Важным моментом в последствии каких-то изменений будет являться простор, или наоборот, скованность в принятии решений. Когда имеется целый набор тех или иных решений, и все говорит о том, что каждый из вариантов со всей определенностью имеет положительные моменты и речь идет только о том, чтобы выбрать наилучший — то это одно, но как быть, если по сути вариантов нет и единственный ход — вынужденный, то это совсем другое… В этом случае ситуация является уже предсамоубийственной. Еще один шаг… И в любом случае полный крах. Такую ситуацию теперь характеризуют как «Угрозу национальной безопасности представляет действие или последовательность событий, которые могут коренным образом в относительно короткие сроки (…) сузить спектр политического выбора для правительства данного государства или частных неправительственных образований (отдельных лиц, групп, корпораций) внутри государства» [1.02. Р. 5]. (Цит по: [1.03. С. 4]). То есть, как только перед политиком, признающим такой взгляд, сокращается некоторое пространство для маневра, для него включается красная лампочка: «ВНИМАНИЕ! ОПАСНОСТЬ!» и он уже начинает реагировать на ранних стадиях угрозы, но много ли таких?
Об этой войне хорошо знают только те, кто ощутил ее действие на себе. Так, бывший премьер бывшего Союза Н. И. Рыжков, объявляя о своей отставке, назвал это явление: «необъявленная война против правительства». И идет она все время и повсеместно: государственная власть при этом понемногу уничтожается… Все знают со времен Великого Сталина, что партийный и советский аппарат скрепляют винтики. Но стоит только эти винтики развинтить, как все и посыплется. Что и было сделано в Союзе. Что нужно еще сделать, чтобы сломать государственную машину? Подсыпать сахар в бензин, палку сунуть в колеса, бросить болт между шестеренок. — Нужно все понемногу и чтоб не сразу, а незаметно, и в тоже время наверняка. Да, И. В. Сталин говорил, что «кадры решают все», но они решали все только тогда, когда были собраны им в четкую организацию. И вот бывший замзав Орготделом ЦК, который когда-то занимался этими кадрами, а потом получил повышение, Е. К. Лигачев начал их громить, а потом, на следующем этапе, уже подключился и М. С. Горбачев, который перешел к погрому структур.
Все то, о чем я здесь рассказываю, старо как мир. Это известно давно, переведено и напечатано, и доступно было всем: «Обычно правило ведения войны таково: важнее сохранить государство противника в целостности, чем разгромить его…
Поэтому сто раз вести бой и сто раз одержать победу не является лучшее из лучшего. Лучшее из лучшего заключается в том, чтобы покорить войско противника без боя.
…Кто искусно ведет войну, тот покоряет чужие войска без сражения, захватывает чужие крепости без осады, сокрушает чужие государства без длительной компании. Непременно сохранив все в целости, борется за господство в Поднебесной. Поэтому, не прибегая к войне, можно иметь выгоду. Это и есть правило стратегического нападения» [1.04. С. 41–42].
В чем вообще особая сущность этой «войны»? — Да, в том, что в системе управления должен исполняться закон необходимого разнообразия: подсистема управляющая должна быть адекватна системе управляемой. Он обязателен к исполнению любыми системами: как естественного, так и искусственного происхождения. Причем как в сфере реальной — наличия функционирующих структур, наполненных специально подготовленными людьми; так и в сфере «виртуальной» — наличия информации упреждающего характера, либо доступной всем (через СМИ, слухи и проч.), либо доступной немногим (засекреченной, часто полученной через разведку), адекватно реагирующим на угрозы. Для поддержания гомеостазиса динамической системы необходимо, чтобы многообразие управляющих параметров соответствовало многообразие составляющих управляемых объектов. Это особо подчеркивается в трудах такого уважаемого специалиста, как доктор наук Г. В. Атаманчук, длительное время работающего в этой сфере [1.05. С. 105–108, 1.06. С. 99–108].
Всякое нарушение этого закона приводит к саморазрушению системы управления. А если же это происходит в динамике — то стоит только чуть-чуть «помочь» (со стороны или изнутри, можно скоординированно-объединенными усилиями — не суть важно), то этот процесс значительно и необратимо ускоряется. При этом кризис в управлении вызывается через возрастание скорости принятия решений, которые инициируют через внедрение «домашних заготовок», детонируют мины, которые были когда-то заложены (выражение Р. И. Косолапова); идет обострение старых, нерешенных во-время проблем, и тут же явление новых, которые еще не изучены, а на них надо реагировать; следуют один за другим удары по контуру управления; если удар пришелся на времена успешного развития системы, она на него реагирует и гасит, во времена кризиса не может среагировать с прежним успехом и вынуждена сама измениться. Такая организационная диверсия может включать в себя свертывание в интеллектуально-информационной сфере, либо уничтожение структур, приведет в конце концов к подрыву развития. Поздняя советская система, которую мы будем изучать, по которой были нанесены такие удары отреагировала на такое негативное воздействие запуском механизма саморазрушения информационно-управленческого центра, который уничтожил СССР полностью. Мы уже говорили об этом в прошлом [37. С. 165–169; 38. С. 102–116, 257–260] пусть несколько поверхностно, больше для того, чтобы сделать задел, теперь сделаем это во всей доступной нам полноте.
Для того, чтобы показать события, случившиеся за годы «перестройки» в этой сфере как можно более подробно, расскажем об институтах высшей государственной власти.
Советский Союз представлял уникальную систему. Даже можно сказать либо сверхсистему, либо систему систем. Впервые в мировой истории из одного центра (Кремля) осуществлялось непосредственное руководство 18-миллионной партией, партийно-государственным аппаратом управления, всеми экономическими институтами (предприятиями, объединениями, организациями и учреждениями), армией, милицией и ГБ. Наверное, до 95 % 250-миллионного населения страны было в контуре этого управления. Примерно 5 % населения (кто-то может и оспорить цифру, я тут за точность не ручаюсь!) — вне его: люди с девиантным поведением (уголовная среда, бомжи, проститутки), диссиденты, которые были под руководством Запада, неработающие, староверы, цеховики.
Именно объективное положение дела со сверхцентрализацией власти в СССР давало возможность к тому, что ликвидировав один лишь центр, опрокинуть всю систему. За кратчайшей период времени, которого еще не было в человеческой истории, эта система была взломана, подорвана, сопротивление погашено, добиты ее остатки. Произошла разительная трансформация системного бытия от рациональности к иррациональности, от функции к дисфункции, от успехов к упадку.
Виноваты в этом мы сами, потому, что могли знать многое о природе структур, но этим знанием просто пренебрегали: «Произвольный, субъективистский характер носили и многочисленные преобразования управленческих структур, которые всегда были настоящим бичом для нашего государства. Трудно измерить тот ущерб, который причинялся бесконечными реорганизациями. Любой новый руководитель считал первым своим долгом что-то сломать, перестроить, создать нечто такое, чего еще не было… (…) Каждая реорганизация на многие месяцы парализовывала руководство соответствующими отраслями, держала в подвешенном состоянии огромную армию высококвалифицированных специалистов, ломала судьбы людей.
Не составлял исключение в этом плане и период «перестройки». Сколько реорганизаций было за время перестройки — не счесть!» [21. С. 29–30].
Кто же виноват в случившемся? Как назвать виновника: кризис власти? реформаторский зуд Горбачева? организационные изменения? — Нет. Это была организационная война.
Для меня было очень важным выдержать именно тот достойный качественный уровень, что уже был достигнут в предыдущем. По-прежнему дается много материалов, посвященных методическому и структурному моментам. В прошлом [37; 38.] нами уже писалось о роли «мозговых центров» Америки, ныне мы продолжаем их освещение. В данных подходах есть некоторый уровень сложности, поэтому здесь мы не могли не применить приемы системного анализа. Было здесь и изрядная доля малоизвестного, для рассказа о котором потребовались знания особого рода. Вновь потребовалось концентрировать информацию только на самых важнейших направлениях поиска и подавать ее не в хронико-повествовательном виде, а в виде тематической концептуальной сетки. Достигнуть всего этого было не легко, и главное то, что информация поступала очень медленно, но именно так и было сделано.
ШАГ ПЕРВЫЙ, СТРАТЕГИЧЕСКИЙ: СССР МЕЖДУ МОЛОТОМ И НАКОВАЛЬНЕЙ
Тачка отсчета — 1: Чужие на нашем поле
Просто удивительно, как некоторые наши безответственные болтуны не желают замечать многие вполне очевидные веши: влияние внешних воздействий на события внутри других стран, хорошо рассчитанное и поэтапное проникновение в центры, более того, в кульминационные моменты часто происходит наложение внешних противоречий на внутренние, слом и подрыв систем-жертв. Многие события в истории вообще, в делах вчерашнего и сегодняшнего дней имели картину, о которой мы говорим: к внутреннему фактору тесно примешивался еще и внешний. Сама «перестройка» не стала чем-то новым, наоборот, те, кто ее задумывали, учились по таким учебникам, в которых на эффективности совместных действиях акцентировалось внимание. Природа таких возможностей кроется в диалектике. Всякая, формально самая устойчивая социальная система на самом деле имеет внутри себя противоречия. Внешняя среда может это легко вычислить, определить какая из сторон имеет наиболее близкую точку зрения и стать на ее сторону, после чего оставалось только атаковать теперь уже общего противника. От взаимоотношения с внешней средой система зависит очень сильно. И тут может быть ситуации грех родов: 1. Внешняя среда в целом помогает системе добиться заданных целей