етарите, и лишь потом принимались решения Политбюро. Далее, эта мера означала, что Секретариат лишился права вырабатывать свое мнение по всем более или менее крупным общепартийным проблемам, вопросам экономической политики, государственного строительства, деятельности общественных организаций, по международным делам и проч. и проч. То есть границы новых полномочий Секретариата были сужены до выполнения им самых рутинных из всех внутрипартийных функций, например, организационного обеспечения общепартийных мероприятий: Пленумов ЦК, совещаний, семинаров.
Названная мера означала также, что отныне на заседаниях Политбюро не могла быть представлена единая точка зрения Секретариата ЦК, поскольку ее при введенных ограничениях невозможно было сформировать. Теперь в работе Политбюро участвовал не Секретариат ЦК как целое, а отдельные, каждый сам по себе, секретари ЦК, большинство из которых не имело в Политбюро права голоса. (…)
Исключение Секретариата в качестве единого органа из Политбюро можно было трактовать де-юре как сильное ограничение на представление в точке схождения высшей партийной и государственной власти позиции КПСС как таковой наряду с позициями, скажем, вооруженных сил, правительства, или внешнеполитических ведомств. В этом смысле, процесс отдаления партии от государственных рычагов начался у нас на уровне Политбюро еще в январе 1988 года. Прекращение работы Секретариата автоматически вызывало торможение деятельности аппарата ЦК КПСС, так как именно Секретариат выполнял важнейшую функцию взаимоувязывания работы всех подразделений ЦК, направляя их усилие в общее русло» [17.С. 124–125].
Но и это не все. Далее, как вспоминает один из членов Политбюро:«… В период очередного отпуска (сентябрь 1988 года) Горбачев разработал план реорганизации ЦК. Он предложил создать комиссии по идеологии, по организационным, экономическим, аграрным, международным и другим вопросам, причем, каждую из них должен был возглавить член Политбюро. Естественно, такая реорганизация мотивировалась задачами улучшения деятельности ЦК КПСС. Однако на самом-то деле здесь преследовалась и другая цель. (…)
Создание комиссий автоматически похоронило Секретариат.
Если вдуматься, было допущено серьезное нарушение Устава КПСС, поскольку в нем прямо говорилось о Секретариате, как о постоянно действующем органе ЦК. Это беспрецедентный факт в партии за последние десятилетия. При этом вольно или невольно хитрость состояла в том, что никто даже речи не вел о ликвидации заседаний Секретариата, никто вроде бы на них и не покушался. Однако после создания комиссий заседания Секретариата прекратились сами собой. Партия оказалась лишенной оперативного штаба руководства» [19. С. 93].
Другому запомнилось следующее: 3 октября 1988 г. на Политбюро ЦК КПСС выступил Генсек: О Секретариате. Было по сути дублирование Политбюро. Не следует определять ему жесткий план. Заседать по мере необходимости. Больше опираться на совещания)’ секретарей ЦК. Необходимость проведения секретариата будет определять Генсек. Вести заседания секретариата по очереди ежемесячно. (Так Горбачев свел функции секретариата на нет. Провел сам пару заседаний, несколько Медведев. И все) [3.44. С. 232].
Такая Комиссия ЦК обладала только функциями совещательскими, но никак не директивными. 29 ноября 1988 г. по постановлению Ноябрьского Пленума ЦК КПСС было создано 6 комиссий: Комиссия по вопросам партийного строительства и кадровой политики(Председатель — Г. П. Разумовский; число членов — 24); Идеологическая Комиссия(В. А. Медведев; 24); Комиссия по вопросам социально-экономической политики(Н. Н. Слюньков; 20); Комиссия по вопросам аграрной политики(Председатель — Е. К. Лигачев; заместитель председателя — В. П. Никонов; 21); Комиссия по вопросам международной политики(А. Н. Яковлев; 22); Комиссия по вопросам правовой политики(В. М. Чебриков, 20). Затем, в 1990 г. учреждена закрытым постановлением Комиссия ЦК КПСС по военной политике(О. Д. Бакланов).
Все они были «… с неясными полномочиями и задачами, оказавшимися, в конечном счете, чисто витринными, декоративными образованиями» [17. С. 146].
Но может был все же какой-то толк от работы комиссий? А как же! Но только не для партии… 16 октября 1989 г. Комиссия ЦК КПСС по вопросам партийного строительства и кадровой политикиприняла судьбоносное решение: упразднила учетно-контрольную номенклатуру должностей. Для нашего повествования это, может быть самый важный рубеж. Ранее было правилом, чтобы все назначения на должности проводились через партийные органы, которые могли отследить весь предыдущий жизненный путь кандидата, его верность (хотя бы формальную) стране. Теперь этого не было, итог известен… 20 июня 1990 г. Верховный Совет СССР добавил к этому решение о запрете совмещения партийных и государственных должностей. Президент СССР и Генеральный Секретарь ЦК КПСС, как и всегда оказался выше этого закона. А может быть и не читал: не может же юрист знать все акты…
Однако, и этого для М. С. Горбачева и Ко оказалось мало и чтобы окончательно похоронить Секретариат, понадобилось расширить ею, чтобы этому придать вид законности, внесли изменения в Устав партии на XXVIII Съезде КПСС. Ввели институт Членов Секретариата. Кто туда вошел? — Председатель колхоза из Московской области, рабочий из Мариуполя, секретарь парткома МГУ, секретарь парткома Новолипецкого комбината, ткачиха из Ферганы. На последнем пленуме в истории КПСС 25–26 июля 1991 г. вместо секретаря парткома МГУ, избранного в полноправные секретари ЦК, членом избран 1-ый секретарь Нижегородского горкома. Предпоследний в истории Секретариат (7 августа 1991 г.), где первым вопросом стоял вопрос об энергоснабжении. На заседании прибыл новый член Секретариата Мальцев. Выступил и он: «Первая фраза, которую произнес Мальцев, звучала так: “Я не компетентен в этом вопросе, но хочу сказать следующее". И говорил почти десять минут. Мы переглянулись с коллегами. Это было первое выступление нового члена Секретариата на первом в его жизни заседании высшего руководящего органа партии. Если ты не компетентен, то о чем можно говорить? Тем более, твои слушатели — крупнейшие специалисты (…), руководители этой отрасли (…)
Допускаю, что первое выступление могло быть неудачным, что по нему опрометчиво судить в целом о человеке. Но ведь важен стиль, подход. А он не отличался от прежних секретарей. Стремление всех и по любому поводу поучать, чувствовать себя выше и умнее, наверное, еще долго будет проявляться в начальниках. Глядя на оратора, подумал с горечью: эти люди как политики обречены на неуспех. Хотя в этом их вины нет» [3.78. С. 402–403].
Отсюда и горькая фраза О. С. Шенина (вел Секретариат в 1990–1991 гг. в отсутствие часто болевшего В. Ивашко) на одном из последних заседаний: «А зачем, собственно, нужен Секретариат ЦК? Что он решает? Кто эти решения выполняет?» (Цит. по: [3.78. С. 397]).
Центральный Комитет КПСС. При М. С. Горбачеве было три состава членов и кандидатов в члены ЦК КПСС. Они были избраны на трех съездах партии соответственно: XXVI (март 1981 г. — март 1986 г.); XXVII (март 1986 г. — июль 1990 г.); XXVIII (июль 1990 г. — ноябрь 1991 г.). Всего за 1985–1991 годы состоялось 23 пленумов. В их власти было снять генсека-предателя. Почему такое не произошло мы сейчас по возможности расскажем. Каждый шаг М. С. Горбачева был тщательно обдуман и отрепетирован. Вот он готовится выступить на праздновании 70-летия Великой Октябрьской социалистической революции с весьма крамольным для того времени докладом, составленным Агипропом А. Н. Яковлева. Если пойти по стандартному пути: обсуждение на пленуме, то тогда сам текст может вызвать протесты членов ЦК. Тогда Горбачев счел невозможным их обойти: пленум состоится. Но сам доклад Горбачев не будет зачитывать на пленуме. Он подготовит нечто другое: доклад о докладе. Не обсуждение юбилейного доклада, а информация о нем — таков был замысел. С точки зрения формального одобрения доклада высшим партийным органом этого было достаточно: узнали, промолчали — значит, согласились. Формально членам ЦК не возбранялось и обсуждать доклад. Но генеральный секретарь и Политбюро не предлагали начать обсуждение. Предложить это, если такое желание появится у членов ЦК, должен был на свой страх и риск кто-то из них. Принятый в партии со сталинских времен стиль общения давал основания надеяться, что никто такой инициативы не проявит [16. С. 217].
Здесь можно сказать, что М. С. Горбачев пользовался модернизированным методом Н. С. Хрущева, который выступал со своим антисталинским докладом на заседании после XX съезда, вопреки воле Президиума ЦК. И «Доклад Горбачева (…) был полон обманных ходов. Поскольку конференция широко транслировалась по телевидению, час за часом, день за днем отчетливо прослеживалась тактика политического надувательства, которую к сожалению, всерьез воспринимали делегаты. Стенограмму конференции сейчас тяжело читать: она переполнена циничной демагогией, спекуляцией на святом…» [3.62. С. 33–34].
Однако, как тщательно ни отбирался состав членов ЦК на первом же горбачевском съезде, но, естественно, оказалось невозможным набрать туда 100 % предателей. И среди членов пошли разговоры, что линия М. С. Горбачева не совсем понятна и ведет страну к катастрофе. Выводы тоже были сделаны — раскритиковать его и провести выборы нового генсека, пока не поздно. Однако, если в 1964 г. при схожей ситуации КГБ было на стороне советских патриотов, то ныне — после 15-летнего руководства им Ю. В. Андроповым, оно было на стороне предателей и, видимо, из прослушивания или по другой причине узнало об этом. Надо сказать, что по информации одного из непосредственных наблюдателей, сначала чистку думали провести на конференции, но потом отказались от замысла [17. С. 139].
И в апреле (1989 г.) все пенсионеры были выведены из высших органов партии: 83 члена ЦК, 27 кандидатов в члены ЦК и 12 членов Центральной Ревизионной комиссии: «Из состава ЦК ушло немало умных, опытных и принципиальных, преданных истинной перестройке людей» [3.44. С. 259].