Правда, добраться до этих лагун было не так-то легко: эти острова полностью окружены коралловым рифом. Подойти к ним может ровно одна небольшая лодка — даже не две, так что выгружались мы постепенно и очень медленно. И прямо из стихии, большой воды с ее волнами, через тоненькую «ниточку», ведущую к острову, попадали в оазис, где царила безмятежность.
Погода, правда, снова подвела — как мне объяснили потом, в эти места лучше ездить с апреля по ноябрь, в другое время есть риск нарваться на хмурое небо или вообще — тропические дожди. Обошлось без дождей, но тучи не давали насладиться красотой Островов Кука в полной мере — хотя красоте лагун это не повредило. Я бы не сказал, что они лучше, чем на Бора-Бора. Хотя как можно определить меру красоты? Это уже было похоже на интоксикацию парадизом: к тому времени я просто в целом устал от красоты островов — в отличие от Маруси, которая не переставала охать, ахать, восторгаться и фотографировать рыбок в коралловых зарослях.
Я же был счастлив от того, что счастлива она, — тем более на посещение второго острова пришелся Марусин день рождения. Вообще программу-минимум я выполнил: нашел потрясающий пустынный пляж, и мы только вдвоем провели там фактически целый день. Прорезающееся из-за туч солнце, бирюзовая вода, волны, фрукты, безмятежность — Маруся была в восторге и постоянно повторяла, что это лучший отдых и лучший день в ее жизни! Я, в принципе, тоже испытывал и счастье, и безмятежность. Но во-первых, понимал, что даже от красоты волн и лагун устал — казалось, еще один остров, и я превращусь в краба! А во-вторых, я давно запланировал в этот день подарить Марусе украшение из черного жемчуга — вычитал, что на Островах Кука его ловят и продают. Если его и покупать — то только здесь. Осталась ерунда — узнать, где именно его купить.
— Мне кажется, ты какой-то напряженный, — то и дело замечала Маруся.
А я отшучивался, в то время как в моем мозгу крутилась лишь одна мысль: «Черный жемчуг, ты где, гад?!» То, что на этом безлюдном пляже его не было, я уже понял. Надо было искать.
Благо после пляжа мы пошли на торговую улицу, и там в одном из магазинчиков на меня сразу «набросился» он — натуральный огромный черный жемчуг в виде браслетов, ожерелий, сережек, колец… Только как его купить, если Маруся постоянно рядом?
Огромные черные капли жемчуга все взывали и взывали ко мне с витрины, а я все не мог их купить — топтался и топтался у этого магазинчика, рискуя вызвать подозрения любимой. В конце концов придумал:
— Маруся, смотри!
— Куда?
— Во-он туда! — я указал на магазин на другой стороне улицы. — Смотри, какие красивые парео! Сходи, глянь!
Доверчивая Марина пошла исследовать ассортимент шалей, а я буквально схватил ожерелье из черного жемчуга и, не торгуясь, отдал продавцу все, что он запросил, — дома мне такой подарок обошелся бы раз в пять дороже.
Теперь мне не терпелось добраться до корабля, на корабле не терпелось добраться до ужина, а во время ужина я еле дождался десерта и тортика для именинницы от компании под «Happy Birthday to You!». Аплодисменты, растроганная Маруся, еще один бокал шампанского — все, можно идти в каюту.
А там уже был мой выход.
— Ну вот! — торжественно сказал я, протягивая любимой коробочку, в которую расторопный продавец таки успел положить мой подарок. — С днем рождения!
— Что это? Бриллиантовое колье?
— Ну, не бриллиантовое…
— А-а-а! — мои объяснения потонули в волне Марусиного восторга. — Да ладно! Жемчуг! Черный! Настоящий!
— Нет, ну а какой?! — я изобразил удивление. — Не может же моя королева ходить в поддельном!
— Нет, это что-то… — бормотала Маруся, засыпая. — Это сказка… Может, я сплю? Тема, я сплю? Океан, острова, ручные акулы, черный жемчуг…
А наш «плавучий дом» тем временем разворачивался и брал курс на южные широты, где нас ждала Новая Зеландия и третья, заключительная часть круиза.
Пока острова Новой Зеландии были еще далеко, у нас с Марусей прижился уже хорошо знакомый «день сурка» — с той лишь разницей, что скрашивающего нашу скуку Брюса на корабле уже не было, и приходилось развлекаться самостоятельно.
А делать это было с каждым днем все сложнее, тем более что возможность загорать у бассейна постепенно пропадала: мы спускались все южнее, жарких дней становилось все меньше, поэтому приходилось довольствоваться вдыханием морского воздуха и наблюдением за особо колоритными новыми пассажирами.
Чего только стоил, например, мужик, которого мы с Марусей прозвали Лобстером. Лобстер был качком из Лас-Вегаса и передвигался действительно как членистоногое. Впервые мы заметили его в спортзале, откуда Лобстер вылезал довольно редко — казалось, он и в круиз поехал только для того, чтобы качаться. Я хотел записать с ним интервью как с представителем тех, кто в круиз едет не ради круиза, но первый же контакт с качком показал, что разговор с Лобстером — дело нелегкое.
— Буль-буль-буль, — услышал я над ухом, отдыхая после очередного подхода на тренажере.
— Что, простите? — я не мог разобрать ни единого слова, что сказал этот чувак.
— Буль-буль-буль? — уже более настойчиво повторил чувак, и я каким-то спинным мозгом понял, что он спрашивает, когда я освобожу снаряд.
— Марусь, я не понял, он на каком языке говорит? — попытался я найти поддержку.
— Ну, судя по тому, что Лас-Вегас — это Америка, а на индейца он вроде не похож, вполне возможно, что на английском, — резонно рассудила Марина.
— Прислушаемся вместе: у меня вроде с английским проблем нет, да и ты, говорят, окончила иняз с отличием и даже работала переводчиком. Ты слышишь в его речи хоть одно английское слово?
— Нет, — честно призналась Маруся.
Впрочем, время показало, что говорил Лобстер все-таки по-английски. Только так быстро и так сильно глотая слова, что понять это сразу могла только его жена — миловидная миниатюрная азиатка. Мы слегка различать в его «буль-буль» английские слова научились только к концу путешествия — я стал играть с Лобстером в теннис и даже с удивлением смог понять, что он — адвокат. Не понял, правда, как же с такой дикцией ему удается работать в этой сфере, но это была уже не моя проблема.
Почему Лобстер? Помимо спортзала была у парня еще одна, но пламенная страсть — еда. А в еде — лобстеры. В меню ресторана они присутствовали не каждый день, но периодически были. И заказывать их можно было сколько хочешь. Я при всей вместимости своего желудка осиливал два. Два лобстера способны были насытить даже такого любителя поесть, как я. И тут появился он — наш качок. Он заказал сразу пять. И поглотил их на глазах у изумленной публики и официантов, которые деликатно, но изо всех сил пытались засунуть свое удивление куда-нибудь подальше.
Когда дело дошло до второй пятерки лобстеров, мы с Марусей устали наблюдать и пошли в джакузи. Но мысли о качке из Лас-Вегаса нас не покидали даже там.
— Как ты думаешь, он съел их все? — задумчиво спросила меня Маруся, подставляя спину под бурлящие пузырьки.
— Я боюсь об этом думать, — признался я. — Сложно признаваться себе в том, что ты слабак.
— Нет, ну правда: как можно так много есть?
— Спроси его сама, — предложил я. — А вот, кстати, и он!
В джакузи действительно плюхнулся гость из солнечного Лас-Вегаса.
— Ну что, сколько съел? — поинтересовалась у него Маруся.
— Двацть чтыре! — гордо заявил качок.
— Что??! — возопили мы с Марусей одновременно, не веря, что, во-первых, поняли целых два произнесенных качком слова, во-вторых, что 24 — это количество съеденных им лобстеров.
— Ты имеешь в виду, что съел 24 лобстера?! — вежливо уточнила Маруся.
— Йеее! Двацть чтыре лобсра! — гордо повторил адвокат-лобстероед, именно поэтому мы стали его звать Лобстером.
Конечно, на лобстерах Лобстер не остановился: ел он, в принципе, все, что видел, и столько, сколько мог съесть, — а мог он много.
Лобстер с женой, как и Брюс, тоже путешествовали не одни: с ними была женщина лет сорока из Калифорнии с дочкой — очень красивой азиаткой лет двадцати двух. На Crystal они были не впервые, потому что ездят в круизы регулярно и только на нем. Поэтому знали на корабле все и всех, как и Витя. И посплетничать любили не меньше нашего официанта.
— Вы видели, ско-о-о-лько он ест? — дама, закатив глаза, пыталась обсудить с нами своего приятеля Лобстера. — У-у-жа-ас! Дарлинг, если твой муж будет столько есть, я этого не переживу! — обратилась она к дочери.
Дочь, впрочем, огорчать маман мужем-обжорой не собиралась. Как раз в этом круизе у нее появился другой интерес: босниец Матея — высокий, крепкий, с правильными чертами лица — вполне симпатичный парень.
— Слушай, она в него влюбилась, — заметила моя проницательная Маруся, в очередной раз заметив красотку-азиатку на палубе вместе с Матея.
— А он в нее? — поинтересовался я.
— А он… Не знаю. Он вроде и не против. Да кто вас, мужиков, поймет! — расхохоталась Маруся.
Ситуацию довольно быстро прояснил Витя.
— Боится он, — с видом знатока вещал наш официант, совершая у нас очередную смену блюд. — Девчонка-то втрескалась в него по уши, сама рассказала — мы с ней давние приятели. А ему и хочется, и колется. Но мама, сами понимаете, не велит. Зажимается с ней втихую по углам, а на большее не решается. Мамка прознает — заругает! — Витя радостно захихикал. — А зачем ему эти проблемы? Сплетни, выяснения отношений, «давай поговорим о нас»… Парень работать поехал, а не жениться!
— Слушай, и откуда ты все знаешь? — не выдержал я.
— Я вас умоляю! Да у нас эти шуры-муры происходят в каждом круизе! Скучно-то месяц ничего не делать, вот и влюбляются.
— Хорошо, что я с тобой в круиз поехала, — высказала мне чуть позже Маруся. — А то и ты мог бы вдруг заскучать…
Но в круизах, как мы узнали совсем скоро, случаются не только романы, но и кое-что похуже.
— Помните бабульку за тем столиком? — указал Витя на пустое место за столом слева, где раньше сидела бабуля из Аризоны.