— А ты знаешь, что перелет из Мельбурна в Сидней — один из самых загруженных авиамаршрутов в мире? — сказал я.
— Неужели? Я и не знал этого, — удивился Саша.
— Да, и ты тоже сделаешь им статистику своим присутствием. Пусть знают наших!
Мы одновременно улыбнулись. До вылета еще было время, и я припарковался, чтобы без спешки вытащить все вещи.
— Саня, может, все-таки возьмешь софт-порно-картину? — вдруг вспомнил я, закрывая дверь багажника, в котором стало просторней без Сашиных походных баулов. — Привезешь на память — из Австралии с любовью!
— Нет-нет, спасибо, — на полном серьезе замотал головой Саша. — Я и так много чего привезу на память. И тоже с любовью!
— Ну ладно. Спасибо тебе за компанию, — я почувствовал легкий комок в горле. — Ты прости, если что. Мне было с тобой приятно и надежно. Без тебя эта поездка была бы совсем другой!
Саша расчувствовался и произнес:
— Спасибо тебе, дружище, что пригласил. Это честь для меня!
На прощание мы заключили друг друга в крепкие мужские объятия. Саня взвалил на себя сумки и скрылся за дверью терминала.
Меня не покидало чувство, что с Сашиным уходом еще одна большая страница моего путешествия была перевернута. Чтобы войти в новый этап путешествия обновленным, я решил постричься. Тем более что ближайшие две недели на корабле вряд ли появится такая возможность.
Первая попавшаяся на пути парикмахерская напомнила мне старые итальянские цирюльни, где работают мужчины в возрасте и бреют лезвием, завернутым в теплое полотенце. Но внутри оказалось намного проще и грязнее. Назойливая мелодия какого-то восточного инструмента вроде лютни, издаваемая маленьким приемником, чуть было не заставила меня окончательно передумать и уйти. Но предприимчивый парикмахер-сириец схватил меня за локоть, усадил в кресло, и я не успел опомниться, как был обернут вокруг шеи клеенчатым плащом.
Этот «фехтовальщик» расческой и ножницами говорил на английском с очень странным акцентом. Однако из его рассказов я понял, что он беженец из Сирии, уже пять лет здесь живет и очень счастлив, хотя нигде, кроме Мельбурна, в Австралии не был. Я рассказал ему, что он многое теряет и есть масса мест даже в окрестностях города, где стоит побывать. Память об ушуайской звезде была еще свежа, поэтому я решил обойтись без экспериментов. Мне показалось, что знакомство удалось, и когда он, закончив работу, сказал: «С тебя 50 долларов» — я даже подумал, что он сделал для меня дружескую скидку. Распрощавшись с мастером и отблагодарив его за теплый прием, я вышел на свежий воздух и взглянул на вывеску, чтобы запомнить название и в случае чего посоветовать знакомым зайти к этому парню и поддержать его дело. «Men’s haircut $20» — гласил плакат на стекле, и я прыснул смехом, не удержавшись, от своей наивности.
«И в Австралии тоже разводят на деньги, нигде от этого не скрыться», — напоминала мне моя новая стрижка всю дорогу до рент-конторы, отражаясь макушкой в зеркале заднего вида. Очень не хотелось заканчивать австралийское путешествие на такой ноте, и важно было закрыть этот эпизод положительными эмоциями. И будто услышав мое желание, пространство послало повод порадоваться.
Из финальных дел оставалось только вернуть наш кемпер. Брал я его в Сиднее с оговоркой, что возвращаю в Мельбурне. Очень удобно с точки зрения логистики, хотя с такой схемой часто бывают технические ошибки и проблемы. Но не сегодня: на удивление все прошло быстро и безболезненно. Машину тщательно не проверяли, несмотря на пройденный километраж, и вежливо, с улыбкой попрощались, пожелав мне доброго пути.
Неподъемные сумки путешественника не оставили иного выбора, как прямо к двери рент-конторы вызвать такси и отправиться в отель. У меня оставалось еще полдня наедине с Мельбурном и последняя ночь на берегу в Австралии.
Я хотел вдоволь нагуляться пешком по залитым солнцем и усыпанным золотистым песком улицам, хотелось задержаться на этом маленьком, но ставшем уже таким близким континенте подольше. Однако невыносимая жара, океанический воздух и истоптанная в хлам обувь склоняли сократить прогулку и скорее укрыться в номере под щедрыми потоками кондиционера. Я поймал такси и прыгнул на заднее сиденье. Пару секунд отдохнув, на автомате заговорил с водителем — смуглым полноватым мужчиной лет шестидесяти. Он ничего не слышал об Украине, но очень живо отреагировал на мой рассказ о путешествии к Барьерному рифу, поддерживая мысль, что природа умирает из-за человека. Нащупав общую тему, водитель стал увлеченно рассказывать, как пару лет назад с друзьями спас раненую квокку (позже я узнал, что это родственник кенгуру размером с нашу кошку), которая запуталась в какой-то проволоке и, скорее всего, умерла бы обездвиженная в лесу. В начале рассказа голос таксиста звучал как-то безучастно, словно он как профессионал пытался поддержать разговор с незнакомцем, но постепенно так включился, что, наверное, только сейчас понял, как благородно поступил. Вдруг я подумал, что это, наверное, мой последний собеседник в Австралии. Быстро отыскав в рюкзаке книгу отца, я вручил ее таксисту, имени которого даже не запомнил. Не знаю, осознал ли он всю важность этого подарка для меня, но, выходя из машины, я четко знал, что оставил на память этой чудесной стране в руках случайного и, уверен, хорошего человека часть себя и нашей семьи.
На следующее утро контейнеровоз ждал меня в порту Мельбурна. Уже не терпелось увидеть этот чудо-корабль, чтобы попасть на который пришлось проделать не только огромный путь вдоль Австралии, но и целую кучу бюрократических процедур.
День 193Мельбурн, Австралия
Волоча по дороге к порту Мельбурна свой 25-килограммовый груз, я вспоминал слова, которыми мне анонсировали мое предстоящее путешествие: «Это будет чем-то особенным, тем, чего ты и такие, как ты, еще не испытывали…»
Произнес их толстый немолодой новозеландец с ирландской солодовой фамилией Джеймисон и восточным именем Хамиш, у которого я оформлял свой «круиз» на контейнеровозе. Оформлял и медленно обалдевал от количества документов, которые нужно было предоставить, и процедур, которые нужно было пройти, чтобы удостоиться чести быть запертым на борту громадной посудины без интернета, алкоголя, развлечений и с прогулками на свежем воздухе по предварительному разрешению капитана.
Пять документов — естественно, с подписями, две справки от врача о том, что состояние здоровья позволяет мне совершить подобное путешествие, — с мокрой печатью, подписью и данными врача, — страховка, виза в Австралию и 2500 евро — это дороже, чем две недели на Crystal!
«Надеюсь, Хамиш, ты меня не обманул, и „это“ действительно будет „чем-то особенным“», — ворчал я, останавливаясь на КПП у входа в порт. Тут меня тщательно обыскали, проверили документы, сумки и наконец стали куда-то звонить. Вскоре за мной приехал шаттл — микроавтобус с мигалкой, который вез меня на территорию за колючей проволокой и к шестому за время моей кругосветки кораблю.
Впрочем, назвать эту огромную жестянку «кораблем» можно с большой натяжкой. Если Crystal для меня был «плавучим домом», а Norwegian — «плавучим небоскребом», то контейнеровоз CMA CGM, на котором я плыл…
Да, он мог сравниться с самыми большими круизными лайнерами по размерам, но по сути своей не был ни «домом», ни «небоскребом». Просто какой-то невозможно огромный железный монстр, для которого люди не были ни пассажирами, ни жильцами, ни тем более гостями — просто букашки, подчиненные биоритмам этой жестянки, вмещающей… десять тысяч контейнеров! Десять тысяч контейнеров и один я — единственный пассажир на этом судне.
Меня буквально выбросили возле огромного железного монстра с надписью Bellini, где уже копошились 15 человек в светоотражающих робах и касках.
Если на Crystal я в своей ковбойской шляпе и с рюкзаками отчаянно диссонировал с одетой в смокинги публикой, то на фоне этих работяг в промасленной одежде, с уставшими глазами, я казался каким-то «белым воротничком», прожигателем жизни и, наверное, бездельником.
— Здравствуйте, я — ваш пассажир, — я подошел к одному из них.
То ли индус, то ли шриланкиец осмотрел меня с ног до головы и деловито махнул рукой в сторону веревочной лестницы, сброшенной на землю с верхней палубы:
— Поднимайся!
— В смысле — «поднимайся»? По ЭТОМУ? Туда? Наверх?
Индус на мое недоумение отреагировал раздраженно.
— Поднимайся! — кинул он мне еще раз и вернулся к своему занятию.
«В жизни, Тема, нужно попробовать все», — утешал я себя, взбираясь по раскачивающимся веревкам со своим багажом за спиной. Чем выше я поднимался, тем больше раскачивалась лестница, тем чаще цеплялись за нее сумки и рюкзак, тем сильнее стучало у меня в висках и струился по телу пот, тем громче смеялись за спиной моряки — мои соседи на ближайшие две недели.
Когда я наконец добрался до промасленной палубы, то казался сам себе альпинистом, покорившим если не Эверест, то как минимум Эльбрус.
Палуба отличалась от палуб круизных лайнеров так же сильно, как и контейнеровоз от круизного лайнера: черная от мазута, залитая капающим с кранов маслом, гудящая из-за работающих двигателей, она больше напоминала цех какого-то завода.
На палубе я снова столкнулся то ли с индусами, то ли с шриланкийцами — один из них, никуда не спеша, записал меня в какую-то тетрадь и вместо приветствия и пояснения, куда идти, тоже махнул рукой — в нужную, видимо, сторону.
Теперь мне предстояло пройти все лабиринты этой адской машины. Наконец я втиснулся в узкий коридор и нашел какую-то комнату, где грузный мужик, восседающий за столом, был скрыт за густым облаком сизого сигаретного дыма — теперь я понял, что значит «дым коромыслом» и «разъедает глаза». Границы вокруг этого мужчины (как оказалось чуть позже, хорвата) были очерчены мятыми пустыми пачками Marlboro.
— Hello! — поздоровался я. — Я ваш пассажир до Сингапура, Артемий Сурин.