… Сама информация, приходившая из-за рубежа, мельчала по тематике, по содержанию, очень часто деградировала до описания реакции, с которой встречались за границей те или иные непременно «исторические инициативы» советского руководства.
В течение двух десятков лет мне каждое утро приходилось просматривать сотни телеграмм — как разведывательных, так и мидовских, и военных. (…) Информация по внешнеполитическим делам — это истинное бедствие. Груды бумаги, набитые тривиальными рассуждениями о текущих вопросах.
Многословие — родная сестра пустословия — главная черта «информации». Под грифом «секретно» засылается в Москву всяческая муть, почерпнутая из прессы, причем нередко с прямыми ссылками на нее. Объемы этих «сведений» и рассуждения столь громоздки, что пользоваться ими нельзя. Можно часами читать эту словесную шелуху, и в душе лишь поднимается волна раздражения и отвращения к малограмотным писакам, носящим высокие дипломатические ранги или занимающим иные крупные посты.
И сколько постановлений не принимает ЦК по вопросам сокращения и упорядочения переписки, улучшения ее информационного качества, все идет коту под хвост. Все строчат и строчат с одной-единственной целью: авось заметят усердие. Бумага пока стоит выше дела.
Эти недостатки в равной степени относились ко всем авторам информации из-за рубежа, но мы время от времени одергивали резидентов, посылая им указания о необходимости увеличить информационную плотность документов, выжимать из них воду. Для послов таких препон не существовало, и не редкостью стали телеграммы в 10–20 страниц, на которых излагалось содержание беседы с каким-нибудь иностранцем, в то время как изложение существа беседы занимало несколько строк.
Еще во времена Андропова в разведке было принято железное правило: любой информационный материал не должен превышать трех страниц. Это в равной мере касалось информационных телеграмм и аналитических документов. К аналитическим документам разрешалось в качестве приложения добавлять необходимые справочные материалы. Этого правила мы держались достаточно строго, хотя под различными предлогами, чаще всего под предлогом «важности», позволяли себе увеличить документ на страницу, но не более» [18. С. 152–154,156-158,384–385}.
В Америке с вопросами информирования высшего руководства таких проблем нет, там «В помещении Совета национальной безопасности оборудована так называемая “ситуационная комната”. Она представляет собой зал для проведения совещаний, оборудованный средствами связи закрытой внутренней связи и отображением обстановки, в смежных помещениях которого располагаются: оконечные устройства автоматизированных информационных систем Министерства обороны и Центрального разведывательного управления, государственного департамента и систем оперативного обмена разведывательной информации. В одном из помещений размещен вычислительный центр, где находится ЭВМ с введенными в нее стандартными вариантами решениями Президента США. ЭВМ сопряжена с системами связи, обеспечивающих передачу решений. Все эти технические средства предназначены для того, чтобы осуществлять координационно и в взаимодействии между Белым Домом, национальным центром разведывательной информации, Комитетом начальников штабов, командным пунктом Разведывательного управления Министерства обороны в процессе выработки возможных вариантов действий США в различных ситуациях» [07. С. 42–43].
И вот вам итог: «…Отечественная официальная организационная наука лишь взирает на западные успехи, и то через мутное стекло. Самое опасное в этой позиции то, что некоторые из этих успехов уже недоступны для понимания многих наших специалистов в области управления — вот что получается от застоя в общественных науках» [2.106. С. 3].
В годы же перестройки самые «Важные изменения происходили не столько в структуре, сколько в процессе принятия государственных решений, которые определяли место того или иного института в государстве» [10.С. 276].
Итак, вполне очевидно, что высшее руководство и их подчиненные совершают ошибку за ошибкой, причем на самом элементарном уровне. Зато «Большинство коммунистов — от рядовых членов партии и до работников центрального партаппарата — находилось под постоянным психологическим внушением, исходящим с самого верха, будто ЦК, опираясь на коллективный разум своих членов никогда не ошибается, всегда действует правильно» [26. С. 12–13]. И такое положение дел понятно: требовать полного повиновения, высокой исполнительности и дисциплины от нижестоящих можно только тогда, когда все будут заверены в безошибочности твоих действий.
К сожалению, так очень часто бывает когда, тот или иной человек, весьма неглупый и до конца наш, вдруг совершает поступки, которые можно охрактеризовать как диверсию. В силу того, что советская политическая культура в целом была не на самом высоком уровне, наши руководители очень часто ошибались, причем эти ошибки очень трудно отделить от вреда, в крайнем случае отделывались замечаниями типа: на основе ошибочной оценки поступающей информации были составлены рекомендации, которые привели бы к плачевным результатам, если бы им последовали.
«18 февраля 1964 в Дзержинском нарсуде города Ленинграда началось слушание дела по обвинению в тунеядстве поэта Иосифа Бродского. Процесс сделали показательным, его широко освещали газеты. “Какую биографию делают нашему рыжему!“ — сказала Анна Ахматова. Оказалась пророком: как всегда доблестные “органы” сели в лужу. Из пятилетнего срока ссылки Бродский отбыл в Архангельской области полтора года и вышел всемирно известным» [2.107. С. 13]. Сейчас бы такой бесплатный пиар!..
Такая же ситуация и с Афганистаном. Так получалось, что правящая элита «клевала» на приманку простого решения или провокацию Запада. СССР продавало оружие в Египет, те перепродавали его США, которые снабжали им… афганских инсургентов. Спрашивается зачем в Афганистане именно оно? — Неужели из-за того, что раз советское, то значит лучшее? — Нет, не только из-за этого… А потому, что сама 40-я армия в боях теряла именно автоматы Калашникова и другое свое вооружение [2.108]. Перед тем, как принять решение и чтобы не попасть в афганский капкан требовался не только объективный подход свое — чужое, но стоило понимать всю проблему комплексно и многомерно, в том числе и через цивилизационное единство Афганистана и среднеазиатских республик СССР, образующих тоже некое целое, которое на каком-то этапе стало более сильным, чем привычная ориентация на Москву, и откололо Среднюю Азию.
Раз не было культуры, то тогда допускались ошибки в самом ходе решения: «Исторический опыт показывает, что самые пагубные действия в политике и в военном искусстве — это половинчатые, разрозненные и нерешительные действия» [2.109. С. 45].
Самый последний элемент этого — ГКЧП вообще и ввод танков в Москву в частности. Нет сомнения в патриотичности и добропорядочности Маршала Советского Союза Д. Т. Язова, но именно его действия и приводят к краху СССР. Тут можно сказать такими словами: не знали точно что можно и чего нельзя, как нужно и как не нужно. Несколько мудрено, но очень точно по смыслу. Здесь стоит упомянуть т. н. принцип Лескова: требуется вместо поиска ответа на вопрос «Что делать?» заменить на другой: «Чего не делать?» [2.110. С. 148].
Взрослые по возрасту люди превращены в детей по мышлению, а одна из опасностей для ребенка имеет исключительно внутреннюю природу: надо за ним присматривать, чтобы по незнанию не причинил себе вреда сам себе. Саморазрушительные способности заложены изначально в любые сложные системы, они остаются до конца жизни, и для врага важно, чтобы из случайного их характера придать им систематический и необратимый характер, когда они будут запущены. Обыватель же наш знать ничего не знает, ведать ничего не ведает, а готов только рассуждать, и остается при этом на уровне пещерного века, когда такое было маловероятно: «Чтобы самому себе делать плохо? — Да такого не бывает!..» Бывает, еще как бывает… Это правило надо для некоторых выбить на скрижалях: в России — две беды, но хуже всего когда они сливаются и тогда дураки начинают вести но той дороге, что только что отстроили.
Организационное проектирование. Эта наука, которая тоже была в СССР, но не нужном для практики уровне, и включена в сферу другой науки. Кандидат юридических наук Е. В. Алферова пишет: «В юридической литературе изучаются: информационное содержание управленческой деятельности (…); проблемы информации в работе местных Советов и их исполкомов (…); информационное обеспечение управленческих решений (…); проблемы правовой информации, улучшения информационного обслуживания в области права и правового регулирования управленческой информации (…) и др. (…)
Исследованием проблемы информационного обеспечения управленческих решений занимаются немногие специалисты (…) Внимание ученых привлечено, главным образом, к юридической природе, значению, условиям, и критериям эффективности правовых актов — этому основному виду управленческих решений» [2.111. С. 7, 16].
Как говориться, «беда коль пироги начнет печь сапожник»: правотворчество залезло далеко не в соседнюю область и подмяло под себя то, чем должна была заниматься сугубо самостоятельная наука. Вместо кураторства юристов-государствоведов нужна была самостоятельная отрасль знаний с занесением в Регистр наук АН СССР. То, что был уничтожен Сектор в Институте государства и права,мы уже писали, когда рассказывали о П. Г. Кузнецове. Разумеется уход людей с партбилетами из руководства не означает автоматическое заполнение их мест людей продвинутых, и позор в этой области продолжается: небольшая структура, занимавшаяся концептуальным проектированием систем организационного управления — отдел Центрального НИИ экономики и управления строительствомпод руководством С. П. Никанорова — летом 1996 г. был ликвидирован (по команде министра Е. Басина) [2.112.С. 51, 111].
Приписка свертывания: кибернетика.