Далее мы позволим себе рассказать и о явлении противоположном: когда наука практически не пострадала, но существует множество ссылок, что такое, якобы, случилось. Подвергалась ли каким-то гонениям кибернетика как «продажная девка капитализма» или нет? Об этом часто пишут и, как правило, положительно отвечают на заданный вопрос. Так ли это? И в какой мере?
В уже проведенных исторических изысканий мы встречаем, например, такое: «После преодоления ошибочных негативных оценок кибернетики*, произошедшего во второй половине пятого десятилетия, динамизм отечественных информационно-кибернетических идей и решений резко возрос…» [2.113. С. 32]. Там где у нас стоит значок (*), была сноска, в которой подробнее указывалось, что это были ни за «ошибочные негативные оценки», которые потребовалось «преодолевать»: и говорится о предисловии доктора технических наук Н. А. Железнова к книге «Теория передачи электрических сигналов при наличии помех», в котором в частности говорится следующее в контексте критики Н. Винера: «Попытки придать кибернетике наукообразный характер с помощью заимствованных из другой области терминов и понятий отнюдь не делают кибернетику наукой — она остается лженаукой, созданной реакционерами от науки и философствующими невеждами, находящимися в плену идеализма и метафизики» [2.77. С. 6].
Там же речь идет и об одном довольно известном определении, данном в «Кратком философском словаре» двух авторов М. Розенталя и П. Юдина. Вот оно: «КИБЕРНЕТИКА (от др. греч. слова, означающего рулевой, управляющий) — реакционная лженаука, возникшая в США после второй мировой войны и получившая широкое распространение и в других капиталистических странах; форма современного механицизма. Приверженцы кибернетики определяют ее как универсальную науку о связях и коммуникациях в технике, о живых существах и общественной жизни, о “всеобщей организации” и управлении всеми процессами в природе и обществе. Тем самым кибернетика отождествляет механические, биологические и социальные взаимосвязи и закономерности. Как всякая механистическая теория, кибернетика отрицает качественное своеобразие закономерностей различных форм существования и развития материи, сводя их к механическим взаимодействиям» [2.113. С. 236–237].
Но никакой особой роли это определение и не сыграло. Говоря об истории зарождения кибернетики другой автор — М. Г. Гаазе-Раппопорт рассказывает, что «Несмотря на известное запаздывание с развертыванием работ в нашей стране в области кибернетики (…) общая картина развития данного направления за исключением незначительных деталей, аналогична той, какую мы видим за рубежом.
Журналистский бум, поднятый в западной печати после появления книги Винера, идеологические и механистические выводы, встречавшиеся в зарубежных популярных статьях, вызывали в нашей стране в период 1948–1954 гг. резко негативное отношение к кибернетическим идеям, замедлившее разработку их позитивного содержания. Этому способствовало появления ряда публикаций в отечественной печати, в которых кибернетика характеризовалась как идеалистическая буржуазная лженаука.*
Серьезная литература по кибернетике не публиковалась, а книга Винера была малодоступна научной общественности: несколько ее экземпляров было у отдельных ученых» [2.114. С. 63–64].
В сноске (опять обозначенной у нас значком (*) говорится о статье в «Словаре», при этом упоминается, что ни до, ни после этой статьи не было: «(В 3-м Издании 1952 г. статья о кибернетике отсутствует). Примечательно, что при допечатке тиража 4-го издания словаря, произведенной в следующем, 1955 году, статья “кибернетика” из него была изъята». Итак, впору говорить о том, что здесь неприятности были больше у М. Розенталя и П. Юдина, чем у сторонников кибернетики. Книга Н. Винера «Кибернетика» была издана в 1958 г. [2.114. С. 82, 71].
Впоследствии она неоднократно переиздавалась, в предисловию ко второму изданию книги Н. Винера этот вопрос уточнялся: «В 1958 г. она переводится на русский в издательстве “Советское радио”. В 1961 г. в США вышло второе издание “Кибернетики” с новым авторским предисловием и новыми главами, составившими вторую часть книги; прежний ее текст, перепечатанный без изменений, лишь с правкой ошибок, сделан первой частью. В 1963 г. издательство “Советское радио” выпустило книгу “Новые главы кибернетики”, содержащую перевод предисловия и второй части из второго издания. Ныне вниманию читателей предлагается полный пересмотренный перевод издания с приложением некоторых дополнительных статей и бесед Винера» [2.72. С. 6].
То есть, на самом деле мы видим обычное запаздывание в издании книги на иностранном языке, связанное только с переводом. Издавались также другие книги этого автора: «Я — математик», «Кибернетика и общество». Еще ранее была выпущены две книги: [2.115,2.116].
Однако, для кибернетики это еще совсем не означал «зеленый свет». Ветераны помнят некоего социолога В. Н. Колбановского (1902–1970) [2.31.С. 363], который выступал с необоснованной критикой кибернетики, сделал он это под псевдонимом «Материалист». В журнале «Вопросы философии» вышла его статья «Кому служит кибернетика?» [2.117. С. 210–219].
И лишь спустя почти два года начали выходить «реабилитационные статьи»: [2.118. С. 136–148,2.29.148–159].
Вспоминает активный участник этих событий, автор последней статьи Э. Б. Кольман: «Появление этих статей вызвало среди интересующихся наукой и техникой широких кругов советских читателей значительный интерес к кибернетике. Но этим, однако, я не хочу сказать, будто у них сразу установилось к ней положительное отношение. Наоборот, философская отрицательная пропаганда не прошла бесследно. Так, когда я выступал на физическом факультете МГУ с докладом о кибернетике, то никто другой, как инженер Шестаков, прославившийся моделированием процессов логических умозаключений при помощи электрических сетей, весьма резко стал опровергать кибернетику, как “лженауку”. Он повторял в ее адрес измышления невинных по части точных наук наших “мудролюбов”. Как известный мольеровский герой, не знавший, что он говорит прозой, Шестаков не знал, что он сам и есть кибернетик!
Более того. Еще в октябре 1956 года, на совещании АН по автоматике, академик Колмогоров высказался о кибернетике отрицательно. И только в апреле 1957 года, на заседании Московского математического общества, он сделал доклад, в котором заявил, что его прежние выступления против кибернетики объясняются тем, что он недостаточно знал ее. Но теперь, ознакомившись ближе с ней, он решительно признал свою бывшую позицию ошибочной. И для 51 тома БСЭ (второго издания), вышедшего в 1958 году, статью «Кибернетика» написал он [2.119. С. 306].
Далее, как пишет в другом своем исследовании уже знакомый нам М. Г. Гаазе-Раппопорт [2.220. С. 108–118] вышли еще статьи с положительными откликами [2.221. С. 4; 2.222. С. 108–118]. Эти статьи попали под пристальное внимание участников Семинара, который проводил один из «отцов-основателей» кибернетики математик А. А. Ляпунов, и публикация отрицательных статей и некоторых других была признана редакциями соответствующих изданий ошибочной [2.220. С. 114].
В 1955 г. создан Вычислительный центр Академии Наук СССР. В 1959 г. создан Научный Совет Академии Наук СССР по кибернетике под руководством Академика А. И. Берга. Сам Академик был недоволен генезисом этой науки: «В 40-е и 50-е годы группа деятелей науки увидела в кибернетике угрозу своему благополучию и приняла позу “правоверных” поборников материалистической философии. Это задержало перевод книги Н. Винера, а после ее издания породило поток литературы антикибернетического характера. Кибернетику называли “псевдонаукой”, “служанкой империалистической реакции, направленной против марксисткого учения”» [2.123. С. 21].
Таковы, в общем-то конкретные фамилии отдельных представителей научного мира и их выступления, и некоторые факты, но никак не те обобщенные оценки, что мало соответствуют жизни и истории. Существует и еще одно объяснение с довольно точной научной характеристикой произошедшего: «В нашей стране кибернетика была встречена насторожено и даже враждебно. Рекламные заявления американских кибернетиков о работе над созданием “мыслящих машин” некоторыми философами были восприняты буквально, а кибернетика была объявлена ими идеалистической лженаукой» [2.124. С. 25].
Видимо в этом и есть сущность этих коллизий: одни начинают давать завышенные оценки и связывая свои ожидания с новой палочкой-выручалочкой, с помощью которой будут решены все проблемы, выход» при этом в мир некоего сказочного свойства, другие тут же подхватывают и вычленяя именно только то, что выходит за рамки здравого смысла и потом отрицая в целом и здравое зерно, и нереальное. А страдает дело и толковые люди науки. Таков еще один метод борьбы в этом мире.
Так, что, когда вам, читатели, встречаются фразы типа: «Советская власть запрещала кибернетику» (неважно по какой причине это написано — по злобе к той власти или по невежеству), то вы можете только улыбнуться: ничто новое не продирается к свету без сопротивления и судьбе кибернетики, можно сказать, остается только позавидовать — ну что такое две-три статьи? А? Отсутствие этих статей было бы вообще нарушением правила, что все новое пробивает себе дорогу с трудом. Можно сказать, что у кибернетики была еще довольно-таки счастливая судьба. Но не учитывается, что абсолютно все инновации всегда немного идут в разрез с общепринятой практикой, несколько против течения, что вызывает сопротивление. Ей еще повезло: после всех этих «гонений» все же поставили «кибернетику на службу коммунизму!» (так назывались ежегодные сборники научных статей). Прослеживается ли здесь какая-то попытка свернуть кибернетику или нет, я со всей ответственностью судить не берусь, факты таковы, что они вообще не позволяют думать как-то об этом. Несколько статей «против» не были поддержаны конкретными действиями, которые позволили бы не дать кибернетике развернуться на столь ранней стадии своего зарождения. В дальнейшем же ни практики, ни историки не отмечают каких-то негативных моментов конкретно по этой линии. Итак, кибернетика не была «репрессирована» полностью и окончательно, но по какой-то причине занесена в этот список.