Наш душевный ужин в секунду превратился в шпионские страсти по украинскому Ассанжу. Чтобы усмирить эту надвигающуюся бурю, я попросил доступ к почте и начал быстро строчить эсэмэску своему другу и партнеру Саше Кислуну: «Со мной все хорошо, сейчас в безопасности, срочно останови это, напиши всем, Диме Комарову и другим, что ни в коем случае нельзя сейчас никаких митингов делать. Поблагодари всех за помощь, но останови возможный митинг». Через пять секунд Сашин ответ: «Все понял, сделаю!» Он, конечно, не давал никаких гарантий на успех, но, по крайней мере, у меня было чувство, что я сделал все, что мог.
После трех бессонных суток я вырубился намертво, но даже при таком изнеможении искра тревоги продолжала тлеть, вспыхивая и пробуждая меня каждый раз, когда охранник периодически с заботой няни тихонько нажимал на ручку двери, проверяя, все ли со мной в порядке. А на рассвете он настойчиво постучался и сообщил, что пора вставать.
Внизу в гараже уже стоял белый пассажирский микроавтобус. В фильмах такие «случайно» паркуют на улице, скрывая за неприметным видом фургона богатый внутренний мир разведки. Его неприметность слегка нарушали специальные номера для выезда за границу. Видя, что мой взгляд зацепился за них, Женя добродушно сказал:
— Да, это все для тебя, Артемий. Обычно такие номера делают около месяца, но мы справились за день.
Я думал, что уже перестал удивляться чудесам происходящего, пока не заглянул внутрь. Там сидели семеро: кроме Жени, начальник службы безопасности, еще один мужчина с загипсованной ногой, две женщины — жены дипломатов, и девочка — дочка одного из них.
— Так надо, — ответил на мой немой вопрос посол таким тоном, что все последующие объяснения утратили смысл.
Я был восьмым в этой интересной компании случайных-неслучайных спутников, и операция «Эвакуация из Ирана» началась — микроавтобус рванул строго на север, в сторону Азербайджана.
На выезде из Тегерана дипломат с загипсованной ногой тронул меня за предплечье и показал пальцем в окно на большое бледно-коричневое здание, распластавшееся на пригорке. Он не подавал признаков жизни.
— Видишь? Там все в колючей проволоке, — продолжал экскурсию дипломат. — Это тюрьма Эвин[16], местная достопримечательность, так сказать. Из нее невозможно сбежать.
Вдали на фоне стен показалось движение крошечных человеческих фигур. «А на их месте мог быть…» — холодная дрожь прошла по моему телу, и я стал прогонять из головы цитату из «Бриллиантовой руки». Микроавтобус ускорился, скрывая из виду жуткий пейзаж, а вместе с ним и мысли «А что, если?…», которые ни разу не вернулись на протяжении всех 500 км пути до Астары, где проходит граница территории Ирана.
Как и счастливые семьи, все пограничные контрольно-пропускные пункты похожи друг на друга: хаос, фуры, грузовики, очереди, ожидание. Мы припарковались в сторонке. Женя и начальник службы безопасности собрали у всех паспорта. На фоне зеленой дипломатической стопки мой синий смотрелся белой вороной, и Женя засунул его в середину. Но это было все равно что спрятать толстяка за березой.
Была не была — затаив дыхание, мы вшестером сквозь затемненные стекла микроавтобуса в гробовой тишине наблюдаем, как наши поверенные, вооружившись стопкой паспортов, как ни в чем не бывало приблизились к окошку. Там — никого. Двадцать минут кажутся вечностью. К ним подходит человек в штатском и начинает разговаривать. Мы смотрим на все это, как немое кино: начальник службы безопасности подает паспорта в окошко и жестом показывает незнакомцу на наш транспорт. Тот что-то говорит, от чего у Жени на лбу вырисовывается глубокая морщина и появляется пот. Все оборачиваются и идут к нам. Внутри микроавтобуса повисла такая тишина, что стало слышно, как у дипломата срастается кость под гипсом.
«Вж-ж-ж-ж!» — от внезапного открытия двери все встрепенулись и синхронно глотают слюну. Пограничник заглядывает в салон и смотрит на всех так, будто это баня и мы все голые. Голее всех, конечно, оказываюсь я — он останавливает на мне взгляд, мы на секунду встречаемся глазами, но, не найдя общих тем, расходимся. Он пробегает глазами по моей одежде, бросает последний взгляд на скульптурную ногу дипломата и резким шагом возвращается к окошку. Начинается вторая серия напряженного немого кино. Мне казалось, что в микроавтобусе было слышно, как капли холодного пота пытаются остудить пыл моих висков. Я стараюсь вслушиваться в дыхание каждого, но ничего не слышу. Тем временем в «телеке» тоже показывают полную тишину — все стоят и не шевелятся. Минута, десять, пятнадцать. И вдруг в сюжете появляется динамика — начальник службы безопасности наклоняется к окошку и выныривает со стопкой паспортов и какой-то бумажкой. Мне удалось лишь раз моргнуть — и они с Женей уже сидят на своих местах.
— Вперед! — микроавтобус продолжает движение по заданной траектории, уверенно приближаясь к мосту, по которому проходит государственная граница. Но тут снова преграда — шлагбаум и военные, «противоядием» от которых и оказывается бумажка-корешок, врученная начальнику службы безопасности вместе с паспортами. Пограничник берет ее в руки, заглядывает в салон и осматривает нас взглядом пионервожатого. Кажется, напряжение звенит в воздухе. Не сговариваясь, все вытянули шеи, пытаясь держаться непринужденно. Наверное, вояка уже привык видеть людей в таких позах и ко всему прочему еще и умеющих не дышать. Еще минута ожидания — и вот полосатая палка шлагбаума, пару раз неудачно дернувшись, медленно поднимается. Наш микроавтобус выезжает на мост через реку Астара, весь устланный железными настилами.
Наши тела ритмично реагируют на каждый участок покрытия, подскакивая и опускаясь в такт колесам бусика. В какой-то момент я буквально пятой точкой почувствовал — что-то изменилось. Визуальным подтверждением догадок стал конец иранских флагов, развевающихся на ветру ровно до середины моста. За ними уже выстроилась очередь из голубо-красно-зеленых знамен, намекающих, что это — уже территория Азербайджана.
Микроавтобус «учуял» под колесами ровный асфальт, но тихо ехал дальше, все приближаясь к окончанию моста, который, наверное, впервые нес на себе настолько беззвучную ношу. Тишину в салоне можно было резать, как масло, даже глазными яблоками никто не делал резких движений, чтобы микромышцы вдруг не издали «скрипа». И тут передние колеса замирают перед контрольно-пропускным пунктом с азербайджанским пограничником, и воздух разрывает единогласное: «А-А-А-А-А-А-А!!!» Все это время каждый из нашей восьмерки экономил силы, чтобы превратить их в общий крик радости. Мы открыли двери и в каком-то радостном полуобморочном состоянии выбежали наружу.
Первым под руку мне попался щекастый азербайджанский пограничник с пышными черными усами.
— Вы даже не представляете, как я рад вас видеть!!! — чуть ли не бросаюсь ему на шею.
— Что такое? Что случилось? — смешно пыхтит он и силится понять, что такое мы курили в автобусе, пока катились по мосту. Некогда, да и незачем объяснять — проще угомониться наконец и получить свои заветные штампы в паспортах. Последние бюрократические формальности на границе заканчиваются под фанфары разрывающихся от звонков телефонов — мы выезжаем за пределы пропускного пункта и торжественно минуем заборы с колючей проволокой. От переизбытка распирающей радости машина не может ехать дальше и останавливается. Начальник службы безопасности командует:
— Выходим, надо фотографию сделать и срочно отправить. МИД, министр, посол — все ждут!
Наша толпа быстро покоряется приказу и высыпается из бусика на улицу. В лучезарных возгласах и объятиях мы смешиваемся в одну огромную человеческую массу счастья. От пережитого стресса мои ноги в буквальном смысле подкашиваются, и земля уходит из-под них. Под общую радость, смех и поздравления четыре сильные мужские руки приводят меня в чувство и ставят на ноги. Дальше все происходит, как в беспамятстве и полной эйфории: у кого-то в руке оказывается флаг Украины, я хватаю его и повязываю на себе — все, теперь я почти дома! Мои друзья запечатлевают этот миг абсолютного счастья и свободы и отправляют фото в онлайн во все уголки мира. Эта волна понесла наш микроавтобус дальше — к отелю в азербайджанском приграничном городке Астара.
Я свободен!
Прохлада, царящая в лобби отеля, окончательно вернула в реальность, в которой явно не хватало моего осмысленного присутствия. Быстро подключился к интернету и выдал на-гора свой пост свободного человека, мысль о публикации которого спасала меня на протяжении всего пути в 500 км от Тегерана до границы с Азербайджаном.
«Я свободен!
И я еду ДОМОЙ!
На собственной шкуре увидел, что Украина умеет спасать своих.
СПАСИБО моей Стране!
И берегите себя!»
После секундной тишины со скоростью света телефон накрыла лавина сообщений, тегов, новостей, поздравлений. Наверное, только тогда до меня дошло, какой резонанс вызвало мое иранское заточение. Казалось, сквозь экран телефона до меня достучалось понимание той огромной силы, которая встала за мной, — МИД, послы, братья-путешественники, медиа, друзья, ванлайферы и просто хорошие добрые люди, которые, возможно, именно сейчас впервые услышали обо мне. То, что я сижу здесь живой, под кондиционером в лобби отеля — результат стараний каждого из них. Слова ободрения и поддержки превратились внутри меня в безумную благодарность всем и каждому за мое здесь и сейчас. Сердце разрывало грудь от желания рассыпаться в миллионах: «Спасибо!», «Thank you!», «Дякую!». Я закрыл глаза, сделал глубокий вдох и попытался запомнить этот момент, заякорить чувство безграничной радости и ощущение вселенской поддержки, чтобы потом делиться ими с другими. Не обращая внимания на проходящих мимо людей, тело вернулось в реальность только тогда, когда достигло чувства абсолютной наполненности.
Пространство быстро откликнулось на мое желание БЛАГОдарить. В честь нашей эвакуации из Ирана мои спутники-спасители уже накрыли поляну в своем номере и ждали меня на торжество. Жены дипломатов — настоящие украинки, не сомневались в победе дела своих мужчин и привезли с собой сало, колбасу, горилку и все для вечеринки в украинском стиле. Я никому не давал ничего сказать, забирая все тосты себе. Хотелось вспомнить всех, кто приложил руку к спасению, — и консула, и посла, и Женьку, и Сурена,