса сказывалось уже вовсю.
— Марусь, отойдем-ка, — я взял любимую за руку.
— Куда? — удивилась любимая.
— Следуй за мной, женщина! — я уже заметил чуть в стороне свободную от ограждения зону: так, бочком-бочком, мы миновали официальный вход и нашли свой «вход в Провал» — совершенно бесплатный. Вспомнилось, что примерно такой же был в Харьковский зоопарк в моем детстве.
— А представляешь, если бы нас поймали! — мучилась угрызениями совести Маруся по пути к легендарным изваяниям.
— Я думаю, тебя в этой ситуации больше должно волновать, что сказал бы Брюс, — успокоил ее я и тут же присвистнул: мы наконец дошли до этих огромных каменных моаи — человеческих фигур с короткими туловищами и вытянутыми головами. Они стояли вдоль побережья океана и смотрели на остров.
— Ты только представь: в каждом — почти 20 тонн! — восхищалась Маруся, обходя гигантские изваяния. — Как думаешь, кто мог такое сотворить?
— Полагаю, если бы я мог это разгадать, мне бы вручили Нобелевскую премию. Ну может, не Нобелевскую, но какую-нибудь точно вручили бы. Ты же не думаешь, что я сейчас одним своим веским словом переплюну сотни написанных по этому поводу книг, снятых фильмов и возникших гипотез? Поехали лучше искупаемся!
Пляж, надо отдать ему должное, был крутой: океан, песок, газоны, на газонах пальмы и тут же — снова моаи: их на острове около 900 штук. Налево пойдешь — моаи, направо пойдешь — тоже моаи… Везде моаи. И во всех магазинах и лавочках тоже — от карманных до 2–3-метровых.
Отметить встречу с легендарными каменными великанами решил заплывом — и под непрекращающимся ливнем забежал в океан. Вода, которую я до сих пор видел только с борта лайнера, была, мягко говоря, бодрящей, — но мне показалось, что мы с океаном подружились.
— Послушай, — сказала Марина, когда мы наконец с трудом высохли. — Я хочу привезти одного моаи домой.
— Э-э-э… Любимая… Видишь ли… Даже если нам удастся незаметно выкопать статую из земли, до корабля я эти пару тонн вряд ли дотащу.
— Да ну тебя! — рассмеялась Маруся. — Сувенир я хочу купить! Пойдем, поищем какую-то лавку, пока время есть.
Долго искать лавку с сувенирами не потребовалось: пришлось выбирать, кого из продавцов мы сегодня осчастливим своим визитом, и скоро мы уже рассматривали мини-копии знаменитых великанов в магазинчике у приветливого полинезийца лет пятидесяти.
— Мы вот с любимой все пытались понять, как же эти статуи тут появились, — я решил узнать версию еще и местного населения.
Тот в ответ рассмеялся:
— Это все пытаются понять. Одни одно понимают, другие — другое…
— А вы что думаете? — не сдавался я. — Есть же у вас, у местных, какие-то легенды по этому поводу?
— Мой дедушка рассказывал, что моаи пришли сюда сами. Пришли и встали на свои места — так с тех пор там и стоят. А я сам читал, что когда-то на нашем острове жили 10 племен, в которых числилось 15 тысяч человек. Ну и однажды вождь одного из племен решил сделать себе памятник. А остальные решили от него не отставать — при этом каждый хотел сделать свою статую выше предыдущей. Из деревьев сооружали «поезда», на них свои памятники и перевозили. Ну а когда дерево на острове закончилось, бросили это дело.
Я стоял ошеломленный: настолько простой и правдивой показалась мне эта версия.
— Подождите, а где вы это прочли?
— В интернете, — спокойно ответил потомок аборигенов Рапа-Нуи, заворачивая выбранные Марусей сувениры.
Я вообще остолбенел:
— Где?!
Продавец поднял на меня глаза и уже расхохотался откровенно в лицо:
— В интернете! У нас с 1966 года есть электричество, а пару лет назад и спутниковый интернет появился. Так что за новостями мы стараемся следить.
— Тогда еще один вопрос, — теперь я решил уже не уходить, не выяснив все. — Вы, местные жители, — потомки тех самых… Тех самых ста полинезийцев, которые когда-то остались на острове?
— И да, и нет, — честно признался наш новый знакомый. — В основном население растет за счет смешанных браков с приезжими. Но мы верим, что каждый, кто вливается в нашу семью, — отныне «коренной». И все вместе делаем все, чтобы остров возродился. Пускай пока что за счет туризма.
На корабль мы спокойно успели и без корабельного автобуса: сдали квадроциклы и пешком дошли до лайнера, где нас по пути едва не настигли наши новые британские знакомые на букву «Б».
— О-о, не-ет! — возопила Маруся, завидев их вдали, и мы быстро, пока не начались очередные жалобы на этот невыносимый лакшери-отдых, прошмыгнули в свою каюту. А уже вечером помахали руками оставшимся вдалеке моаи и отправились навстречу новым островам.
День 136о. Питкэрн
В день высадки на остров Питкэрн я проснулся пораньше и сразу побежал на палубу: в лучах раннего солнца виднелся невероятный рельеф давней мечты. Об острове Питкэрн я был начитан, наслышан и, конечно, изучил все изображения, которые нашел в интернете. Но вживую он просто завораживал!
Не знаю, можно ли почувствовать родственную душу в небольшом клочке земли, но если можно, то это было именно то чувство: гордый, одинокий, находящийся в самом центре Тихого океана, самый отдаленный от любого континента на планете, остров манил меня своим свободолюбием, независимостью и бунтарством.
И немудрено: все-таки заселили его в 1790-м мятежные британские матросы с корабля «Баунти», которые плыли в экспедицию на Таити за саженцами хлебного дерева. На Таити экипаж провел полгода, подружился с местными женщинами, а по дороге домой высадил капитана на шлюпке в открытый океан, вернулся за таитянками и уже вместе с ними и шестью полинезийцами поплыл не на родину, где матросов ждал бы морской трибунал, а искать недавно открытый необитаемый остров Питкэрн.
И на Питкэрне до сих пор живут потомки этих самых таитянок, полинезийцев и беглых английских моряков — оставшихся в живых после устроенного ими бунта. Ровно сорок девять человек.
Корабли на Питкэрн практически не заходят — островитяне не разрешают, да и пристать особо негде. Поэтому добраться туда можно разве что на водных шаттлах. Так что наш плавучий дом стал на рейд неподалеку и организовал нам водный трансфер на остров.
Меня Питкэрн интересовал не какими-то особенными видами или необычайной природой: по сути, это деревня деревней, разве что с густыми лесами и изрезанными бухтами. Очень хотелось пообщаться с людьми, которые сознательно выбрали для себя жизнь вдали от цивилизации. С одним на всех мусорником, электричеством от дизельного генератора, кадкой с дождевой водой вместо водопровода, одним магазином, ассортимент в котором обновляется четыре раза в год, и квадроциклами вместо машин. Зато в полной свободе. Во всяком случае, они так считают.
— Смотри, смотри! — буквально закричала Маруся, когда мы отошли от маленького, стоящего на ржавых сваях пирса. — Бабулька на квадроцикле!
Старушка лет девяноста улыбнулась нам беззубым ртом и промчалась мимо, обдав нас песком.
Я горел желанием пообщаться чуть ли не с каждым местным. Благо задать вопросы было кому: кажется, 44 из 49 жителей острова вернулись с нами после экскурсии на корабль. Ведь сувениры сами себя не продадут! Причем была среди них и женщина-полицейский — естественно, единственная на острове.
Я разглядывал островитян с любопытством. Казалось бы, больше 200 лет прошло, а этнический баланс населения не изменился: одни — явные англичане, белые, с абсолютно европейской внешностью, интеллигентные, где-то чопорные даже. Другие — чистые полинезийцы, будто с картин Гогена: плотные, смуглые, с раскосыми глазами. Ну и, конечно, метисы — но почему-то в меньшинстве.
— Слушайте, а чем вы вообще занимаетесь на работе? — решил я для начала опросить единственного полицейского на острове, женщину лет шестидесяти.
— На работе я ловлю рыбу! — с легкой улыбкой честно ответила мне стражница порядка. Как потом оказалось, у каждого жителя острова есть как минимум два занятия: например, казначей острова по вечерам работает в местном кафе. Ну и все, конечно, ловят рыбу, обрабатывают землю или производят сувениры — а как иначе прожить? Часть вырученных денег они отправляют уехавшим на учебу в Новую Зеландию или Британию детям, часть тратят пару раз в год, когда к ним заходит корабль с продовольствием.
— А если заболеет кто-то? К кому идете? — не унимался я.
— У нас есть медпункт! — гордо объяснила полицейская. — И врач там есть. Ну, если дело серьезное, везем в больницу — всего трое суток на корабле.
Почта на острове, кстати, тоже есть. Раньше там продавали марки — некогда еще один источник дохода питкэрнцев. Но потом местные филателисты просто умерли. И пока новых марок нет.
— А это правда, что у вас тут были случаи инцестов? И что принято заниматься сексом с 12 лет?
Мой неудобный вопрос явно не застал полицейскую врасплох:
— А как вы думаете: тут могло не быть инцестов, если все мы друг другу — фактически родственники? Секс с несовершеннолетними тоже был — когда-то у нас даже разразился большой скандал: о ситуации узнали на материке. Приехали сюда, стали проводить расследование в деле о насилии и хотели уже обвинить семерых наших мужчин. И знаете, наши девушки сами выступили в их защиту: мол, все было по обоюдному согласию, а что рано — так у нас так принято. Чем тут еще заниматься молодежи, посудите сами? Развлечений-то особо никаких. Но сейчас у нас и молодежи-то нет — все выезжают на материк.
— И что же делать? — обеспокоился я. — Остров рискует снова стать необитаемым?
— Ну, британское правительство придумало специальную программу: приезжайте на Питкэрн — и вам бесплатно выделят землю. Но… Пока что особых сдвигов нет: нас все еще 49 человек — даже пятидесятого пока не дождались.