Закончив его дела, мы решили всё же, несмотря на слова епископа, заглянуть в магистрат и поговорить с его главой, чтобы выяснить, готов он будет нам помогать или нет.
Оказалось «или нет». В небольшом тёмном кабинете, где явно жмотились поставить вторую свечу, нас заверили во всемерном уважении, но также о том, что денег на это мероприятие просто нет, как нет и людей. Все заняты и причём очень.
— Сын мой, — мягко поинтересовался отец Иаков, — а в течение этих тридцати дней вы посетите нас? Вам есть в чём покаяться?
Лживая улыбка с лица главы города стала сползать, он нахмурился.
— Это угроза, монах? — поинтересовался он.
— Конечно нет сын мой, — спокойно ответил францисканец, — я просто хотел лично поговорить с таким хорошим человеком, как вы, если вы придёте на исповедь.
Причём всё это произносилось мягким, успокаивающим тоном и даже я был уверен, что отец Иаков правда хочет просто поговорить. Так что глава города решил так же, как и я, что это не издёвка.
— Я ещё не вспомнил отец Иаков, где и когда я успел нагрешить, — увильнул он от ответа.
— Времени у всех жителей города для этого будет предостаточно, — улыбнулся ему с добротой в глазах священник, — мы… никуда не торопимся.
Зубы у главы магистрата скрипнули и он даже не поднялся с места, чтобы нас проводить.
— Начинаю хотеть стать похожим на вас, отец Иаков, — задумчиво сообщил я ему, когда мы вышли на улицу, — вы не сказали ни одного грубого слова, а этот человек словно в помоях искупался. Я, между прочим, также себя чувствовал, когда понял, что вы не так просты, каким кажетесь на первый взгляд.
— Если есть такое желание сын мой, — ласково улыбнулся он мне, — возьми лучше от меня бедность, послушание и целомудрие. Остальным в себе, я не горжусь и сам.
Глава 24
На дворе была уже темень, так что нам понадобился фонарь со свечой внутри, чтобы идти обратно. Город затихал, но из разных таверн и борделей, которые были тут обширно представлены, лился свет, звучали громкие голоса и женский смех.
Когда мы проходили мимо одного из таких заведений, к нам метнулась тень, едва не напоровшаяся на меч Бернарда. Тусклый свет фонаря высветил во тьме женское лицо.
— Отец! — весьма побитая жизнью женщина упала на колени, — исповедайте и причастите моего сына, молю вас! Я не хочу, чтобы он умер без священника рядом.
Брат Иаков тут же согласился.
— Идите, — он повернулся к нам, — я вас догоню.
— Оставить вас ночью одного в таком месте? — я покачал головой, — идём вместе.
Женщина нас повела вглубь каменных кварталов, где с каждым шагом тьма всё больше сгущалась за нами.
— Почему ты не обратилась к своему священнику? — поинтересовался я.
— На дворе ночь синьор, — поклонилась она мне, не сбавляя шага, — никто не согласится.
— К умирающему? — удивился брат Иаков.
Она лишь кивнула и вскоре показала на дом, в котором все окна были темны. Хорошо, что мы купили фонарь, так что ещё хоть что-то освещали. Дом был на большое количество людей, виднелись просто завешанные тканями проходы в другие комнатки, из множества которых состоял этот дом и в одной из них, затхлой и вонючей, свет от нашего фонаря осветил простую лавку, на которой лежал ребёнок лет десяти с сильно вздувшимся животом.
— Он когда последний раз ел? — поинтересовался священник у женщины, опередив мой вопрос.
— Я не помню отец, — та пожала плечами, — я болела, так что не могла работать.
Монах подошёл к лавке, опустился перед тяжело дышащим мальчиком на колени и стал с ним разговаривать, тот едва шевеля губами, отвечать.
— Иди спроси у соседей похлёбку, мы заплатим за неё, — приказал он женщине, — нужна именно похлёбка, не хлеб и не каша.
— У вас есть деньги брат? — удивился я.
— У нас есть, — поправил меня он.
— Король пока не дал ни гросса, — напомнил я ему.
— Брат Иньиго, — взгляд терпеливых и добрых глаз пристально посмотрел на меня, — мы действительно будем решать вопрос финансирования, стоя у постели умирающего?
— Алонсо, дай ей самую маленькую монету, что у нас есть, — вздохнул я и парень с большим неудовольствием выдал ей что-то из байокко.
Сжав в кулаке мелочь, она бросилась по комнатам и вскоре принесла миску, в которой что-то и правда плавало.
Отец Иаков взял, попробовал сам и только потом попросив ложку, влил в рот ребёнка немного похлёбки. Затем убрал посуду и взяв мальчика за руку, стал молиться.
— Э, нет! — увидев, как женщина попыталась доесть остальное, я приказал Бернарду забрать у неё еду, — ты заработаешь себе сама. Эта еда только для своего сына.
— Я вас привела, чтобы вы его причастили перед смертью, — мгновенно она превратилась в злобную фурию, когда у неё отняли еду, — а не кормили!
Взгляды Алонсо и Бернарда стали злыми.
— Сеньор Иньиго, она могла специально не кормить ребёнка, чтобы от него избавиться, — высказал управляющий мои собственные мысли.
— Слышишь ведьма, — мне хоть и было плевать на неё, её ребёнка и всё что мне хотелось, так это быстрее попасть в тёплую кровать, но отец Иаков точно не оставит эту ситуацию как есть, а поэтому нужно было вмешаться в неё и мне, — мы в городе два месяца, если по истечении их я узнаю, что ребёнок умер, ты отправишься на виселицу за убийство. Я понятно изъясняюсь?
— Будь прокляты вы и тот час, когда я решила позвать вас в свой дом, — с ненавистью плюнула она в меня.
— Может его в монастырь отдать? — спросил я у отца Иакова, — в женский же девочек отдают, если их родители не могут их содержать.
— Я поговорю с настоятелем, — согласился со мной он, затем повернулся к его матери и мирным тоном сказал, — ты слышала моего брата дочь моя. Если мальчика примут в монастырь, я заберу его, если нет, то ты должна работать, чтобы он жил.
— Пошли прочь! — она плюнула и в него, — не хочу вас больше видеть!
— Идите, будите добрых христиан отец Иаков, у вас это лучше получится, чем у нас, — вздохнул я, поняв, что если мы сейчас уйдём, с ребёнком может точно случиться несчастье и бегать потом по городу в поисках этой женщины мне совсем не улыбалось.
Он видимо думал ровно так же, как и я, так что пошёл по комнатам и вскоре пришёл с двумя мужчинами, которые осторожно посмотрели на нас, а особенно на вооружённых мечами Алонсо и Бернарда.
— Берите лавку и на ней несите его, — распорядился брат Иаков.
— Задаток хотя бы дайте, — проворчал один из них, — тащить человека в ночь, такое себе занятие, хоть и помощь вам отец.
Брат Иаков повернулся ко мне. Я возмущённо посмотрел на него в ответ. Он попросил.
— Прошу тебя брат Иньиго, ради милосердия.
— Этот священник нас разорит, — вздохнул я, махая Алонсо и тот стал торговаться с мужчинами, за какую сумму точно, те донесут парня до монастыря.
Спустя пять минут все стороны остались довольны, ну кроме матери ребёнка и заплатив им небольшой аванс, мы направились наконец в обратный путь. Купленную ранее еду я из принципа сказал забрать тоже. К этой женщине, явно пытавшейся уморить ребёнка голодом, жалости не было не только у меня.
Только к середине ночи мы прибыли в монастырь, ещё около часа пытаясь добиться, чтобы нам открыли ворота. Бернард уже было попытался выбить калитку, но на счастье появился сонный привратник, который нам её открыл.
— Перенесём его пока к нам, — решил брат Иаков.
— Нет! Только в свою келью брат, — при свете нормальных свечей я обнаружил на теле парня то, что едва не вывернуло мой давнишний обед. Тысячи паразитов ползали по больному, съедая его заживо, — и вообще лучше его сначала замочить в горячей воде.
Монах, увидев то, что увидел и я, неожиданно согласился и мы только под утро закончились разбираться с парнем, имени которого даже не знали.
— Ужинать уже поздно, ложимся спать, — решил я и все согласившись со мной, разошлись по своим местам.
Утром, проснувшись, я сразу потребовал еды и вставший раньше всех Алонсо радостно сказал, что всё готово. К столу подтянулся зевающий во всю ширину своего немалого рта Бернард, так что мы стали завтракать яичницей с сыром и вяленой рыбой.
— Цены в городе начали расти, — заметил Алонсо, — немного, но боюсь за месяц они вырастут ещё больше. Людей становится всё больше, а завоз продуктов не увеличивается.
— Надеюсь Его высочеству об этом тоже доложат, — вздохнул я, благодаря Алонсо за завтрак, — возможно он станет более сговорчив.
После завтрака я засел с управляющим за список, а вскоре к нам в келью зашёл и брат Иаков, который был не весел.
— Настоятель сказал, — ответил он, когда я поинтересовался причиной его грусти, — у них нет свободных мест. Если я хочу, чтобы парня приняли, то тогда должен лично показать, кого нужно выгнать на улицу из наших братьев.
— Поручите это мне брат, — спокойно ответил я, — я блестяще справлюсь с этой задачей.
— Я ни минуты в этом не сомневался брат Иньиго, — он покачал головой, — так что хочу тебя попросить о другом…
— Нет, — я сразу сообразил, о чём именно он хочет попросить.
— Ты даже не выслушал меня, — удивился он.
— Это и не нужно, зная вас вы либо попросите позаботиться о парне, либо взять к себе на содержание. Так что я здорово нам всем упрощу время и сразу отвечу отрицательно, на все ваши предложения.
— Но как же милосердие брат Иньиго? Которые вы хотите в себе развить? — спросил он.
— Я не вы, не знаю пока к счастью или горести это, — покачал я головой, — так что если не хотите, чтобы я его продал нехристям в рабство, лучше не переходите границы моего терпения.
— Могу я взять еды с вашего стола? — спросил он.
— Конечно отец, брали с учётом вас и парня, — засуетился Алонсо.
Отец Иаков взял кувшин с молоком, сыр, колбасу, поблагодарил нас и пошёл к себе. До обеда мы не виделись с ним, и за это время я успел набросать список всего нужного, отправив его с Алонсо архиепископу Неаполя. Теперь осталось ждать только его ответ, ну или короля.