Наверное, его левый башмак
дороже всего моего наряда.
Он больше не хочет со мной
говорить.
Думается, он хорошо знает,
что мы взаправду едем вниз
и что через тысячу лет после смерти
не будет никакой одежды.
Он думает, пока мы в молчании движемся
вниз и выходим на первом
этаже,
что нам
не по пути.
Токио
4 июня 1976 года
Молодая японка играет на рояле в дорогом и очень модном баре
Все сверкает, как черный нефрит:
Рояль (воображаемый
Длинные волосы (жесткие
Явное равнодушие (к музыке,
которую она играет.
Мысли, отлетев на миллион миль
от пальцев, сверкают
как черный
нефрит
Токио
4 июня 1976 года
Утлый челнок на археологическом пути
Сегодня в Токио около 10 вечера теплая
гроза с молнией, громом, ливнем и кучей
зонтиков
Сейчас это мелочь,
но может оказаться очень важно
через миллион лет, когда археологи
будут просеивать наши обломки, пытаясь понять,
кто мы.
Токио
5 июня 1976 года
Американский бар в Токио
Я в баре, набитом
молодыми консервативными
американскими снобами,
они пьют и пристают
к японкам,
которым нравится спать с этими
подобиями мужчин.
Здесь очень трудно найти
поэзию,
что видно по этим стихам.
Токио
5 июня 1976 года
Оргическое эго дождливой ночью в Токио, когда не с кем заняться любовью
Полночи
прошло, и юность
уходит, одна
я в постели
Мои книги переведены
на
норвежский, французский, датский, румынский,
испанский, японский, голландский, шведский,
итальянский, немецкий, финский, иврит.
и напечатаны в Англии
однако
этой ночью в Токио я буду спать один
дождь
Токио
5 июня 1976 года
Червяки
Протяженность одиночества
делает четвертое измерение
похожим на трех голодных ворон
что с жадностью смотрят на червяка.
Токио
6 июня 1976 года
Что делать вечером в Токийском отеле, когда скучно
1. Поужинать в одиночестве.
Это всегда интересно.
2. Побродить бесцельно по отелю.
Отель огромный, и в нем всегда найдется,
где побродить бесцельно.
3. Подняться и спуститься на лифте просто
так.
Люди едут вверх и заходят в свои номера.
Я остаюсь.
Другие едут вниз и выходят на улицу.
Я остаюсь.
4. Я всерьез задумываюсь над телефоном-автоматом,
звоню к себе в номер 3003 и очень долго
слушаю гудки. Затем размышляю, где я и
когда вернусь. Может, стоит попросить дежурного
передать мне, чтобы, когда я вернусь,
позвонил себе?
Токио
6 июня 1976 года
Путешествие по фривею из Токио в Осаку
Я смотрю в окно машины
на скорости 100 километров в час
(62 мили)
и вижу велосипедиста, который
очень осторожно крутит педали
по узкой дорожке между
рисовыми полями.
Через пару секунд он исчезает
У меня теперь только память.
Он превратился в
100 километро-часовый
чернильный отпечаток памяти.
Хамаматси
6 июня 1976 года
После спектакля театра «Черный Шатер» на берегу реки Ниагара
Актрисы без грима,
без костюмов и без ролей
оборачиваются простыми смертными.
Я смотрю, как они быстро едят в маленькой гостинице.
У них нет иллюзий, они почти обыкновенны,
как святые
прекрасные в новом
воплощении
Джифу
6 июня 1976 года
Фрагмент №1
Говорить – это говорить
когда ты (дальше неразборчиво
на пьяном клочке бумаги)
говори еще
Токио
Вроде бы в начале
июня
Лазарь из поезда-пули
Тагаве Тадасу
В поезде-пуле на пути из Нагойи ты слушала бредовые
разглагольствования пьяного американского писателя,
я же обвинял тебя во всем, что не так
в этом мире, включая жуткую нелепость,
произошедшую в Гифу ночью, пока
ты спала.
Конечно, ты ни в чем не виновата, ты всего лишь
мой добрый друг. Вдруг я объявил, что ты должна считать
меня мертвым, что с этой минуты я для тебя умер.
Я взял твою руку и коснулся ею моей руки.
Я сказал тебе, что мое тело для тебя холодное -
я мертв.
Ты молча кивнула головой, глаза наполнились
печалью. Я даже запретил тебе перечитывать
мою книгу, потому что знал, как сильно
она тебе нравится, и ты опять кивнула головой,
ничего не сказав. Печаль в твоих глазах
говорила лучше.
Поезд-пуля все так же ехал в Токио со скоростью 120
миль в час, а я разглагольствовал, бредил и кричал
на тебя.
Ты не сказала ни слова.
Твоя печаль заполняла поезд-пулю
двумя сотнями пассажиров.
Все они читали газеты,
в которых не было ни слова,
лишь сухие слезы мертвых.
Когда поезд прибыл на Токийский вокзал,
моя злость медленно развернулась и направилась
на всех парах к заслуженному забвению.
Я взял твою руку и опять коснулся ею моей руки.
- Я для тебя жив, - сказал я. – Тепло вернулось
в мое тело.
Ты опять молча кивнула,
так и не сказав ни слова.
Две сотни лишних пассажиров
остались в поезде,
хотя это была конечная станция.
Они будут вечно кататься
взад и вперед, пока не станут пылью.
Мы вышли в раннее Токийское утро
опять друзьями.
Так спасибо же тебе, прекрасный человек
Тагава Тадасу, за то, что разделила
и поняла мою смерть
и возвращение из мертвых
в поезде-пуле между Нагойей
и Токио утром 8 июня 1976 года.
Позже вечером я позвонил тебе
по телефону. Твоими первыми
словами было: - Все хорошо?
- Да, все хорошо.
Токио
9 июня 1976 года
Друг в больнице
Я только что навещал в больнице Казуко.
У нее усталый вид. Шесть дней назад
ей сделали операцию.
Она ела обед, медленно, мучительно.
Больно было смотреть, как она ест. Она очень
устала. Лучше бы я съел за нее
этот обед, а она получила бы
калории.
Токио
9 июня 1976 года
Вечный джет-лаг
Перед полетом в Японию
я боялся джет-лага.
«Мой» самолет улетал из
Сан-Франциско в час дня
в среду
и через 10 часов 45 минут
приземлялся в Токио в 4 часа
следующего дня,
в четверг.
Я боялся, забыв,
что из-за сильной
бессонницы у меня
вечный джет-лаг.
Токио
9 июня 1976 года
Американец тащит по Токио сломанные ходики
Сиине Такако
Люди таращатся на меня –
Их миллионы.
Зачем этот странный американец
бродит вечером по улицам
со сломанными ходиками
в руках?
Он настоящий или мерещится?
Совсем неважно, отчего сломались ходики.
Часы ломаются.
Все ломается.
Люди таращатся на меня и на сломанные ходики
которые я несу, как сны
в своих руках.