Почему все же мы проиграли организационную войну? СССР, при всем обилии контор и прочего, оказался в роли системы, где не было очень важного элемента. Деятельность Л. И. Брежнева часть характеризуют тем, что при нем часто выдвигались проблемы, описывались угрозы, и т. п., все это доводилось до самых верхов, но все эго умело задвигалось «на потом», а пока решались задачи только количественного роста. Наша область не стала исключением. Целый ряд ученых-кибернетиков, специалистов по управлению экономикой и правоведов самыми доступными способами — через книги и печать — било в колокола, требуя создать орган по оргпроектированию, и не смогли добиться своего! Итог — страна проиграла эту самую организационную войну [3.21. С. 194; 3.22. С. 134–135; 3.23. С. 29; 3.24. С. 173; 3.25. С. 32; 3.26. С. 245; 3.27. С. 2; 3.28. С. 115].
Сравнения не в нашу пользу
Тут объективности ради надо было бы сказать, что такие казусы имеют в своей истории многие (если только не все) государства, в том числе и те, кто в новейшей истории причислен к государствам-победителям. Так, например, в 1929 г. государственный секретарь США Генри Стимсон (Stimson) ликвидировал «черный кабинет» — службу дешифровки Государственного департамента США. Основания? — «Настоящим джентльменам не следует читать чужие письма!» А что? — Это так благородно… Жаль, что с тех пор джентльменов совсем в Америке не осталось. У. Черчиллю (Churchill) во время войны часто совали копии немецких шифровок, где были ряды непонятных цифр, и он с теми же словами воротил нос, но как только англичане достали «Энигму» и начали дешифровывать телеграммы, то он сразу же забыл о своем лордстве и живо стал интересоваться гитлеровскими секретами.
Однако, вернемся в Америку. Сам аппарат Белого Домавозник только в 1939 г. при Ф. Д. Рузвельте [3.29. С. 14], до этого как-то обходились руководством страны только через министров.
Г. Трумэн (Truman) в своих мемуарах жаловался: «Необходимая информация поступала от различных ведомств. Военное министерство имело свое разведывательное управление — Джи-2, у флота своя разведка — управление военно-морской разведки. С одной стороны, госдепартамент получал информацию по дипломатическим каналам, с другой стороны — министерства финансов и сельского хозяйства имели собственные источники информации из различных частей мира о валютных, экономических и продовольственных проблемах. В войну ФБР вело некоторые операции за рубежом, и в довершение всего Управление стратегических служб (УСС), созданное президентом Рузвельтом и отданное под руководство генерала Уильяма Д. Донована, собирало за границей информацию. Разнобой в методах получения информации свидетельствовал, на мой взгляд, о дурной организации» [3.30. Р. 73–74]. Согласимся в этом с Г. Трумэном.
В силу внимания нашей книги к определенной тематике в центре нашего внимания из всех возможных подразделений вашингтонского центра должен быть Совет Национальной Безопасности (СНБ) США. Он был создан в 1947 г. и его регулярные заседания стали проводится с сентября того же года, но сам Трумэн редко их посещал и председательствовал госсекретарь. За первые пять с половиной лет было проведено 128 совещаний и принято 699 решений [3.31. С. 61] (со ссылкой на: [3.32. Р. 442]). Однако, в наиболее критические моменты СНБ собирался чаще [3.30. Р. 124, 3.31. С. 42–72]).
«Во времена Эйзенхауэра в структуре СНБ существовало 2 главных органа: Совет планирования и Совет по координации операций. Вся деятельность системы строго подразделялась на “политику” и “операции”. Рекомендации по вопросам “политики” и “операции” должны были постепенно подниматься через ведомства и межведомственные комитеты до Совета планирования, который согласовывал их и предоставлял на рассмотрение СНБ. Затем эти решения утверждались президентом. Совет же по координации операций должен был переводить уже принятые решения по вопросам политики на язык конкретных внешнеполитических мероприятий. (…)
… Заседания Совета Национальной Безопасности, на которые собирались иногда до 60 человек (Hughes E.J. The Ordeal of Power. NY, 1963. P. 127) (руководителей и ведомств и их советников), не могли служить подходящим форумом для оперативного решения крупных международных вопросов. (…)
Слабейшим звеном в системе СНБ специалисты единодушно признали Совет по координации операций. Лишенный вообще права принимать решения этот Совет потонул в процедуре межведомственных согласований (всего в системе СНБ при Эйзенхауре действовало до 160 межведомственных комитетов) и вообще потерял способность осуществлять свои функции. За этим органом закрепился ярлык “бумажной мельницы”» [3.31. С. 73–115] Д. Кеннеди (Kennedy) стал использовать заседания СНБ от случая к случаю, да и то главным образом для информации о принятых решениях. Л. Джонсон (Johnson) использовал СНБ часто, но там не принимались решения. Зато вошли в практику «завтраки» по вторникам, где не велись протоколы [31. С. 49–52].
При Никсоне аппарат был реорганизован и увеличен в 1971 г. до свыше 110 человек. При этом резко возросло значение помощника президента по национальной безопасности Г. Киссинджера [3.31. С. 58–66]. В связи с общей реорганизацией разведывательных служб в те годы аппарат пополнился бюро оценок разведывательной информации (группа итоговых оценок). Копируя деятельность Р. Макнамары на посту министра обороны была введена должность помощника Г. Киссенджера по системному анализу, ее занял Уэйн Смит (Smith) [3.31. С. 66]. Кроме СНБ в штате Белого Дома появляются другие помощники президента. Это — новый директор по информации (до этого — пресс-секретарь), помощник по связям с конгрессом, директор «ситуационной комнаты» и другие) [3.31. С. 67]. Чтобы поднять эту деятельность на подлинно научный уровень, корпорация РЭНД взялась за исполнение проекта для создания информационно-коммуникативной подсистемы для СНБ и изложила рекомендации в специальном меморандуме, (Меморандум RM-6054, август 1965 г.). Диктовал организационную политику Координационный Совет по вопросам организации исполнительных органов, председателем которого стал глава компании «Литтон индастриз» Рой Эш (Ash).
В Государственном Департаментеодна из ключевых проблем — это большой поток информации на линии Вашингтон — посольство. В 1968 г. через центр связи проходило в общем 1200 телеграмм, 51 % которых были шифрованными. Крупное посольство получает ежедневно такое число материалов, что если их объединить, это составит книгу в 850 страниц [3.33. Р. 301].
Такова общая картина в обычный день. Но внутри внешнеполитического аппарата бывают резкие всплески, когда на отдельных направлениях потоки информации возрастают в десятки раз — так отражаются на работе кризисы. На этот случай в дипломатическом ведомстве США проводилась директива «limited-tel». По получении ее посольства прекращают посылать в центр информацию, кроме чрезвычайно важной и срочной, зато информация из посольства, которое находится внутри кризисного района идут и перерабатываются во всей полноте. Таким моментом, например, был июнь 1967 г. — варварское нападение Израиля на арабов. Предпринимаемые усилия позволили стабилизировать информационные потоки в нужном русле [31.С. 111–114].
Хотя иногда и говорят, что Совет Безопасности России — это некая копия СНБ США, но на самом деле они весьма сильно отличаются. Хотя бы количеством — в аппарате СБ РФ служат всего-то 200 человек [3.34. С. 8, 07. С. 73]. (Впрочем, в отделе административных органов аппарата ЦК было и того меньше: называют цифру в 52 и в 69 человек.) Аппарат СНБ — 610 человек (при Г. Киссинджере, 1969–1974 гг.), 100 (при 3. Бжезинском, 1977–1981 гг.). Структура и функции СБ РФ гораздо беднее [07. С. 66–75].
В целом деятельность Президента США обслуживает Исполнительное управление.Так при Дж. Буше-старшем в его системе работало 1700 человек. Туда входили аппарат Белого Дома, Совет Национальной Безопасности, административно-бюджетное управление, экономический совет при президенте, управление по разработке политики в области науки и техники, совет по качеству окружающей среды, управление представителя США на торговых переговорах, отдел административной поддержки и другие, менее значительные подразделения. В аппарат Белого Дома, численностью всего в 84 ответственных чиновника входят специалисты по бюджету и управлению, национальной безопасности, экономике, конгрессу, науке и технологии, профилактике наркомании, межгубернаторским отношениям, охране окружающей среды, национальным целям, телекоммуникациям, потребительству, военным делам, гражданским правам, разоружению, образованию, международной торговле и тарифам, помощи престарелым, здравоохранению, питанию, физкультуре, добровольным обществам, интеллектуалам, молодежи, женщинам, Уолт-стриту, губернаторам, мэрам, этническим группам, по регулирующим учреждениям, то есть по всем вопросам, которые курирует президент.
Дж. Буш-старший начинал свой день с чтения национальной разведывательной сводки и первым он принимал своего помощника по национальной безопасности Брента Скоукрофта.
Его сын продолжил эту традицию: утром он по полчаса беседует с К. Райс (Rice), о которой он весьма высокого мнения. «Ныне рабочий день американского лидера начинается 40-минутными консультациями с мисс Райс (…) Да и после в течение дня президент по нескольку раз обращается к своей советчице, что делает их поистине неразлучными… “Она — единственная, кто может объяснить мне суть дела так, чтоб я понял”, — приводятся слова Буша-младшего там же. — “Райс — превосходный администратор и генератор идей”» [3.35. С. 13].
По наводке из-за рубежа
1990-ые годы. На нейтральной территории встречаются два генерала в отставке, один — КГБ, второй — ЦРУ. Советский спрашивает: «Дело прошлое, ничего уже не вернёшь, поэтому скажите прямо: Чернобыль — ваших рук дело?» — «Совершенно ответственно заявляю, что к Чернобылю мы не имеем никакого отношения, дело наших рук — Агропром…»
На основании анекдота трудно строить какие бы то ни было доказательства. Но мы не ищем себе лёгких путей. Доказывать, что рекомендации по разрушению СССР текли прямо из-за границы трудно, но можно. Главное здесь по-прежнему одно: знание некоторыми центрами принципов работы механизма самоорганизации разрушения.
Была (и трансформировавшись, остается) такая наука, которая называется кремлелогия (kremlelogy) или кремленология (kremlinology), по сути она является только частью советологии (sovietologists) или советологической теории (sovietological theory). В RAND Corporation, например, предпочитали говорить о кремлеологическом подходе (Kremlinological approaches) [3.36. P. viii].
В рамках рассматриваемой нами здесь узкой темы представители этой науки занимались разработками последующего сокрушения систем управления СССР, а не только изучением состояния здоровья очередного генсека, как ернически пишут до сих пор.
В отличие от наших идеологических жрецов, кремлеологи действительно жили в свободном мире, где они могли возвращаться к одной и той же ключевой проблеме Советов по 100 раз. Сами Советы обходились штампами типа: «Но такой-то съезд сказал об этом все и страна уверенно пошла дальше», понимай: не стоит-де эту тему поднимать еще раз.
В объект их изучения входили явления, которые на Западе знали только они, да еще те, кто читал их труды; были вещи, которые они еще могли перевести на английский: apparatchiki — men of the apparatus; gorkomy — city party committees; samokritika — self-critism; podbor, podgotovka i rasstanovka kadrov — selection, training and placement of cadres; perestrojka — restructuring; а были и термины, понятные, только посвященным: nomenklatura (номенклатура), ortodoxy (ортодоксы), kampainshchina (кампанейщина).
Избранные ученые — международники — могли еще почитать кое-что из их трудов в первоисточнике, но понять их терминологию, что такое System Architecture, смогли только тогда, когда эта самая системная архитектура была уничтожена.
«Деятели холодной войны с самого начала изучали советскую систему власти и управления, особенно высшее руководство, обозначаемое словом ‘‘Кремль”. В составе советологии возникла особая ее отрасль — кремлелогия.
Она самым педантичным образом изучала структуру советской государственности, партийный аппарат, центральный партийный аппарат, ЦК КПСС, Политбюро и лично работников аппарата власти» [06.С. 3].
Были кремлеологи, которые сделали своей специальностью изучение тех или иных лиц среди советского руководства, скажем в настоящее время достаточно хорошо известные андроповеды или брежневеды. Но будучи только таковыми, они неминуемо превращались в откровенных халтурщиков, или же, они должны были подрабатывать на этом только для того, чтобы не противоречить основным подходам. Но были и те, кто был занят серьезными вещами: изучением советского организационною феномена, который и есть объект нашего исследования.
Мировая история еще не знала сверхобщества (термин А. А. Зиновьева, описывающий советский организационный феномен, а ныне и современный западный) — требовалось всесторонне его изучить. В том числе и для того, чтобы самою себя потом устроить но его образцу (но это уже, как часто говорят в таких случаях — тема другого разговора). И туз изучались как вся советская система в целом, так и ее отдельные фрагменты: для того, чтобы вообще понять мотивы чиновника — его административное поведение (administrative behavior), совсем не обязательно ехать в Союз: можно зайти в любое учреждение в любой стране мира, и понять что представляет собой любой чиновник — тут, как говорится, всеобщее. Но то, как именно ведут себя цекисты — это явление особенное, и тут надо было иметь выход на такого человека, который бы хоть раз переступал порог зданий в центре Москвы. Таким незаменимым был, например, А. Г. Авторханов, работавший в ЦК в 1930-1940-е, ряд диссидентов-перебежчиков уже в 1960-1970-е годы.
Сам по себе хорошо развитый менеджмент, особенно с диалектическим подходом (управление кризисом, перехват и удержание контура управления, межведомственные войны) был способен дать четкие рекомендации по разрушению любою государственною устройства. Совсем не исключается помощь кремлеологам обычных западных политологов, специально посвятивших свои исследования структурно-функциональному подходу к политическим системам. Их имена хорошо известны из традиционной литературы: Г. Алмонд (Almond); Т. Пауэл (Powell); Д. Истон (Easton); Ф. Кларк (Clarke); А. Вуд (Wood).
Как раз один из таких подходов был воплощен в любопытной работе советолога М. Рэша (Rush): «Задача организаций. Заказанная программа требует, чтобы учреждения диктатуры были устроены таким образом, чтобы в течении периода выполнения программы они не были в конфликте между собой. Если унаследованная система власти не может работать эффективно в этот период, то кризис программы принуждения через лица и фракции и вызовет борьбу за власть, в которую будет вовлечена большая часть организаций. Сталинская система власти стала настолько личностной, что не могла существовать без него. С другой стороны, хрущевская система власти, хотя и отражала его сильную личность, не была уникальной: в своей сущности она имела сходство с системой власти, которую применял Сталин в первые годы своей диктатуры. Сейчас, если такие разные личности, как Хрущев и Сталин, руководили такой системой, вероятно, что какой-нибудь будущий диктатор, должным образом квалифицированный, смог бы сделать так же. Кроме того, эта форма власти продемонстрировала свою гибкость, потому что доказала, что является эффективным инструментом для проведения и социальной революции Сталина, и социальной реформы Хрущева. Для Хрущева, решение задачи организации заключалось в том, чтобы гарантировать, что его система власти осталась неповрежденной в период выполнения его замысла. Центральной фигурой в этой системе, как отмечено выше, была гегемония партийной машины.
Сам приход к власти Хрущева во время руководства Сталина был основан на использовании партийной машины. Она была инструментом не только в программной борьбе, но так же инструментом, который выбрал Хрущев для выработки тактики и диктатуры управления. Несмотря на его частые административные преобразования и экспериментирование с различными методами управления советским обществом, партийная машина не только оставалась независимой, но и усиливала свое влияние на другие управленческие организации. Администраторы и технократы из числа лучших были приглашены в партийный аппарат для того, чтобы улучшать его способность контролировать экономическую бюрократию сверху до низу. Последняя тенденция к переориентации несколько усилила основные части государственной экономики, но способность центрального партийного аппарата вмешиваться в экономику возросла даже больше. После 1958 г. политическая полиция возглавлялась периферийными аппаратчиками вместо того, как было до этого, людьми, которые сделали карьеру в службе государственной безопасности. Контроль партии над Вооруженными Силами увеличился и число руководящих организаций возросло, для того чтобы обеспечить очень запутанную систему под непосредственным руководством партийного секретариата.
(…) Кроме своего политического потенциала, Вооруженные Силы могли бы быть призваны играть более прямую и действительную роль, если бы была сделана угрожающая попытка захватить власть. Однако, начиная с того насилия, которое играло столь маленькую роль в программе Сталина, когда были прямые обстоятельства для его использования, мало вероятно, что программа Хрущева будет отмечена насилием. В случае если, Вооруженные Силы действительно вмешались насильственно, это маловероятно, могло быть инструментом политической фракции, но не прямым усилием захвата власти для себя.
КГБ, или политическая полиция, так как она была недавно образована в эпоху пост-Сталина, будет практиковать, конечно, свои определенные профессиональные навыки в программе, взятые из политического шпионажа, если не из тюремщины. Ретроспективно, кажется, что Хрущев имел значительный успех в управлении политической полицией после 1953 г., и это, возможно, играло большую роль в его победе, чем обычно предполагалось. Более того, вероятно, что политическая полиция играла роль в его поражении, и это предположение, если его рассматривать более широко, увеличит тень, брошенную КГБ на советскую политику. Вопрос не в том, будут ли политический шпионаж и принуждение использоваться, а в том, кем и как. Будут ли главы КГБ преуспевать в обслуживании своих политических хозяев? Или будет ли КГБ эффективно нейтрализовано как инструмент борьбы фракций, по крайней мере со временем?
Хотя политическая полиция будет включена в программу, но из-за ее сокращенных сил ее роль будет ограничена. Никакой соперник, вероятно, не сделает политическую полицию главным средством в своей заявке на власть, как сделал это Берия в 1953 г. Такой потенциальный фактор раскола в программе был удален, и вероятность кровопролития уменьшилась. Нельзя сказать, что сокращение роли политической полиции — это тенденция времени, которая должна продолжится. Наоборот, при определенных обстоятельствах использование политической полиции, как средств репрессий, может увеличиться» [3.37. Р. 118–119,160-161]. (Здесь и далее перевод Теряевой С. А.)
Насколько прав оказался этот американский советолог мы видим сегодня. Он говорит о том, что «вопрос не в том, будут ли политический шпионаж и принуждение использоваться, а в том, кем и как». Он считает, что очень важным, чтобы «учреждения диктатуры были устроены таким образом, чтобы в течении периода выполнения программы они не были в конфликте между собой», то есть не было межведомственной войны. Насколько американец преуспел в своем прогнозе мы видим только сейчас. Кто это там докладывает: «Операция по внедрению на вершину власти завершена!»? — Тот, кто завершает дело, начатое Ю. В. Андроповым. Что такое вообще вся эта перестройка, как не межведомственная война по линии КГБ СССР — против всех союзных структур, выигранная инициаторами такого противостояния? — Да, так оно и есть. Сделана она была не за один ход. А при помощи «Лиотэя». Где за первой фазой «свой председатель КГБ» открывалась фаза вторая «свой генеральный секретарь», но при этом не отрицала фазу вторую со штрихом «другой свой председатель КГБ».
Самая, пожалуй, лучшая работа по раскрытию коммунистического организационного феномена сделана в работе исследователя из Корпорации РЭНД (social scince research staff The RAND Corporation) Ф. Селжника «Организационное оружие в большевистской стратегии и тактике» [3.38]. Эта довольно объемная и добротная работа: на нее ссылаются даже те, кто занимается только вопросами организации. Вся история ВКП (б) в ней проработана именно с этой позиции. Если в СССР доктора юридических наук из Института государства и права АН СССР описывали все формально и предельно обобщенно: «С точки зрения Конституции это так-то и так-то», то в Америке все считали до последнего человека. И смотрели с его точки зрения на всю систему: начальники, равные, подчиненные. Другой аспект из той же точки: разные подходы к разным ипостасям: какой-нибудь министр у себя в кабинете — одно поведение, но он же одновременно и член ЦК — другое поведение, депутат Верховного Совета-третье… Тут же к этому налагается еще неформальная сторона дела и получается четкая мозаика. Случались и ошибки, неизбежно связанные с тем когда той или иной научной проблемой занимается слишком много людей:«… кремленологи произвольно или по наитию делят членов Политбюро на соревнующиеся группы, причем так самоуверенно и безапелляционно, словно авторы сами присутствовали на заседании Политбюро во время бурных дискуссий там. К тому же, кремлевские астрологи, толком не зная функционирования партийного аппарата и его устоявшихся традиционных норм, все внимание сосредотачивают на оценке отдельных личностей, которых ведь тоже никто толком не знает. Поэтому получается произвольное деление членов Политбюро по западному образцу на “голубей” и “ястребов”, или просто на сторонников и противников генсека. Свои знания кремлевские астрологи черпают из двух источников: 1). Кто где стоял или сидел по отношению к генсеку, что только отчасти отражает действительную картину (…) 2). Кто какие речи произнес и сколько у него было ссылок на генсека» [3.39. С. 53–54].
Но в целом, надо признать их работу виртуозной и одновременно посочувствовать: что можно было изъять ценного и как нужно было уметь работать с информацией, чтобы, например, что-то найти в книге Pervichnaya partiinaya organizasiya — avangard trudovogo kollektiva? [3.40]. Но искали и находили… И давали верные рекомендации.
В 1990 году в СССР подводили итог их деятельности: «Один любитель статистики подсчитал, что с октября 1917 года но 1988 год политиками-профессионалами Запада, журналистами, военными, просто советологами-любителями предложено 500 вариантов уничтожения Советского Союза. (…) Именно сегодня мне хочется напомнить об одном из вариантов 60-х годов, бывшем довольно популярным среди тогдашних, да и некоторых нынешних политиков. (…) военная победа Запада над СССР неприемлима из-за большой цены этой победы. А вот вернейшей возможностью расколоть могучий советский монолит является проблема ликвидации трех подпорок, на которых он зиждется: партии, армии и КГБ» [3.41. С. 26].
Сам разгром СССР стал «…возможным лишь постольку, поскольку разгром советской государственности был осуществлен самими ее руководителями под диктовку западных манипуляторов» [06. С. 3].
Операция «Зеркало»
Для качественного анализа всего советского лагеря требуется хотя бы ограниченный сопоставительный анализ систем Запад / СССР; для чего надо поискать симметричные (свойственные тому и другому) структуры. Причем нас интересуют не абсолютно все, а только те, которые успешно функционировали до какого-то времени, а потом в СССР вдруг по какой-то причине они были закрыты, их деятельность приостановлена и больше, как правило, она не возобновлялась. Полный сопоставительный функционально-структурный анализ по линии Запад — СССР мы проводить не будем — дело это весьма громоздкое и хлопотное, обойдемся. И там, и здесь есть что-то общее, а что-то отличное. Какие-то функции выполняются совершенно одинаково, что-то есть у нас, и этого нет на Западе, но что-то и наоборот. Но мы и этого себе позволить не можем, а приведем лишь один случай.
В 1919–1943 гг. в мире существовал Коммунистический Интернационал, функция которого должна была сводиться к осуществлению мировой революции, и таковая цель не скрывалась. И. В. Сталин на основании договоренностей с Ф. Д. Рузвельтом и У. Черчиллем в мае 1943 г. прекратил деятельность Коминтерна в обмен на обещание открыть второй фронт в Европе, с чем союзники все равно не торопились еще больше года.
По окончании же второй мировой войны было основано Информационное бюро коммунистических и рабочих партий (Информбюро).Его заявленной целью был только обмен политическим опытом и координацию в деятельности партий на международной арене. Образовано оно в г. Шклярска Поремба (Польша) в 1947 г. Однако просуществовало недолго. О прекращении деятельности сообщалось в газете «Правда» за подписью Центральных Комитетов Болгарской Коммунистической партии, Венгерской партии Трудящихся, Итальянской Коммунистической партии, Польской Объединенной Рабочей партии, Румынской Рабочей партии, Коммунистической партии Советского Союза, Коммунистической партии Чехословакии, Французской Коммунистической партии: «Центральные Комитеты коммунистических и рабочих партий, входящих в Информбюро, обменявшись мнениями по вопросам его деятельности, признали, что созданное ими в 1947 году Информационное Бюро исчерпало свои функции. Как по своему составу, так и по содержанию своей деятельности, Информбюро уже не отвечает новым условиям борьбы рабочего класса. По взаимному согласию партий принято решение прекратить деятельность Информационного Бюро коммунистических и рабочих партий и издание его органа — газеты «За прочный мир, за народную демократию!»
Это решение коммунистических партий, несомненно, облегчит выполнение задач, стоящих перед международным коммунистическим движением на современном этапе. Немаловажным результатом принятого решения следует считать и то, что оно наносит удар по реакционной пропаганде империалистических кругов, нагромоздивших всякие небылицы вокруг Информбюро» [3.42. С. 3].
С 1955 г. социалистический блок имел в своем распоряжении только Политико-Консультативный Комитет Организации Варшавского Договора, где были представлено высшие партийно-политическое руководство стран-участниц, но при этом не имел других постоянно работающих структур. Прошло несколько разовых Международных Совещаний коммунистических и рабочих партий. В 1970-ые годы, во время отдыха Л. И. Брежнева в Крым прибывали его коллеги из соцстран Восточной Европы, и проводились т. н. Крымские встречи.
И это в то время, когда западный мир имел такие мощные надгосударственные образования, как Бильдербергская группа, Международный Банк Реконструкции и Развития, Международный Валютный Фонд, Совет по международным делам, Трехсторонняя комиссия.