Блондинка положила руку ему на локоть, пока он делал заказ у бармена. Не глядя на неё, Артур водрузил свою ладонь ей на талию и притянул к себе. Девушка широко улыбнулась, и прижалась щекой к его плечу, томно прикрыв глаза.
Я не видела, что он купил выпить. Я не знала, пришёл ли он сюда вместе с ней или снял её там, наверху. Если честно, мне было всё равно.
Опустошив бутылку с водой наполовину, я поставила её на стойку, и пошла на танцпол. Играло что–то громкое, яркое и ритмичное. Что–то такое, что заставило моё тело двигаться в такт каждой ноте; каждому электронному звуку; каждому удару басов.
Платье было слишком обтягивающим и узким, чтобы я могла танцевать свободно, но я всё равно вскинула руки и тряхнула волосами, отдаваясь во власть музыки. Громкость проникала сквозь меня, как будто я была прозрачной и невидимой. Я ощущала эти волны каждой клеточкой; казалось, что моё сердце бьётся в один ритм с песней. Вот так: «Бум–Бум, Бум–Бум–Бум–Бум», вместо обычных размеренных ударов.
Кто–то по–хозяйски положил руки мне на талию, и я невольно улыбнулась, повернув голову. Незнакомый парень, судя по мерцающему свету стробоскопа – блондин со светлыми глазами. Он широко улыбнулся, и придвинул меня к себе ближе, нарушая все мыслимые и немыслимые приличия. Если таковые вообще могут быть в подобных заведениях. Я не стала сопротивляться, а просто позволила его рукам задать моему телу нужный ритм, и, запрокинув голову назад, положила её ему на плечо.
– Анатолий, – проорал он мне в ухо.
Я повернула голову:
– Кира, – ответила я так же громко, чтобы он меня услышал.
Он двинулся мне навстречу, и какой–то жалкий сантиметр разделял нас от поцелуя. Я невольно рассмеялась и отвернулась, но руку, теперь покоящуюся у меня на животе, не убрала. Песня изменилась, точнее поменялись слова – темп остался тем же. Я прижималась к чужому мужскому телу; извиваясь под мелодию и ощущая другую тёплую руку, скользящую у меня по бедру. Но ещё отчётливее я чувствовала чужой мужской взгляд, направленный на меня и вызывающий вибрацию во всём теле.
Чуть повернувшись, я увидела источник этого взгляда. Он стоял у бара, сжимая бокал с коньяком или виски, если судить по цвету. К его плечу рьяно льнула блондинка, но он явно игнорировал её, вцепившись своими янтарными глазами в мои. Лёгкая ухмылка коснулась моих губ, когда я взяла ладонь своего партнёра по танцу и провела ею по своей ноге, задирая платье.
– Ух ты, – просвистел Толик (вроде так?), вцепившись в край тонкой ткани и пробираясь кончиками пальцев по моей коже.
Ещё немного, он залезет мне в трусики, и, скорее всего, ощутит дикий восторг, потому что я уже влажная.
Как давно я стала такой? С каких пор я начала позволять чужим, незнакомым мужчинам прикасаться к себе; трахать себя в туалетах; с каких пор я возбуждаюсь от одного взгляда непонятных жёлто–зелёных глаз?
– Я хочу уйти, – сказала я на ухо Толику, останавливая наш глупый танец, который можно было бы считать прелюдией.
Если бы он вызывал во мне хоть какие–то отклики.
Тот радостно закивал и потянул меня к лестнице, обхватив моё запястье потными пальцами. Я прошла мимо Артура с его блондинкой; и все стервы мира выдали бы мне золотую медаль, увидев с какой широкой улыбкой я это сделала. Поднявшись по лестнице, мы в обнимку с моим новым одноразовым знакомым вышли из духоты ночного клуба, и спокойным шагом направились к Вируским воротам, чтобы поймать такси.
– Кира, – услышала я за своей спиной.
Ноги сами остановились. Бедняга–Толик прошёл на несколько шагов вперёд и обернулся, удивлённо приподняв брови.
– Как ты думаешь, куда ты собралась? – спросил Артур, приближаясь ко мне сзади.
– Каким боком тебя это касается? – спросила я, поворачиваясь к нему лицом.
Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза, потому что он стоял слишком близко. Если бы взглядом можно было бы убивать – я бы уже лежала на асфальте, испуская последние вздохи.
– Ты свободен, – бросил Артур моему спутнику.
– Не понял?
– Свободен, я сказал, – прорычал Артур над моей головой.
Я невольно рассмеялась. Смех получился нервным, даже истеричным. Немного визгливым. Слегка неадекватным. Не знаю, что они сказали друг другу, но меня подвинули в сторону, и через несколько секунд я увидела, что в лицо Анатолия впечатался большой кулак, и из его носа полилась струйка крови.
– Не трогай чужое, щенок, – выплюнул Артур, встряхнув моего неудавшегося любовника–на–одну–ночь, – Я не делюсь своими вещами.
Что–то щёлкнуло в моём мозгу. Я моргнула, сначала медленно, а потом быстрее.
– Да пошёл ты, – крикнула я, – Все вы!
Развернувшись я скинула дурацкие туфли, прихватив их за каблуки одной рукой; и побежала в противоположную сторону. Не знаю, на что я надеялась, но мне удалось пробежать приличное расстояние и скрыться в подземном переходе, но горячие руки сгребли меня в охапку и поволокли в сторону гостиницы.
– Отпусти, – завизжала я, пытаясь вырваться, – Отпусти меня!
Артур молчал, просто тащил меня по улице, освещаемой фонарями. Правда странно: мы часто боимся тёмных переулков, но вот вам факт – большинство преступлений совершается в дневное время или в хорошо просматриваемых местах. Просто никто не видит. Или делает вид, что не видит.
– Артур, отпусти, – я попыталась придать своему голосу ровные интонации, но он всё равно предательски дрогнул.
Он резко остановился и тряхнул меня со всей дури. Голова завибрировала, и, если бы не его рука, сжимающая моё предплечье, я бы просто упала.
– Заткнись, пожалуйста, иначе я сверну тебе шею, – сладким голосом сказал он, и поволок меня дальше, – Теперь я понял: ты ведёшь себя, как идиотка, когда пьяная, – покачал головой он, размашисто шагая мимо витрин закрытых на ночь магазинов.
Я ничего не ответила на это, пытаясь попасть своими короткими ногами в его шаги, но по факту – он просто волок меня под руку. Ступни начали гудеть от холода и царапающего асфальта. Повезло ещё, что я не напоролась на разбитую бутылку…
Swissotel встретил меня яркими огнями. Администраторы на стойке отвели глаза, увидев меня и Артура. Лифт сразу открыл двери на первом этаже. Меня грубо втолкнули в кабинку, и я отлетела к дальней стенке, хватаясь для опоры за поручень под зеркалом. Подняв глаза, я встретила спокойный взгляд Артура, который сразу же отвернулся от меня, и прислонился лбом к дверям лифта.
Звонок колокольчика, двери раскрылись. Я прошла мимо него босыми ногами по мягкому ковролину в коридоре этажа.
– Я не пьяная, – спокойно сказала я, облокачиваясь спиной на дверь его номера. – Дыхнуть?
– Кира, – вздохнул Артур у моего лица, – Что ты со мной делаешь?
– Я не понимаю, о чём ты, – я начала накручивать прядь волос на палец и переместила вес с ноги на ногу, прошуршав тканью платья по дереву, – Я хотела кое–что сделать с Толиком, но ты…
Договорить я не успела, потому что на меня обрушились мягкие губы. Это сложно было назвать поцелуем – больше поглощением и наказанием. Да, наверное, ты наказывал меня прикусывая почти до крови, дразня языком и сминая мою кожу руками до боли.
Короткий щелчок замка, и дверь за моей спиной открывается. Я ударяюсь щиколотками о столик у зеркала, и в следующую секунду он летит куда–то в сторону, толкаемый твоей ногой, а мои лопатки прижимаются к холодной гладкой поверхности. Платье почти трещит по швам, потому что ты слишком резко его поднимаешь. Я хочу это сделать, и стаскиваю с тебя пиджак, а потом дёргаю за рубашку, отрывая пуговицы. Твоя рука уже у меня в трусиках, и ты рычишь мне прямо в рот. Да, я готова. Для тебя.
Но я никогда не признаюсь в это ни тебе, ни самой себе.
Ты резко разворачиваешь меня спиной и запускаешь пальцы мне в волосы, сжимая их слишком сильно. Я вскрикиваю от боли, а потом громко стону от ощущения наполненности. Всё так, как должно быть. Быстро, неистово, грубо, но именно так я хочу.
Как давно я стала такой? С каких пор я начала позволять чужим, незнакомым мужчинам прикасаться к себе; трахать себя в номерах; с каких пор я возбуждаюсь от грубого секса и оскорблений в свой адрес?
– Шлюха, грязная шлюха, – слова срывались с твоих красивых губ, которыми ты прикасался к моей шее, к моим плечам и затылку, – Ты потекла для того мальчишки.
«Нет» подумала я, но сказала другое:
– Да.
– Чёрт, – Ты дёрнул меня за волосы так сильно, что я взвизгнула и слёзы брызнули из глаз. Ты потянул мою голову и повернул её на себя, чтобы прижаться колючей щекой к моей щеке, – Ты моя, пока мне не надоест, поняла?
«Да» подсказал разум, но я со стоном ответила:
– Нет.
Больше ты ничего не сказал, просто прижал моё лицо к зеркалу и с громким рычанием вбивался в меня сильнее и сильнее с каждым толчком. Я почувствовала, что моя смазка течёт по внутренней стороне бёдра, что твои горячие пальцы как будто пробрались под кожу, причиняя боль. Волосы, запутавшиеся в твоей руке, казалось просто вылезут с корнем от ещё одного резкого рывка.
Я стонала, перебиваясь на крики. Моя голова билась о зеркало, руками я вцепилась в твои, раздирая тебе кожу на костяшках пальцев до крови. Ты что–то шептал, рычал, говорил, что ненавидишь меня. Потом ты извинялся и целовал мои веки, губы, волосы и плечи, на которых остались синяки от твоих пальцев. Ты сказал, что меня нужно хорошенько оттрахать, чтобы я забыла собственное имя. И, клянусь, я забыла бы его, если бы ты не повторял его снова и снова, пока ты кончал сначала у зеркала; потом на полу; потом на столе–консоли напротив кровати; а потом и на самой кровати.
– Что ты со мной делаешь? – спросил ты, когда пелена ярости спала с твоих глаз, и они приобрели привычный для меня оливковый оттенок.
Давно ли он стал для меня привычным?
– Кто ты? – ещё один вопрос, шёпотом, губами по коже на шее.