27 декабря парламент российской республики принял решение о прекращении деятельности союзного Съезда народных депутатов. (Чудны деяния во имя правового государства!)
30 декабря 1991 г. Министерством юстиции зарегистрирован Фонд Горбачева.
В политическом театре дали занавес.
Над Кремлем полоскалось какое-то трехполосое недоразумение.
Некий Г. Бурбулис уселся своей задницей в креслице, крутнулся в нем и воскликнул: «Все! Теперь над нами никого нет!»
И что-то в этот момент закончилось: то ли операция КГБ «Распад» — не то Operation CIA «The End of History».
Так — в завершении — мы находим ответ, что такое есть «перестройка», ее кульминация был для нас моментом истины: обнажились устремления и достигнутые эффекты тех, кто реально ее замыслил.
Вот так, перефразируя известное выражение можно сказать: целили в одного бюрократа, а убили всю страну. И, кстати указать, бюрократ-то уцелел. Как известно еще из Платона, должно происходить отождествление судьбы государства с судьбой правящего класса. Таковое было до Платона, при Платоне, после Платона. Но вот, впервые это правило было нарушено. Номенклатура просто виртуозно выскользнула из-под обломков империи и при этом еще смогла и недурно поживиться, как мародер. Что это ни за парадокс «революции сверху»? Как могло случиться, что универсальное правило нарушено? Что Платон устарел или вообще изначально был ни прав? — Нет, здесь случилось противоположное: правящий класс, который занимал места в аппарате, так умело разрушил политическую систему, что пострадал только сам каркас, а элементы бывшие в нем, уцелели. Журналисты и наши некоторые историки преимущественно описывают случившееся предельно просто: Союз растащили на 15 республик (математически одаренные еще могут прибавить к ним непризнанные территории и квазигосударственные образования), путая при этом причины и следствия, задачи с эффектами. При этом не учитывается, что баланс центробежных и центростремительных сил в каждой из республик был очень и очень разный. Но если бы кто-то из республик подумал «зацепиться» за Московский центр, то у него ничего бы не вышло — нельзя удержаться за то, чего не было. М. С. Горбачев со своей бандой похоронил к тому моменту ВСЕ! События на окраинах: стрельба инсургентов друг по другу и всех вместе против советских войск, провокации, подрыв дружественных отношений по отношению к соседу — скорее вещи, отвлекающие внимание от событий в центре. Да, они очень нужны, они по-своему совершенны, но все же второстепенны для перестройки. Ряд внешне благополучных государств живет в условиях близких к гражданской войне из-за своих сепаратистов (Австрия — Тироль, Испания — Страна Басков, Великобритания — Ирландия), но их страны от этого не разрушаются, потому, что в центре этим никто не занимается. Но такого рода соображения в расчет не принимаются. Даже сама терминология, связанная с «перестройкой», широко навязанная учеными авторитетами подразумевает только одно: отход союзных республик друг от друга, поэтапное «откалывание» от центра и т. п. Мы же рассматривая все через замысел, все видим по-другому. И считаем, что термин распад вообще вряд ли применим к произошедшему и речь может идти только о полной и необратимой децентрализации.
Лишь немногие понимают в чем дело и подталкивают мысли других в верном направлении: «Разве не представляет конструктивного интереса вопрос о том, следует ли рассматривать развал СССР, Чехословакии, Югославии как управляемый процесс или же как результат потери управления?» [36. С. 18].
Либо, понимая, что традиционные исторические подходы не дают ясности картины, задают верно сформулированные вопросы:«… Интерпретация распада СССР должна быть результатом серьезного научного анализа. От системного рассмотрения этой проблемы мы еще пока далеки» [3.136. С. 221].
Но это ученые серьезного уровня. И их трудно сопоставлять с общей массой.
Сама по себе гибель СССР была ничем иным, как уничтожением структур государства, что мы и разобрали. Но только если раньше гибель страны сопровождалась уничтожением большого процента ее жителей, то тут было несколько по-иному. К окончанию «перестройки» было не так уж и много (да простят мне подобный цинизм) собственно погибших. Впервые в мировой истории обрушилась структура, но люди при этом мало пострадали…
Организационная война сегодня. Есть она или нет? Вместо заключения
Мы потерпели страшное поражение, причем там, где совсем не ожидали. Противоречия обнаружены вдруг в самом неожиданном месте, на периферии внимания общественно-политических учений. Можно сказать, что мы подскользнулись на ровном месте… И что же?! Может быть мы бросились детально прорабатывать наши ошибки, дабы не допустить новых — нет! А раз так, то значит мы сами своими руками готовим плацдарм для нового разгрома системы следующего уровня.
И корень бед может лежать в том, что как были подхвачены навязанные извне понятия-лозунги, так они до сих пор и живут в голове у большинства: «Я не сторонник административно-командной системы в ее советском варианте, а тем более тоталитарной системы управления. Но глубоко убежден, что, прежде чем разрушать имевшуюся систему правления, нужно было хотя бы по частям, по блокам сформировать новую, смешанную систему управления, в которой бы органично сочетались рыночные и нерыночные (административные) регуляторы. Наши же архитекторы перестройки до основания разрушили существовавшую систему управления, но не создали хотя бы сколько-нибудь приемлемое подобие новой» [01. С. 76). И это академик-кибернетик! Воистину, если нет для кого-то термина «организационная война», то нет и самого факта ведения оной. И уж если кто и сделал выводы из «перестройки», то только не наши управленческие кадры, а те, кто пользовался своими же разработками по нанесению ущерба нам — американские оргпроектировщики. Ими «разработаны планы превращения Соединенных Штатов Америки в государство нового уровня. Так называемая инициатива Гора включает в себя решение проблемы профилактики “заболеваний” государства. Это болезни, которые связаны с процессами ее информатизации: организационный маразм, информационный склероз и финансовый тромбоз» [4.01. С. 419].
Те немногие, которые чуть ли с самого начала запуска механизма знали, чем именно кончатся нехолодные фокусы (термин… Е. Гайдара), ничего не знают и пожимают плечами: «Мы не увидели, что разрушение коммунистического аппарата было разрушением государства» — эго Мишель Камдессю, а кризис-менеджер Джефри Сакс удивляется и утверждает, что не знал советской экономики и поэтому его рекомендации оказались ошибочны по этой причине.
А наши ученые только скользят поверхностно и идеализируют, видя главное препятствие в субъективном факторе: «Важным является и организационный (“технологический”) момент: государственную систему должны строить (“проектировать”) специалисты (юристы, социологи, обществоведы, представители разных профессий), причем эти люди не должны занимать очень высокие правительственные должности, то есть они должны проектировать систему государственной власти не лично для себя» [4.02. С. 31].
Послеперестроечная практика также полна угроз в сфере организационной безопасности. То вице-президент РФ объявит о своем повышении, и это приводит к расстрелу Верховного Совета и разгону всей законодательной ветви власти — я считаю, что октябрь 1993 года из этой же серии. То В. Путин затевает административную реформу и премьер М. Фрадков устраивает настоящий кавардак, плодя столько министерств, столько федеральных служб и комитетов, что просто глаза разбегаются. Вообще нынешнюю Россию нельзя назвать государством в собственному смысле слова, она представляет лишь «неорганизованную территорию» (выражение Сталина по поводу Китая 30-х годов).
Вообще государство выглядит как что-то несерьезное еще с тех пор, как первый мэр Москвы Г. Попов выдвинул идейку о том, что неплохо-де было бы, если б чиновники брали взятки и потом что-то отстегивали в пользу государства… И это те люди, которые не могли простить аппаратчикам устройство своих детей в детсад. Все меняется с точностью до на оборот. При больном (с похмелья) президенте государством руководят телохранители, массажисты, теннисисты, юмористы и проч. и проч. Границы государства и частного размыты.
Международный коммунизм также потерпел страшный катаклизм мирового масштаба. Его структуры рассыпаны. Уничтожены или трансформировались компартии в странах Восточной Европы, ликвидированы компартии в западно-европейских странах. Да, появились новые компартии, но они проигрывают. И главное не то, что они карликовые, а неестественные, и массы чувствуют фальшь и не стремятся входить в них, хотя процент понимающих, что страну ведут к катастрофе очень и очень велик. Вряд ли они будут когда либо массовыми, если только не обретут те организационно-функциональные качества, что были у Ленина.
Семерка федеральных округов (ФО) со своими полномочными представителями президента может быть и задумана для укрепления вертикали власти, но имеем и обратную сторону: 89 субъектов было бы затруднительно заставить разбежаться по уделам и улусам в случае нового организационного погрома московского Центра, а семь ФО — относительно легче: достаточно им перетянуть на себя одеяло по вертикали: и из Центра, и с регионов. Если до В. Путина можно было еще с сомнением говорить о возможности расчленения России, то после исполнения его (?) задумки, об этом можно судить со стопроцентной уверенностью.
А что же Старая площадь? Первое время в Администрации президента Эрэфии работали «демократы»: волосато-бородатые, в джинсах и кроссовках, курящие и распивающие пиво, шокировавшие уборщиц мусором в коридорах и остатками «торжественных мероприятий» в кабинетах. Толку от них не было никакого и очень скоро «демократия» закончилась и все вернулось «на круги своя» — на работу были приняты те же люди, что и были, ибо как поется в песенке из жутко антибюрократического перестроечного фильма Эльдара Рязанова «Забытая мелодия для флейты»: «