Вот как описывает Э. Неизвестный отношение к нему на Родине: «Я никогда не был диссидентом, принципиально. Хотя неприятности у меня были вполне диссидентские. Мне не давали работы, не пускали на Запад. Против меня возбуждались уголовные дела, меня обвиняли в валютных махинациях, в шпионаже и прочем. Меня постоянно встречали на улице странные люди и избивали, ломали ребра, пальцы, нос. Кто это был? Наверное, Комитет. И в милицию меня забирали. Били там вусмерть – ни за что. Обидно было страшно и больно во всех смыслах: мальчишки бьют фронтовика, инвалида войны… А утром встанешь, отмоешь кровь – ив мастерскую; я ж скульптор, мне надо лепить. Нет, нет, я не был диссидентом – готов был служить даже советской власти. Я же монументалист, мне нужны большие заказы. Но их не было. А хотелось работать!».
Кому в СССР могли помешать скульптор Неизвестный, поэт Бродский, писатель Аксенов, физик Сахаров? Почему власть воспринимала этих талантливых, не стремящихся к разрушению социально-политических устоев соотечественников как врагов, по отношению к которым допустимы любые методы унижения и устрашения? Ответов на эти вопросы у меня нет. Страна, воспевающая свободу, не может относиться к свободным людям как к бесполезному мусору, а если такое отношение на практике наблюдается, то говорить о свободе как общезначимой ценности нельзя. О начальственной воле и раболепном подданстве можно, а о свободе – нет, потому что нет и не может быть свободы в системе отношений «Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак». И если в такой системе вдруг появляется свободный человек, то, независимо от его талантов, воспринимается он как тот самый козел, которого в принципе можно любить, хотя и не нормально. Нормально любить послушных и покладистых, готовых делать то, что надо, не задавать лишних вопросов и жить по установленным правилам, не задумываясь о том, насколько эти правила логичны и разумны. Не нами установлено, не нам и менять. Скажут сверху, что человек – сволочь, я ему рыло начищу, что герой, в ножки поклонюсь, причем и то, и другое совершенно искренне. А думать в России собственные думы и не нужно, и опасно, да и бесполезно, поскольку «Умом
Россию не понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить». Вот так живем, на своей российской Родине, любим и верим в нее, а то, что она не всегда отвечает взаимностью, так ведь злая штука – любовь, хотя вроде и не козлы мы. Про себя точно могу сказать: не козел.
Про «Бессмертный полк»
Как правило, плохое запоминается лучше, чем хорошее. Как правило, все изменения в жизни российского общества связываются с инициативой «государственных верхов». Как правило, мы не верим в то, что можем что-то изменить в глобальном мире, сделать этот мир лучше и добрее. Как правило, но не всегда.
Инициатива шествия «Бессмертного полка», получившая всенародное признание как в России, так и за ее пределами, носила сугубо народный характер и самим фактом своего появления если и была связана с государством, то только в том смысле, что Власти «Полк» не запретили, дали простым людям продемонстрировать не показной, а совершенно искренний патриотизм, выразить свою память и любовь к тем, кто своими жизнями заплатил за наши жизни, спас мир от коричневой чумы, «смертью смерть поправ». Зародившись в незримом и бесплотном и вместе с тем реально существующем бессмертном «русском духе», получивший поддержку и признание в сибирском городе Томске (2012 г.), «бессмертный полк» за короткий период в буквальном смысле слова овладел массами, а после того, как в его рядах прошел Президент Российской Федерации В.В. Путин, стал событием воистину всероссийского масштаба.
У всякой медали – две стороны. Любой бюрократ лавирует между Сциллой и Харибдой: благоразумной осторожностью, граничащей с трусостью в отношении принятия неправильного решения и опасением выпасть из процесса нахождения во властно-бюрократической системе, именуемой «пирамидой/вертикалью власти». С одной стороны, страшно разрешать новое и уж тем более, участвовать в нем. А ну, как признают вольнодумством или, того страшнее, либерализмом. Вот и слово в новорусском придумали – либерасты. Кто они – неизвестно, но то, что человеку с приличным должностным статусом с либерастами не по пути, ясно каждому. Поэтому первое, чего чиновник, он же бюрократ, боится, это не прослыть не то что либерастом, но и каким-никаким сочувствующим этому безобразию. Поэтому, приходя во властные кабинеты, мы в основном слышим от их обитателей: «не пущать и запрещать», поскольку отказывать и запрещать всегда безопаснее и проще, чем разрешать и уж тем более брать на себя какую-то ответственность. С другой стороны, живем мы в условиях пусть суверенной, но все же демократии. Постепенно граждане начинают себя воспринимать в качестве свободных людей, способных своей свободой в свободной стране распоряжаться. Для многих представителей власти такие перемены в тех, чьими «слугами» они себя называют, не то, что неприятны, но уж точно необычны. То, что люди способны думать и делать по собственной инициативе без указания «сверху» и без оглядки на «руководящие указания», вроде бы очевидно. Более того, действующая Конституция провозглашает многочисленные гражданские свободы, в том числе свободу мысли, собраний и шествий. Но ведь и во времена «Отца народов» конституция была очень даже демократичной, вот только в реальной жизни внимания на нее никто не обращал. Сегодня ситуация изменилась. Не кардинально, но существенно. В смысле, либерастия как ругательное обозначение свободомыслия используется, но личная и коллективная свобода, в принципе, допускается, хотя и с оговорками. Так вот, изначально «бессмертный полк» – это и есть проявление гражданской свободы тех, кто память о «героях былых времен» сохраняет не потому, что об этом говорят с экранов телевизоров и со страниц газет, а потому, что помнить своих родных и близких – естественная потребность нормальных людей.
К чему я все это говорю. В этом году прошел с «бессмертным полком» по улицам Праги. В одном строю шли русские, чехи, украинцы, казахи, шли с портретами своих родных и близких, прошедших страшными дорогами войны. И вот что интересно: в нашей родной России «бессмертный полк» уже стал «единицей бюрократической отчетности», когда рапортуют о численности принявших участие, а значит, и определяют «опережающие планы» на следующую годовщину, что, в свою очередь, скорее всего повлечет в будущем придание этому мероприятию добровольно-принудительного характера, по аналогии с недавним советским прошлым, когда участие в патриотических демонстрациях и шествиях являлось обязаловкой для трудящихся масс. А вот в Чехии, Австралии, Канаде, США, Израиле и др. странах, куда разбросало потомков героев-победителей, «бессмертные однополчане» формируют свои полковые порядки исключительно по призыву собственной совести и памяти. Кстати, в этих шествиях чиновники почему-то никакого участия не принимают. Может быть, потому что соответствующих указаний «оттуда» не получили, а принять самостоятельное решение и просто так встать в общую колонну с фотографией своего семейного героя по той или иной причине не смогли или не захотели. Да и Бог с ними. Вот у моей жены Галины отец – фронтовой радист, в Праге закончил свою войну, и для моей семьи участие в шествии «бессмертного полка» в этом городе имеет, наверное, большее значение, чем парадное прохождение в столице. А в прошлом году мы шли в нашем родном Питере, где мама и бабушка жены выживали в блокаду, и в этом тоже был особый смысл. Ведь, чтобы дети и внуки помнили подвиг, совершенный всем народом, они должны знать, какой боевой путь прошли их все без исключения геройские родственники. «Нет в России семьи такой, где не памятен был свой герой». Мы любим и помним тех, кто одержал великую Победу в великой войне. Бессмертный полк на марше. И не дай Бог ему превратиться традиционную первомайскую советскую демонстрацию.
Про Иванушку-дурачка и про райские яблочки
Я русский человек. Что с того? Не знаю. Великий русский писатель М. Горький величаво изрек: «Человек – это звучит гордо», сталинские песенники-былинники подтвердили: «Человек шагает как хозяин необъятной Родины своей». Чувствую ли я в себе гордость за собственную «великорусскую человечность», ощущаю ли себя Хозяином своей если не необъятной, то уж точно громадной по среднеевропейским масштабам «русско-российской Родины»? Ей-Богу, не знаю. С одной стороны, строчки из учебников о том, что Россия – это 1/6 мировой земной суши, вызывают чувство превосходства по отношению к тем народам, которые свои государства строят на гораздо меньших в пространственном отношении участках. С другой стороны, опыт показывает, что самые дорогие земельные наделы, кстати, не только у нас, продаются на кладбищах. При этом, наибольшим покупательским спросом пользуются объемы в 2 кубометра, что свидетельствует о том, что отдельно взятому человеку вожделенной землицы, а точнее, выделенного в земной тверди пространства, для обретения вечного покоя не так уж много и нужно. Ведь все абсолютно точно знаем, что жизнь конечна, и ничего с собой в иной мир взять не сможем, а вот поди ж ты, суетимся, копим на «черный день», откладываем «про запас». Богу молимся с надеждой продлить бренность земного бытия, чтобы в «отписанный жизненный срок» еще больше получить, присовокупить, припрятать, авось, ошибаются теоретики, и на практике что-нибудь из накопленного удастся из этого мира в тот протащить. А кто сказал, что невозможно? А кто там был и вернулся? Вот то-то и оно.
Великая вещь – книги, великое умение – умение читать и понимать то, что в книгах написано. Кино, радио, телевизор, безусловно, более просты для восприятия и более образны для смыслового мышления. Вот скажите, откуда большинство из нас знают про войну? Намеренно не сказал, какую. Потому что у современного русского человека Войны более значимой, чем Великая Отечественная, попросту нет. А что, раньше русский народ,