— Может, ты и прав… Ладно, оставим сантименты. Ты в курсе, что стандартные оборотни нестабильны?
— То есть?
— То есть спустя некоторое время — обычно не очень большое — они начинают возвращаться к прежнему виду.
— Понятия не имел. Я не занимался этой проблемой, Урумма, мне хватало других.
— Понятно. И про отсутствие сексуальности у оборотней ты тоже не имел понятия?
— Об этом слышал краем уха. Оно и понятно, зачем разведчику-одиночке такие проблемы?
— Так вот. Мне удалось всё это изменить. Вы сможете оставаться в человеческом облике неограниченно долго. Более того…
Урумма замолкла.
— Что «более того»?
— Вы сможете иметь детей. То есть Ярара от тебя. Ты понял?
— Не понял… Каких детей?
— Человеческих детей, Ухурр.
— Ещё мохначе… В придачу к компьютерному вирусу на корабле сумасшедший доктор…
— Я в здравом уме, Ухурр, и ты в этом уверен. Слушай внимательно и не перебивай. Я долго думала… Если мы не вернёмся на Харару — а это скорее всего так и будет — то вам придётся жить среди людей много лет. Возможно, полжизни. Возможно, большую её часть. Возможно даже, всю оставшуюся вам жизнь. Вас будет только двое, пойми…
— Урумма, ты понимаешь, что несёшь? Нам с Ярарой не нужны человеческие дети. Мы оррки, Урумма!
— Теперь уже не совсем, Ухурр — доктор смотрела твёрдо — Посмотри на экран, убедись.
— Всё равно… Человеческие дети!
— А как ты думал? Орркам тут не место. Где бы они жили, ваши дети, будучи оррками? Прятаться в джунглях, ожидая, когда их изловят и посадят в клетку вивария?
— Тогда уж лучше никаких…
— Ты мужчина, ты не понимаешь. А вот Ярара поняла бы. Я надеюсь, она вспомнит меня когда-нибудь добрым словом.
Она вновь замолкла, опустив голову и хвост, и даже уши обвисли. Инженер хотел пошутить, чтобы как-то развлечь её, но ни одной шутки не пришло ему в голову. Неожиданно Ухурр сгрёб Урумму — он и в обличье аборигена был выше — и лизнул в нос. Оррка тут же расплакалась, как будто прорвало плотину.
— Ну не надо, Урумма, ну что ты… Ну хочешь, поставь мне укол в попу? Большой укол…
Слёзы ещё не высохли, но смех уже пробивался сквозь них.
— Хорошо, что Ярара идёт с тобой, правда. По крайней мере, с тобой не скиснешь.
Планета поворачивалась, плыла под ними. Чужая планета, к облику которой они уже начали привыкать.
Ярара сидела нагишом, подтянув длинные ноги и уперевшись в колени подбородком. Ухурр тоже не спешил напялить на себя это изощрённое орудие пытки — человеческий костюм-тройку.
— Я виделась с дядей. Посидела с ним в рубке.
— И как он?
— Пока держится. После того, как мы с тобой уйдём на планету, он намерен снять проклятье с Вахуу и разделить с ним вахты.
— Мир перевернулся. Наш титановый капитан нарушил параграф инструкции, гласящий: «Отстранённый капитаном или командором экспедиции от выполнения своих служебных обязанностей член экипажа может быть допущен к выполнению оных только после повторной аттестации аттестационной комиссией»
— Надо же, наизусть запомнил.
— А ты нет?
— Почему, помню… Не о том мы с тобой говорим, Ухурр. Сегодня наша последняя ночь на корабле.
— Ну-ну, не так мрачно. Мы вернёмся…
— Ухурр, ты меня любишь?
Густо-синие глаза с круглыми зрачками смотрели в упор.
— Да — не колеблясь, ответил инженер — Да. Повторить ещё раз?
— Когда любят, доверяют безоглядно. А ты мне врёшь.
— В смысле?
— Расскажи мне про вирус, Ухурр.
Инженер закашлялся.
— Ну, капитан…
— Ну вот видишь. Только дядя тут ни при чём, Ухурр. Я же не дура, я какой-никакой бортинженер. Не так уж трудно было сложить два и два. Расчленённая компьютерная сеть корабля, ещё пара-тройка интересных явлений… В общем, я припёрла дядюшку к стенке.
Вместо ответа Ухурр судорожно привлёк девушку к себе. Она не сопротивлялась.
— Скажи, ты знал?
— Да. Да, я знал.
— И только поэтому…
— Ну вот. А говоришь, не дура. Нет, Ярара. Не только поэтому. И не столько. И даже совсем. Если бы не ты, я ни за что не согласился бы. Я очень уважаю Урумму, но с ней бы я не пошёл.
— Почему?
— Всё просто, Ярара. Чтобы выжить в чужом, равнодушно-враждебном мире, надо немало, но одно непременно — чтобы в этом мире был кто-то, кого ты любишь. Любишь больше жизни. И кто любит тебя. А иначе все усилия окажутся тщетны.
Девушка обернула к нему голову, и глаза их оказались совсем рядом. Ухурр уже совсем было собрался лизнуть её в нос, но Ярара вдруг обвила его руками за шею и присосалась губами к губам — конструкция человечьего рта вполне позволяла проделать такой фокус.
— И ты ещё меня обозвала извращенцем.
— Это же поцелуй, котик. Ты же видел видеозаписи, люди друг другу носы не лижут. Хочешь попробовать? Очень необычно.
Она снова присосалась к его губам, мягко, обволакивающе, и Ухурр вдруг с изумлением обнаружил, что отвечает. Похоже, докторша и правду была мастером своего дела — тело оборотня само знало, что делать… Наведённые рефлексы, понятно…
— … А-ах… Ещё!
Ярара обхватила инженера ногами и руками, её пальцы гладили Ухурра, жадно, но нежно, чувствительными подушечками пальцев. А когтей на человеческих пальцах нет.
— Ммм… Ещё!
Они находились в тесной каюте, но стены, пол и потолок были подключены к обзорным экранам, и оттого казалось, что они плывут среди звёзд, над чужой чёрной планетой — корабль снова шёл над ночной стороной Земли.
— А-а-а… Ещё!
Ухурр старался вовсю, лаская гибкое извивающееся тело. Последнее усилие…
— О-ох… Любимый мой…
Они отдыхали, прижавшись друг к другу. Двое во Вселенной. Чужая, чёрная планета поворачивалась под ними. Чужая пока планета, которой суждено было стать их домом.
Борис поливал огород, тщательно стараясь не обойти ни одно растение. Не то чтобы он рвался к лаврам Мичурина, просто не хотелось огорчать тётю Катю. К огороду тётушка относилась весьма серьёзно, и стоило раз-другой схалтурить, она неминуемо отстранила бы племянника от столь ответственной работы. И сама начала бы таскать тяжеленные лейки, а потом маяться поясницей. Нет уж!
Он уже дошёл до конца грядок, как вдруг в тени, у забора, увидел громадное яйцо. Натуральное птичье яйцо, с бело-розовой скорлупой, отливающей матовым блеском. Вот только размер яйца был громаден — в аршин, не меньше.
Студент некоторое время стоял, обалдело раскрыв рот. Затем, бросив лейки, осторожно подошёл ближе. Яйцо лежало тихо, не шелохнувшись.
Борис подошёл вплотную, приложил ухо к скорлупе, и услышал негромкое: тук, тук, тук… Там, внутри, билось живое сердце.
Борис тихонько постучал в скорлупу, и биение чужого сердца ускорилось, стало громче. Ещё, ещё! Скорлупа гигантского яйца вдруг треснула, и из него, как сказочная дюймовочка из цветка, поднялась девушка. Нет, не просто девушка — воплощение абсолютной красоты. У бедного студента перехватило дыхание, а лазурные глаза уже смотрели прямо ему в душу.
«Так как насчёт ужина, Борис? Не передумал?»
Студент проснулся разом, будто на голову ему вылили ковш холодной воды. Где-то победно орал петух, ему ответили другие. Тьфу ты, пропасть, поразвели курей…
Они стояли напротив. Четыре оррка и два оборотня-трансмутанта, в обличье людей. Даже капитан сегодня покинул рубку управления, чтобы проводить уходящих на планету не с экрана, а лично. Ультра-вариант контакта вообще применяется редко. И никогда ещё его не применяли как средство индивидуального спасения членов экипажа.
Створки шлюза были раздвинуты, и люк капсулы открыт. Ярара и Ухурр стояли, одетые в смешные одеяния аборигенов. Хррот смотрел на свою племянницу, неузнаваемо изменённую колдовским искусством трансмутации, этим выдающимся достижением харарской биологии и медицины. Не совсем неузнаваемо, впрочем — сквозь черты человеческой девушки неуловимо проступала прежняя Ярара, в жестах, взгляде, наклоне головы… Вот только человеческие уши всегда неподвижны, и хвоста нет, и оттого определить истинные чувства человека очень трудно…
— … Ну, в добрый путь…
Сердце Хррота сжалось. Всё. Вот сейчас… Нет, конечно, до отправления он ещё не раз сможет поговорить с любимой племяшкой, и даже увидеть на экране. Вот только прикоснуться уже не сможет никогда…
— Погоди, командор. Ещё одно.
Ухурр был сейчас необычайно серьёзен.
— Очень хорошо, что все вы в сборе. Хррот, ты здесь единственный родственник Ярары. Родной дядя, почти отец. Так вот. При свидетелях я говорю — я люблю Ярару и прошу её быть моей женой. А от тебя прошу благословения, вместо её родителей.
Капитан сморщил нос в улыбке.
— Скажи, Ярара, разве у меня есть выбор?
— Нет, дядя — девушка улыбалась этой странной человеческой улыбкой, одними губами — Потому что я хочу быть его женой. Хоть какой. Хоть такой.
— В таком случае, вот вам моё благословение — Хррот сморщил нос до упора — Как я мог бы тебе отказать? И постарайтесь быть счастливы, дети.
— Брысь, зверь!
Борис отмахнулся от кошки, вспрыгнувшей к нему на постель, но Мурёна не унималась — мяукала, драла коготками одеяло. Совсем распустилась животина…
Студент чихнул и окончательно проснулся. За задёрнутыми ситцевыми занавесками серело раннее утро. Уже не ночь, ещё не рассвет.
Убедившись, что молодой человек не спит, Мурёна с мявом спрыгнула с постели, побежала к двери, задрав хвост. Странно… Что там такое?
Между тем организм дал знать о себе и своих утренних потребностях. Натянув штаны и чуть приплясывая от утренней свежести, Борис выскочил в огород и устремился к деревянной будочке, скромно притулившейся в дальнем углу огорода.
И замер.
…Она шла, как и положено чудному виденью — не шла, скользила над землёй, словно сотканная из утреннего бело-розового тумана. На дивной лебединой шее царственно сидела головка, украшенная золотым каскадом волнистых волос. Огромные, густо-синие глаза смотрели прямо в душу.