И что самое обидное: это было в то время как на Западе политология развивалась весьма и весьма бурно. Первые курсы по политической науке начали читать в Колумбийском университете в 1850 — 60-ые годы. Из 2000 университетов и колледжей в США в 1979 г. имелись самостоятельные кафедры политических наук [2.73. С. 16–17]. Первый политологический институт Национальный Фонд политических наукоснован в Париже но инициативе Эмиля Бутмы. Учредительный конгресс Международной Ассоциации политических наук(IPSA) состоялся в 1950 г. в Цюрихе. Даже в подконтрольной нам Польше с 1967 г. велось обучение специалистов-политологов, с 1968 г. издается журнал «Студиа Наук Политичных», хотя и там не все гладко: на начальном этапе развития польской политологии доминировал юридический подход [2.69. С. 4–5], а юриспруденция — эго такая дама, которая стремиться всем рассказать как должно быть, но ни то как оно есть на самом деле, что является большой разницей. Робкие же отдельные попытки привлечь внимание и партийно-идеологической верхушки и научной общественности встречались с прохладцей.
Этнополитология. Как видно из самого названия это — часть политологии, которая изучает особенности общественно-политической жизни у разных народов. Ее тоже не было в Советском Союзе. Идеологи прочитали друг у друга, что национальный вопрос в стране решен и поэтому любые идеи гасились сразу же одной рубленной фразой, не понятно как будет устанавливаться коммунизм в «мировом масштабе»: на роботах, что ли? А ведь идеи были: «Брежневу не раз советовали: вместо института марксизма-ленинизма создайте при ЦК КПСС институт по национальным проблемам. У нас достаточно разных марксистских университетов, институтов, кафедр, научных учреждений, а вот национальные вопросы по-настоящему никто не изучает и не разрабатывает, поэтому руководители в центрах и на местах часто творят отсебятину» [2.74. С. 1].
Теория информации. Если говорить о родственных кибернетике системных исследованиях, то надо признать, что какое-то время само слово «система» было под негласным запретом и появилось оно сначала косвенно в статье в августовском номере 1958 года в журнале «Вопросы философии» [2.75. С. 97–107]. Тогда само понятие было взято в кавычки, а откровенное название было в статье, которая была опубликована там же только два года спустя [2.76. С. 67–79]. А положив такое начало и потом мы не смогли пользоваться ее в других сферах — не научных, а в общественно-политических, ибо, как говорят специалисты: «Кто владеет информацией — тот владеет ситуацией» (В. А. Рубанов).
В первой работе К. Шеннона на русском языке [2.77] редакция сочла для себя возможным заменить слово «информация» на синонимы, сопроводив это следующим замечанием: «В оригинале применяется термин “информация". Поскольку, однако, автор в дальнейшем придает ему специальное значение, устраняя семантические аспекты этого термина, мы от него отказались» [2.77. С. 7, сноска]. И в самом деле вместо этого термина были применены слова «данные» и «сообщение». Когда комментируют эту ситуацию, то обращают внимание на такой момент: «Чем отличается в смысловом отношении выражение “количество данных” от выражения “количество информации”? Да примерно тем же, чем отличается одно от другого выражения “количество угля” и “количество содержащейся в нем энергии”. В первом случае мерой количества является вес, во втором — калорийность. Исключение термина “информация” из работы Шеннона означало, по существу, значительную потерю информации, поскольку тем самым было затруднено выяснение нового понятия, образованного наукой» [2.78. С. 80].
Теперь уже постарались забыть, что когда губили советскую государственность, то все было так рассчитано, что сначала потребовалось нанести удар по информационно-коммуникативной составляющей: парламенты союзных республик приняли законы о языках. Для раздробления собственно всего СССР сначала потребовалось разбить единое информационно-языковое поле, где общим носителем информации выступал русский язык. С этим вопросом великолепно разобрался доктор наук М. Н. Губогло в целом ряде своих трудов, проработавший все этнические вопросы, связанные с перестройкой.
Специальная аналитика и наука о национальной безопасности. Широкому читателю мало известен весь комплекс наук, связанных с безопасностью. Можно считать, что широко известны лишь ряд наук, связанных только с криминалистикой: от дедукции мистера Шерлока Холмса (египетская полиция, скажем, использовала рассказы сэра А. Конан-Дойла в качестве первых учебников) и до экспертных изысков лаборантки-универсала Кибрит в сериале «Следствие ведут знатоки». И оно понятно: эта не та сфера, о которой можно что-то прочитать на каждом углу. Но к настоящему времени в сфере национальной безопасности используется весьма большой объем специализированных знаний. Но и тут не обходится без проблем. В силу того, что эта наука дивная таится, мы позволили себе по ходу повествования дать и небольшую справку о некоторых моментах, которые показались нам наиболее новыми и неизвестными. И вот даже такая узкая наука, как контрразведывательная деятельность (КРД) — другое название контрразведывательное искусство (КРИ) — не обошлась в своем развитии без эксцессов. Вот что рассказывает кандидат юридических наук доцент Высшей школы КГБ СССР полковник А. П. Фролов:«… стал выходить “Сборник КГБ”. Первые номера я прочитывал с большим вниманием, от корки до корки. Потом интерес к изданию стал убывать: в Сборнике обычно помещались обширные доклады и выступления высокопоставленных руководителей КГБ, содержавшие трескучие призывы, тривиальные критические замечания, шаблонные рекомендации, либо публикации с простенькими, наивными сюжетами из [фактики контрразведывательной работы. Правда, попадались и хорошие, содержательные работы по юридическим вопросам, — например, о прямом и косвенном умысле при шпионаже. (…)
Отдельные преподаватели рассматривали КРИ как специфическую форму политической борьбы, ведущейся по особым правилам разведывательного искусства. Суть такого подхода заключалась в том, что теория КРИ выводилась из фундаментальных закономерностей и принципов, становилась как бы частным случаем приложения классовой теории к конкретной области жизнедеятельности общества. Таким образом, теория контрразведывательного искусства занимала место рядом с другими специальными теориями, описывающими общественно-политическую формацию. По мнению сторонников этой концепции, подобный статус теории КРИ как нельзя более соответствовал бы ее назначению и содержанию, позволил бы вывести ее за рамки иллюстративно-описательных примеров на путь широких теоретических обобщений.
Согласно другого подхода (…) теория КРИ относится к числу частных научных научных дисциплин, в пределах которой на собственной эмпирической базе формируются принципы, методы, понятийный аппарат и прочий научный инструментарий контрразведывательной деятельности. Теория КРИ в этом случае непосредственно связана с практикой, “обслуживает” ее потребности, но не отрывается в область фундаментальных исследований истории и методологии политической борьбы, социально-политической стратегии и тактики государств, присутствующих на “невидимом фронте”, и т. д.
Примерно в 1980 году начальником спецкафедры КРИ был назначен бывший руководитель военной контрразведки генерал-майор В. Н. Биндюк — человек энергичный, решительный и требовательный. Но о теории КРИ он имел смутное представление и ее не касался, твердо следуя совету начальника ФПК не мешать работам в этом направлении. Правда, иногда он громогласно заявлял: “Мне академики на кафедре не нужны.
Академики — это научные сотрудники.
Было очевидно, что В. Н. Биндюк — случайный человек на кафедре, и приходилось удивляться: кто таких людей назначает руководить педагогическими коллективами? (…) Через некоторое время он был назначен начальником особого отдела одного из военных округов. (…)
Анализ состояния научно-исследовательской работы в Высшей школе, изучение предоставленных мне материалов во время стажировки, беседы с опытными контрразведчиками дали мне возможность прийти к заключению, что воздействие НТР на контрразведывательное искусство проявилось в следующих основных результатах.
1. В условиях НТР всемерно повышается роль науки (теории), усиление ее воздействия на практику КРИ. Так, в Высшей школе в 80-е годы была расширена аспирантура и введен институт докторантуры. (…)
2. Наиболее яркое воздействие НТР на различные сферы деятельности проявилось в разработке и внедрении автоматизированных систем управления (АСУ) для поиска и переработки информации с помощью ЭВМ. В 80-х годах в этом отношении в контрразведке был сделан большой рывок.
Из опыта своей прежней оперативной работы и по свидетельствам старых чекистов знаю, что рабочий день продолжался 12 и более часов, и все равно с работой не справлялись: в бумажном море, которое захлестывало оперативников, была полная неразбериха, нужный документ найти было очень трудно, бумаги регистрировались по допотопному методу входящих и исходящих; когда нужна была какая-либо справка или документ, начинались многочасовые поиски в архивном океане информации, составление всевозможных запросов. Поэтому совершенствование информационного обслуживания в контрразведке является краеугольным камнем воздействия НТР на контрразведывательное искусство — и спасением оперативных работников.
Основное назначение АСУ состояло в том, чтобы быстро найти нужную информацию, обеспечить каждое контрразведывательное звено необходимой ему базой данных, полученной любым другим звеном, и тем самым освободить его от необходимости повторного получения уже имеющихся данных. АСУ давали возможность не только быстро получать необходимые документы, но и производить сопоставительный анализ разнесенных по месту и времени событий и фактов, что позволяло обнаруживать оперативно значимые данные, которые содержались в неявном виде в накопленной информации.