го в неоклассические тона, но без той абстрактности, которая была свойственна соответствующим стилям Италии и Германии.
Ленин сверху и снизу. Фантазия на тему Дворца Советов и советской архитектуры неоклассики 1930-х годов
Фантазия на тему архитектуры шлюзов Канала имени Москвы, построенных в стиле ар-деко и богато украшенных советской символикой. 2001
Мастерская архитектора. Фантазия на тему советской архитектуры 1940–1950-х годов. Рисунок показывает взаимоотношения между архитектурой московских высоток и окружающей их средой, а также указывает на прообраз всех сталинских высоток – проект Дворца Советов и макет головы вождя в разрезе как части, венчающей Дворец, которая могла вместить конференц-зал. В небе парят горизонтальные небоскребы, напоминающие проекты Лисицкого и символизирующие то, что контрастные идеи конструктивистов всегда продолжали занимать умы архитекторов. 2015
Новый советский архитектурный стиль вызревал мучительно, со скачками в стороны. Поначалу он показывал множество рудиментарных форм конструктивизма (этот вариант называют постконструктивизмом), но потом динамизм и угловые композиции начали сменяться все более и более регулярными, симметричными системами объемов и фасадов. Близкому к итальянской неоклассике стилю революционной красной дорики, который предлагал безвременно ушедший в 1936 году Иван Фомин, был предпочтен или эклектически скомпонованный язык неоклассических форм с элементами ар-деко, или метод возрождения и приспособления к новым масштабам и функциям зданий неоренессансных композиций, который предлагал Иван Жолтовский, ни разу не свернувший на модернистский путь. Собственно, его фасад дома на Моховой улице в Москве, объединивший большеформатное остекление офисного здания и мощный коринфский суперордер Лоджии-дель-Капитано Палладио, и стал окончательным манифестом нового стиля, а одновременно и приговором советскому авангарду.
Многоквартирные жилые дома стали напоминать раздутые до предела флорентинские палаццо, а дома отдыха и научные институты «рядились» в фасады вилл Палладио. С помощью итальянского багажа XV–XVI веков, который советские архитекторы изучали и по книгам, и во время ознакомительных поездок в Италию, удалось создать насыщенную деталями и разнообразную альтернативу тоталитарной неоклассике Италии и Германии.
Вид на Trinity Church – неоготическое здание церкви окружено характерными для Нью-Йорка небоскребами в стиле ар-деко. 2009
Были ли стили тоталитарных государств всеобщими? И да, и нет. В Италии, как мы видели, неоклассика почти на равных (но все же с явным превосходством) соседствовала с функционализмом или рационализмом. В Германии и СССР предыдущие модернистские «стили» были отменены и запрещены, возможность творить оставалась только для тех архитекторов, которые вставали на тоталитарные стилевые позиции, включались в общий хор. И в Германии, и в СССР тоталитарные неоклассические стили господствовали в архитектуре полностью. Только в интерьерах, особенно частных, но и министерских тоже, мы замечаем, что неоклассический стиль способен создать парадный зал, но не всегда способен создать гостиную, уютный ресторан, диван, лампу, стол, стул, как не способен создать дизайн корабля или машины. Эти вещи и интерьеры создавали часто при помощи элементов стиля ар-деко, что на первый взгляд выглядит парадоксально. Но если задуматься, то делается очевидным, что в области частной жизни и вообще в приспособленных для повседневного пребывания человека интерьерах пафос неоклассики оказывается неуместен и слишком далек от масштаба человека. Сравнительно простые и соразмерные человеку детали ар-деко дают для подобных задач более подходящую палитру возможностей, хотя в СССР в послевоенные годы и предпринимались попытки стилизации предметов быта и обстановки в каком-нибудь историческом стиле, например в традициях ампира.
Фашистские режимы Германии и Италии были разгромлены и исчезли после окончания Второй мировой войны. Вместе с ними ушли и неоклассические стили этих стран, которые с тех пор прямо ассоциируются с сопутствовавшими им политическими режимами.
В СССР после победы в войне неоклассический стиль продолжил свое развитие как в сторону продолжения традиций итальянского неоренессанса (это была архитектура школы Жолтовского), так и в сторону слияния элементов неоклассики, ар-деко и даже неорусского стиля (архитектура Алексея Щусева, высотные дома Льва Руднева, Владимира Гельфрейха и Михаила Минкуса, Леонида Полякова). В семи высотных зданиях Москвы также явно сказалось влияние архитектуры небоскребов Нью-Йорка и Чикаго, выполненной в стиле ар-деко с элементами классической ордерной системы.
Неоклассический стиль из Советского Союза экспортировался во многие ставшие после войны «социалистическими» страны Восточной Европы (ГДР, Польша, Румыния и другие), а также в Монголию и Китайскую Народную республику. Эта архитектура стран «реального социализма» даже стала своеобразным знаком: с ее помощью можно было отличить ГДР от ФРГ, Северный Вьетнам от Южного и Северную Корею от Южной.
Мы можем утверждать, что тоталитарные стили (за исключением, повторимся, сферы быта и частной жизни, и то не всегда) не только претендуют на всеобщность, но часто действительно являются всеобщими: в том же СССР в эпоху Сталина и правление колхоза, и склад снарядов, и бензозаправка, и конечная остановка трамвая – все было выполнено в одном стиле. Этот стиль диктуется сверху, он снабжается теоретическими разработками, строго под него, что очень важно, выстраивается строительное производство, и, как следствие, качество реализации такой архитектуры вплоть до детали оказывается достаточно высоким.
Неоклассический стиль в СССР прервался практически одновременно со смертью Сталина в 1953 году. Еще два с половиной года, словно по инерции, достраивались дворцы и высотки сталинской эпохи, но постановлением правительства «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» от 4 ноября 1955 года любым удорожающим строительство украшениям архитектуры в СССР был положен конец.
Этому событию предшествовали и сопутствовали многие изменения на карте архитектурного мира. После разгрома фашистских держав и окончательного развенчания в феврале 1956 года культа личности Сталина неоклассическая или просто украшенная «излишествами» архитектура стала восприниматься малоценным в художественном отношении придатком породивших ее политических режимов. Это, конечно же, глубоко несправедливо. На наш взгляд, неверно оценивать художественные достижения в зависимости от того, насколько гуманной и демократичной была политическая система, во времена которой эти произведения создавались. Шедевры античного Рима, тот же Колизей, воспринимаются нами сегодня независимо от деяний, для которых они были построены. Да и архитектура Средневековья вряд ли оценивается нами в связи с историей инквизиции. Но преступления тоталитарных режимов перед собственным и другими народами были слишком велики, а судьбы пострадавших от этих режимов людей столь трагичны, что возможности в данном случае дистанцироваться от политики в оценке искусства просто не было. Во всех странах, где произведения неоклассики еще до войны воспринимались как возможный ответ на задачу создания крупного общественного здания (как, например, при строительстве Национальной галереи искусств в Вашингтоне, построенной в 1941 году по проекту убежденного неоклассика и крупного специалиста в области музейных зданий Джона Рассела Поупа), после войны пришло понимание, что взгляд на архитектуру нового, свободного мира должен быть кардинально изменен.
Изгнанные из своих стран или лишенные в них работы во времена диктатур величайшие архитекторы и теоретики авангарда – Мендельсон, Мис ван дер Роэ, Гропиус, Шарун, Мельников – не оставляли мечты о новых формах, о новом высказывании, об архитектуре, которая на месте отвергнутого неоклассического диктата должна была стать архитектурой свободы. Мир был открыт интернациональному архитектурному модернизму, прямому наследнику идей Авангарда.
Декор как часть архитектуры, в том числе и как часть стройной системы неоклассицизма (хотя до начала эпохи Авангарда украшение архитектуры было принадлежностью любого стиля и любой национальной архитектурной традиции) оказался вновь исключен из словарного запаса архитектора, поскольку какие-то его формы ассоциировались с архитектурой преступных режимов. У архитектурной и строительной культуры была отнята возможность украшать, разнообразить, мельчить и тем самым приближать к масштабу человека поверхности фасадов зданий, давать этим поверхностям сложный рельеф, который так нужен для оседающей на них пыли времени, патины и благородного старения.
Глава 8Победа модернизма после второй мировой войны. Короткий период постмодернизма. Новая победа модернизма
После окончания страшной Второй мировой войны мир начал обустраиваться по-новому. В европейской и североамериканской частях этого мира демократическое устройство государств сочеталось с возвращением к искусству и архитектуре модернизма, чаще – к радикальным версиям модернизма, которые, являясь прямой противоположностью архитектуре неоклассики тоталитарных режимов, на взгляд современников наилучшим образом ассоциировались с демократическими политическими тенденциями. Модернизм представлялся стилем (а можно говорить о модернизме как о зарождавшемся интернациональном стиле) развития и надежды, стилем, связанным с прогрессом и социальными ценностями.
Неоклассика оказалась, как было уже сказано, скомпрометирована прямыми ассоциациями и связями с тоталитарными режимами. Неоклассическая архитектура еще продолжала развиваться в начале пятидесятых годов в СССР и странах «социалистического лагеря». Это обстоятельство стало еще одним аргументом против неоклассики, да и декора, украшения зданий в целом. Смотря на сталинский СССР и близкие к нему социалистические страны, любой наблюдатель мог убедиться в том, что диктатура (пусть социалистическая) поддерживает колонны, пилоны, карнизы, пышное убранство фасадов. Можно было удостовериться в этом и на примере Испании, где после войны авторитарный режим Франко продолжал строить в стиле абстрактной неоклассики.