Георгия я предубежденно очень зря недооценил. Высокий и статный мужчина в льняной рубашке, кожаных сандалиях и круглых стильных солнцезащитных очках с диоптриями, он с первого взгляда воспринимался как какой-нибудь историк или ученый. Ожидание встретить какого-то воротилу, пытающегося протащить в Мьянму через Игорька чудодейственную виагру, рассеялось без следа.
Мы провели вместе целый день, и оказалось, что он знает о Мьянме больше, чем любой путеводитель, который я когда-либо читал. Меня в целом удивляло, что мужчина с Дальнего Востока сделал такой выбор и сознательно переехал именно в Мьянму, а не в Тай или что-то более развитое. И даже выбрал себе в жены красивую мьянманку, с уважением приняв все дорогие ее сердцу местные традиции. Уважаю, когда человек приходит на новую землю и не насаждает силой свои привычки, а с интересом присматривается к окружающей жизни и мудро созидает какой-то компромиссный симбиоз, который всем подходит. Подобная политика, кстати, сделала доблестного Александра Македонского таким популярным по сей день полководцем — ведь он никогда не унижал завоеванные народы, позволял им верить в кого угодно и жить как раньше. Только поделитесь ценными знаниями и ресурсами и платите исправно налоги. Поэтому на его памяти было ничтожно мало народных восстаний — какой смысл, если изменения происходят так плавно? Думаю, такой подход сегодня помог бы многим странам осуществить свой мягкий и безболезненный переход в XXI век. Потому что, сделав петлю по миру, очень ярко ощущаешь эту разность — одни несутся со скоростью света в вакууме, покоряя космос и осушая воды океанов, другие только пару поколений назад отказались от каннибализма. Возможно, причиной того, что некоторые народы так ревностно не допускают к себе руку прогресса, является его агрессивность и навязчивость. И ощущение, что, если встрял в ритм — будешь по инерции разгоняться до тех пор, пока не упадешь без сил. Но где же пресловутый баланс?
Нет, Георгий точно не искал самое скоростное место на карте, это была не его история. Когда ты молод и еще не очень заморачиваешься по жизни — можно сорваться куда угодно ради самой экзотики. Совсем другое дело, когда в сорок нужно начинать жизнь с нуля — строить дело и семью, привыкать к новому менталитету, причем не к чуть понятным европейцам, а к очень специфическим и самобытным азиатам. На то, чтобы разобраться, что к чему и как гармонично существовать среди этих людей, без малого может уйти целая жизнь. А тебе уже сорок. Очень смело. Но если слушаешь свою душу — в любом возрасте можно изменить жизнь и побежать вслед за мечтой.
— Я мечтаю, чтобы Мьянма стала классной страной, — удивил меня Георгий такой мечтой, — чтобы ее наконец оценили по достоинству. Только бы не испортили, как Таиланд.
— Что ты имеешь в виду под «испортили»? — не понял я. — Там же, наоборот, развитие, запад, экономика, дороги…
— Вот именно! И все это давно ориентировано только на деньги. Душа Таиланда осталась только на севере, да и оттуда ее американцы с большими рюкзаками за спиной скоро вытеснят. А тут — культура, нематериальное общество, история. И все это так глубоко и интересно, что сам и не замечаешь, как становишься адептом.
Мне показалось, что часть любви Георгия основывалась на ностальгическом отношении к детству, проведенному в Советском Союзе, — возможно, он отыскал для себя какие-то точки соприкосновения и наконец нашел тот самый «социализм с человеческим лицом», в котором когда-то разочаровался дома. Тут все казалось более честным и духовным, что ли. Создавалось ощущение, что такой верующий и добрый народ не могут обманывать. Хотя… не иллюзия ли это? И что может стать лучшей почвой для управления народом, который безоговорочно верит в священность власти? Я не стал вступать в полемику и нарочно сеять зерно сомнения в мыслях Георгия — в тот день мне больше нравилось мыслить как он: чисто, доверчиво и с удовольствием. Почему бы и нет?
После обеда мы отправились на прогулку по многочисленным пагодам Янгона и заглянули в лабиринт с золотыми реликвиями короля Бирмы. В самую знаменитую пагоду Шведагон меня с первого раза не пустили — я совсем забыл о правилах и отправился на встречу с Георгием в спортивных шортах выше колена. Но сразу у входа, как всегда, нашлись заботливые лавочники, продающие лонти[11]. Не знаю почему, но в Мьянме мне особенно приятно было покупать подобные безделушки у местных — мне ни разу не показалось, что меня разводят как «белого туриста». Наоборот, в этом скромном количестве иностранцев на квадратный метр мне казалось, что я поддерживаю малый бизнес, а не просто покупаюсь на туристические заманухи.
Распрощавшись вечером с Георгием, я по плану отправился в новый город, Баган. Уже привык, что выезжаешь сегодня — приезжаешь завтра. И это лишь 400–500 км. Сейчас, когда спина начинала каменеть всего лишь на десятом часу, напоминал себе о переезде от границы Перу и Чили до Сантьяго — 36 часов без остановок. И сразу выдыхал.
Многие люди, с кем общался в эти месяцы, полагают, что кругосветка — это в основном удовольствие и кайф. Вообще-то так и есть. Но добираться до кайфовых мест и моментов приходится терпеливо. Мне довелось немало поездить с группами One Life по всему миру, и могу с уверенностью сказать, что кругосветка без перелетов не подойдет 99 % людей. Нет, скорее, 99,9 %. И это при том, что у нас насыщенные и интенсивные путешествия и очень активные участники.
Но все же для тех, кто любит путешествовать хотя бы с мало-мальским комфортом, такие долгие трипы по земле будут каторгой, не иначе. Путешествовать на самолетах — это небо и земля. Во всех смыслах. Да и вообще, в лонг-трипе работают другие правила. Когда едешь двести-триста дней подряд, то учишься жить и действовать на длинных дистанциях. Каждый день планирование, распределение сил и ресурсов, каждый день собираешь, разбираешь, селишься, выселяешься, организовываешь буквально все. И впереди — всегда неизведанное. Но как ни странно, именно это мне и нравилось.
Возможно, мужская природа такова, что нам нужны челленджи, нужно иногда потерпеть, чтобы потом почувствовать удовлетворение от пути и действий. Возможно, просто таков характер, или просто неизбалованное детство и книги Жюля Верна сделали свое еще в те годы… Но так и есть — мне нравится терпеть, чтобы потом выдохнуть, завершить дело (день, переезд, что угодно) и затем сказать самому себе сакральные слова: «Есть, Тема! Да, жизнь одна. Не знаю, какими были предыдущие и были ли они, но эта точно тянет на звание лучшей».
И следующий день это подтвердил. Он был из тех, от которых захватывает дух, ради которых ты готов на месяцы выходить из зоны комфорта. И ты специально по всему миру выискиваешь такие места — словно пес, идешь по следу, чтобы натолкнуться на эти виды, эти ощущения, эту память.
Я увидел Баган абсолютно безлюдным, даже еще и без туристических воздушных шаров, которые постоянно летают по небу в безветренный сезон.
Среди всех мьянманских драгоценностей Баган, наверное, можно считать самой удивительной. В период его расцвета тут возвели, по разным сведениям, от шести до десяти тысяч храмов, а до наших дней сохранилось 2019 штук! Не зря именно в этом году я наконец сюда доехал. Такой размах объясняется тем, что, по легенде, сам Будда, сидя на вершине местного холма, предсказал появление на этой территории поселения, которому суждено стать крупным религиозным центром. На каждом шагу залитых солнцем площадей теперь встречались известняковые, песчаные и мраморные пагоды с кое-где отваливающейся штукатуркой, напоминающей о страшном землетрясении 1975 года. Эта последняя «встряска» добила в городе все, что за многовековую историю набегов не успели разрушить монголы. Многие святилища выглядели обветшалыми, но так, честно говоря, эта огромная археологическая зона даже больше погружала в историю золотой бирманской эпохи и напоминала, насколько давно здесь разворачивались главные для народа события. Внутри пагод многолетние мозаики, отдающие характерным для таких старинных фресок зеленоватым оттенком, соединялись с оголенным крошащимся красным кирпичом — самый натуральный и интересный лофт, который я где-либо встречал. Больше всего мне нравилась эта неприлизанность — если какие-то храмы и реставрировали, то достаточно аккуратно и, я бы сказал, незаметно — вокруг не было лощеной нарочитой красоты, старательно приготовленной к приезду долгожданных туристов. Мне нравилось чувствовать, что это все совершенно не готовилось для меня — я был всего лишь маленьким человеком, которому будто разрешили со стороны понаблюдать за чем-то величественным.
Само передвижение между пагодами складывалось в какое-то мини-приключение: из-за того, что комплексы находились на достаточно большом расстоянии друг от друга, а не просто кучковались на двух главных улицах старого города, ты будто попадал во временную петлю и откатывался на пару десятков исторических столетий.
Здешние памятники древнего зодчества по размаху ничем не уступали тому же Ангкор-Вату в Камбодже или Боробудуру в Индонезии — просто их не успели так распиарить и продать туристам из-за закрытости Мьянмы, которая ослабилась относительно недавно. Тысячи золотых остроконечных шпилей пагоды Шведагон, украшенная множеством статуй Будды из тикового дерева пагода Ананда, ступенчатая пагода Хтиломинло и еще сотни их пагод-«сестер» раскинулись на много километров вперед и в итоге выходят к реке Иравади.
Я взял мопед и колесил по улочкам, воспевавшим оду буддизму, останавливался для медитации в особо благостных местах и чувствовал, как по телу разливается умиротворение. Случай, когда маятники чужой энергии не выбивают тебя из потока и дают ощущениям разыграться на полную. Это была очередная иллюстрация того, что места силы должны быть свободны от толпы и от блендера чужих энергий.
— Хотите, я покажу вам особое место? — настиг меня молодой парнишка в одном из парков. — Вы точно там не бывали и не пож