— Не стоит так однозначно стоять на постулатах и фундаментах своей жизни. Как видишь, они могут пошатнуться. Но у тебя будет хорошая жизнь, Артэми, поверь мне, — хорошая и удачливая. Вспоминай мои слова.
«Мир тебя пережует и выплюнет! Ты умрешь в своей кругосветке!» — раздались ответом в моей голове вопли Парусины из венгерского руин-паба. Я даже не заметил, как глубоко это пьяное предсказание засело в моей голове. Почему это вспомнилось именно сейчас?
Я мог засыпать монаха расспросами и увлечь в новую дискуссию, но жадность — это нехорошо. Мне показали и объяснили все, что на тот момент было нужно, и даже больше. Брахману нужно было вернуться к натиранию статуи Кришны, мне — к реальности. Хотя что такое реальность, в тот миг плохо понималось.
Встретив на улице ожидающего меня Шубу и обрадовавшись живому, нормальному человеку, я обрушил на него рассказ о последних двадцати минутах.
— Да-да, он же брахман, — только и сказал Шуба.
Видимо, для него этим все объяснялось. А мне было достаточно того, что кто-то еще готов подтвердить эту мистику. А значит, я не сошел с ума. Но мир мой точно пошатнулся на устойчивых сваях в тот момент.
Обедать после всех переживаний совсем не хотелось, и я попросил Шубу показать в городе что-нибудь, связанное с экологией. Оказалось, что Раджастан — это родина слонов, как Херсон — арбузов, поэтому мы сразу же отправились в приют для слонов. Мне казалось, что там можно встретить такой себе рай осознанности и жизни в согласии с природой. Хотел, чтобы мне рассказали, в каких условиях слоны идеально себя чувствуют, активно размножаются и растут.
Пообщавшись со смотрителями, узнал, что слоны по ряду причин находятся на грани вымирания: в Африке их массово убивают из-за слоновой кости, которую продают в Азию. В свою очередь, в Азии вырубают ареал их обитания — леса, и им просто некуда деваться и нечем питаться. Но самая циничная мерзость (и третья причина) — жестокое порабощение. Этот процесс называется «ломка» (crushing) — он призван сломить волю дикого животного, сделать его покорным «средством для перевозки туристов».
В процессе ломки животных держат в тесных клетках, морят голодом, обездвиживают, растягивают конечности на дыбе, избивают и не дают спать целыми сутками — пока животное не ослабнет под невыносимыми пытками окончательно и не отдаст себя на потребу человеку. Более независимые и вольнолюбивые животные не выдерживают «дрессуры» и, не достигнув стадии «покорности», умирают — от стресса, побоев и жажды. Такой вот процесс подготовки слоника к катанию, невидимый из закулисья.
Похожие методы используют и для «работы» с детенышами — слонят отбирают у матерей в очень юном возрасте, от трех до шести лет. В рамках «ломки» слонят сажают в совсем небольшие вольеры — наподобие «пеналов» для свиней. Малышей-слонят избивают, орут на них, привязывают за конечности и растягивают на дыбе, морят голодом. Ну а самый «эффективный» способ изуверства, вершина, так сказать, человеческой изобретательности — это крюки, которые загоняют острием в наиболее чувствительные места на теле слонов. Чтобы боль была еще нестерпимее, ее смазывают раствором соли, химической перцовки и еще какой-то гадости.
Цель, собственно, все та же — зарабатывать деньги. Чтобы мы приехали в теплую страну и привели своего ребенка со словами:
— Ой, смотри, слоник! Какой он милый! Какой забавный! Какие смешные трюки делает! А сейчас он будет нас катать!
Притом иногда человеческому лицемерию нет предела: в странах, где слон считается священным животным, например в Таиланде, и где, казалось бы, должен охраняться, наоборот — жестокое рабство носит повальный характер. На каждом тайском курорте есть масса подобных центров, где «слоники вас поразвлекают». Не лучшей оказалась ситуация и в Индии.
Волонтеры центра поделились информацией, что за последние десять лет численность слонов в штате Раджастан сократилась с двух тысяч до ста с небольшим особей. Всего за десять лет! Это же просто пшик в масштабе истории и эволюции. Даже в рамках малюсенькой человеческой жизни это миг. Сейчас в подобных центрах поддержки слонов уже просто стоит вопрос о выживании вида на земле. Чтобы уберечь слона от рабства, сохраняя его в центре, им нужно находить по 250 кг пищи на каждого ежедневно.
Я пожал руки волонтерам и смотрителям приюта, оставил им часть своего бюджета на Индию и с тяжелыми мыслями вернулся в машину к Шубе.
«Слишком сильный набор эмоций для одного дня. Надо бы немного отдохнуть», — подумал я.
Поэтому мы просто взяли жаренных с сыром роти и масалу в одноразовых стаканчиках (она слишком сильно уступала произведению Амрита) и отправились к «Храму обезьян», расположенному на холмах Джайпура, чтобы понаблюдать за красивым закатом над городом.
Вокруг нас сновали тысячи обезьян: с криком бегали друг за другом, вычесывали партнеров и детишек в знак любви и нежности и постоянно норовили что-то стянуть — то пакет с едой, то направленный на них объектив камеры. В такой близости к животным, которые кажутся нам абсолютно дикими, было что-то экзотическое: мне нравилось, какой колорит создают бегающие макаки, встречающиеся у нас только в зоопарках, или свободно разгуливающие по городу коровы, которые у нас живут только в неволе.
Хотя даже не знаю, какой корове стоит позавидовать: с одной стороны, индийскую никто не убьет, а с другой — как только она перестает давать молоко, ее бесцеремонно выгоняют на улицу, потому что содержать ее очень дорого, а пользы она больше не приносит. Вот коровы и бродят по улицам, одинокие, голодные и брошенные, пытаясь отыскать еду на свалках в горах мусора. Священное животное, а отношение к нему все равно потребительское.
По дороге к вокзалу погруженный в темноту и включивший свои огни Раджастан предстал передо мной в еще более выгодном свете: спрятались самые непривлекательные огрехи, и в теплом свете ламп город стал заметно душевнее и привлекательнее.
Мы наконец выключили кондиционер, работающий на всех оборотах, раскрыли окна и наслаждались приятным, слегка прохладным ветерком. В горной Азии я всегда ждал этого закатного часа, чтобы наконец избавиться от капель пота, постоянно стекающих по спине в течение дня.
— Перед прощанием я хочу сделать вам еще один сюрприз, — вдруг заинтриговал Шуба. — У вас как раз есть немного времени. Позволите?
— Интересно, что еще сегодня может меня удивить? — ухмыльнулся я. — Конечно, вези, Шуба, мне приятно твое внимание.
Не успел я договорить, как завис на половине фразы от ошеломления: за поворотом перед нами вдруг вырос из темноты пятиэтажный кружевной замок с сотнями окон (как оказалось, их там почти тысяча!), подсвечивающийся кроваво-красным цветом.
— Это Дворец ветров, — стал рассказывать Шуба, не скрывая радости от моего удивления. — Его построил уважаемый махараджа для всех своих жен. Каждой по комнате. Представляете, сколько их было!
— Да уж, любвеобильным он был мужчиной, — задумчиво произнес я. — Каждой по комнате — это, конечно, хорошо, но их окошки — просто крошечные, не больше размера головы! Как же они там, бедные, жили?!
— Да что вы?! — искренне удивился моему замечанию Шуба. — Это для них подарок! По правилам, женщинам гарема вообще запрещено пересекаться со внешним миром. А благодаря доброму сердцу князя они даже могли наблюдать за улицей. Думаю, они были очень счастливы!
Да уж, без сомнений… Но каким бы удобным или не очень ни был замок для своих жительниц, с улицы он выглядел просто воздушным чудом: мавританские арки сменялись разноцветными окнами с витражами, что в свете красных фонарей переливались красочными лучами. Свое интересное название Дворец ветров тоже получил благодаря причудливой постройке: большое количество окон создает непрерывное движение воздуха внутри здания и всегда сохраняет приятную прохладу. Вот за это жены точно могли бы быть благодарны своему щедрому супругу.
В вечернее время дворец был закрыт для посещения, да и у меня не было времени бродить по дамским комнатам, поэтому я восхитился еще одним неожиданным местом, которое само меня нашло, поблагодарил Шубу за действительно прекрасный сюрприз, и мы отправились на вокзал.
Я возвращался в Дели, чтобы после сделать пересадку до Амритсара, поскольку прямого поезда не было. Интересно, каким в этот раз мне покажется мегаполис после этих дней, проведенных в горных провинциях? Уже вечером, когда уже клевал носом от усталости, я не мог расстаться с мыслями о брахмане. Воспоминания о запахах, свете и чувстве умиротворения в храме обволокли меня, и я задремал. Это был первый раз, когда я крепко спал в индийском поезде — спал как ребенок.
Поезд прибыл в Дели к шести утра, и я сразу же отправился к камере хранения, чтобы оставить там свой багаж и погулять по городу до полудня, пока не придет время возвращаться на вокзал. Оставлять там хоть что-то мало-мальски ценное было очень боязно, поэтому пришлось обвешаться всей техникой и бродить по улицам под весом сумок с камерами и дроном.
В этот ранний час я увидел, как просыпается Индия. Идешь по пустой улице, наблюдая, как начинает брезжить молчаливый рассвет, и вдруг в один момент со всех щелей начинает сыпаться немыслимый поток. Водоворот повозок с фруктами, коров, клаксонов, машин, рабства, заработка, выживания, отношений, криминала, помощи, религии, святости — все это мешается в нескончаемое плотное месиво просыпающейся индийской столицы. Все начинает жариться, звучать, двигаться — под ногами на пыльной дороге раскладывается полиэтилен, служащий вместо магазинных прилавков. И это в столице Индии — стране, второй по населению, то есть по людскому потенциалу одной из самых мощных экономик мира. Почему все так? Почему такое огромное количество духовно развитых и просвещенных людей в массе представляет собой такой грязный бедлам? Или процент образованных так ничтожно мал, что просто растворяется в общем невежестве?
Индия — страна, которая постоянно тестирует тебя: из какого теста слеплен? Сначала проверяет, обволакивает жутким дискомфортом, неприятием и всем отталкивающим. Когда видишь, что люди могут ходить в туалет прямо на улице или даже друг на друга (!), чтобы освежиться в жаре, когда все тебя трогают за руки, не дают прохода, пытаются обмануть, обворовать. Пульсируя, Индия надавливает на самые слабые точки и ждет, когда ты сдашься — впадешь в агрессию, апатию, ненависть. И только если вытерпишь это, не убежишь, не проклянешь, не сломаешься, а научишься принимать такой, какая есть, — она раскроется тебе и, возможно, подарит самый глубокий инсайт, вс