Ее голубые глаза были грустными. Я задавался вопросом, не достаточно ли она взрослая, чтобы зажимать подмышкой плюшевую игрушку, но у меня не было ни времени, ни желания говорить это вслух. Стюардесса везла огромный чемодан, который успел повидать лучшие времена, а у Лилии за спиной был рюкзак. Он был почти с нее ростом, и я боялся, что он перевесит, и она упадет назад.
На ней были фиолетовые леггинсы, толстовка до колен и белые кроссовки. К моему большому сожалению, она была очень похожа на меня. Единственное, что у нее было от матери – это ее глаза. У Лилии были такие же губы и скулы… Она была рыжей, как и мы с братом в детстве. Любой, кто увидел бы нас, не раздумывая заявил бы, что я ее отец. Тем не менее я заставил ее пройти три разных теста на отцовство.
– Попрощайся со стюардессой, – сказал ей я.
Лилия повернулась к женщине, и та наклонилась, чтобы ее обнять.
– Я прекрасно провела с тобой время за игрой в «Виселицу», – сказала она ей. – Посмотрим, дашь ли ты мне победить хотя бы разок в следующий раз!
Лилия застенчиво улыбнулась, обняла ее в ответ, и стюардесса тоже улыбнулась ей, прежде чем продолжить свою работу.
– Ты все взяла? – спросил я несколько неловко.
Нейт должен был быть рядом со мной. Это он у нас милый весельчак, который заставляет людей смеяться, но этот придурок продинамил меня.
– Все, что смогла поместить в свой чемодан, – ответила девочка.
– Можем отправить все остальное по почте, – предложил я, на что она покачала головой.
– Я взяла с собой все самое необходимое.
– Хорошо, тогда пойдем.
Я взял у нее чемодан и попросил ее рюкзак, который она без возражений протянула мне. Мы шли бок о бок к тому месту, где стояла моя машина. Ее глаза расширились, когда она увидела ее.
– Это Тесла?
Я удивился тому, что Лилия узнала ее.
– Модель S, да, – ответил я. – Ты разбираешься в автомобилях?
Девочка подняла на меня глаза и покачала головой.
– Вообще нет.
Совру, если скажу, что не почувствовал разочарования. Более того, я даже понятия не имел, о чем разговаривать с одиннадцатилетней девочкой… Разговор о машинах мог бы скрасить нам время на обратном пути.
Я закрыл багажник, и мы сели в машину. Она осматривалась вокруг, анализируя все. Я завел машину, и мы выехали на шоссе.
– Через несколько дней ты пойдешь в школу, – сообщил я после нескольких минут молчания. – Твой дедушка передал тебе, о чем мы с ним разговаривали?
Лилия не стала отводить взгляд от окна, когда ответила мне:
– Тебе одобрили одноместную комнату? – тихо спросила она меня.
– Да, – ответил я. – Мне пришлось сделать довольно крупное пожертвование, но в конце концов они все же согласились.
Она повернулась ко мне.
– Поэтому моя мама влюбилась в тебя? Потому что у тебя много денег?
– Лилия… мы с твоей мамой были очень молоды, когда впервые встретились…
– Мой дедушка говорит, что она безумно любила тебя, но ты ее бросил.
– Как я тебе уже сказал, мы были молоды. Я учился в колледже, твоя мама была хорошей девушкой, но мы виделись всего несколько раз.
– И от тебя забеременела девушка, с которой ты виделся всего несколько раз?
Я не отрывал глаз от дороги, когда ответить ей:
– Это была случайность.
– Я была случайностью?
– Я не это имел в виду. Просто иногда рождаются дети, которых пара не ожидала. Мы не ожидали тебя, потому что… Ну, мы были еще очень молоды и не совсем понимали, что делаем.
– Почему моя мама никогда не рассказывала мне о тебе?
Вот тут я, кстати, вообще без понятия.
– Скорее всего… она думала, что мне это будет не по силам. В какой-то мере я ее понимаю, но она была неправа. Ей нужно было сказать мне.
– Ты бы женился на ней, если бы знал?
«Господи, у нас не было бы этого разговора, если бы Нейт сидел на соседнем сиденье».
– Я бы позаботился о тебе, Лилия, – сказал я, на секунду взглянув на нее.
Она казалась безумно сосредоточенной на моих словах.
– Моя мама, да и, в общем-то, все остальные зовут меня Лили. – сказала девочка.
– Хочешь, чтобы я звал тебя Лили?
Ей даже секунды не потребовалось, чтобы ответить мне:
– Нет, – сказала она, глядя прямо перед собой, – ты зови меня Лилией.
Категоричность, с которой она заявила это, дала мне понять, что я не принадлежу к ее близкому кругу. Я не стал принимать это близко к сердцу, потому что, в конце концов, мы даже не были знакомы.
Когда мы почти доехали до Примроуз-Хилл, она заговорила снова. Ее голос дрожал, когда она произносила каждое слово.
– Если бы ты знал… – в этот момент я остановился на красный свет и, повернувшись к ней, увидел, что ее нижняя губа немного дрожит. – Если бы ты знал, что она больна, ты бы ей помог? Ты бы заплатил за ее лечение?
Я почувствовал, как мое сердце разорвалось на части, услышав боль в ее голосе.
– Я бы продал все, что у меня есть, чтобы спасти ее.
Лилия вытерла слезы правой рукой и молча кивнула.
Я продолжал ехать, пока мы не добрались до моего дома, затем остановил машину у подъезда и указал на улицу.
– Я живу здесь.
Она наклонилась, чтобы охватить взглядом дом. Мы вышли, я взял ее вещи, и мы вместе прошли через ворота. Мы поднялись по ступенькам, и я открыл дверь, чтобы пропустить ее.
Мой самый большой страх только что стал явью. Я, бесчувственный, серьезный, тот, кто ненавидел детей, потому что не мог их понять, тот, кто любил одиночество и домашнюю тишину, тот, кто поклялся себе, что никогда не станет отцом…
Я заметил, как Лилия вошла в дом и огляделась.
– Ты не проводишь здесь много времени, да? – спросила девочка, поворачиваясь ко мне.
Я поколебался, прежде чем ответить.
– Мне приходится много путешествовать по работе.
Лилия молча кивнула.
– Когда ты будешь путешествовать, я буду ночевать в школе? – поинтересовалась она.
Я увидел, что она дрожит, и поспешил подойти к термостату, который стоял у двери и включил отопление. Несмотря на то, что на дворе был еще только сентябрь, в Лондоне уже было довольно-таки прохладно.
– Ты будешь там в течение всего учебного года, а на каникулы будешь приезжать домой.
Лилия снова молча задумчиво кивнула.
– В таком случае, мне лучше не распаковывать свои вещи. Учеба начнется через несколько дней, так?
Я кивнул, и малая часть меня почувствовала укол вины за то, что так скоро отправляю ее в школу. Я даже не собирался провести с ней немного времени вместе или дать несколько дней, чтобы она смогла привыкнуть к переменам. Но именно этого я боялся больше всего: проводить с ней время.
Она ни в чем не будет нуждаться. Я поклялся себе в этом с того момента, как узнал о ее существовании, но я не был отцом.
– Я скажу Ханне, чтобы она проводила тебя в твою комнату. Она присмотрит за тобой и накормит тебя всем, что тебе захочется, – объяснил я как раз тогда, когда, вытирая руки о фартук, в комнате появилась служанка.
– Мистер Ленокс! Мисс Ленокс! – поздоровалась Ханна, широко улыбаясь.
Именно она распространяла радость в этом месте. Ханна воспитывала меня в детстве, и, когда я попросил ее поехать вместе со мной в Примроуз-Хилл, она согласилась, не раздумывая.
Лилия повернулась к ней и с ее губ слетела легкая улыбка. Я прекрасно понимал ее. Ханна всегда оказывала такое влияние на людей. Она была похожа на мультяшного персонажа: у нее было несколько лишних килограммов, маленькие глаза и радостная улыбка. Ей было уже за пятьдесят, но это никак не сказывалось на ее безупречном выполнении работы.
– Здравствуйте, – поприветствовала ее Лилия.
– Не желаете чего-нибудь перекусить, мистер Ленокс?
Я увидел, что девочка подняла взгляд, словно прося о моем разрешении.
– Уверен, что Лилия проголодалась. Отведи ее на кухню и приготовь для нее все, что она захочет. Я перекушу в кабинете.
Ханна улыбнулась, хотя и посмотрела на меня как-то странно.
Я попрощался с ними обеими и ушел в кабинет, сел в свое кожаное кресло, которое располагалось за массивным столом из тикового дерева, и включил компьютер.
В центре появилось уведомление, что, надо признать, меня порядком удивило. Каждая буква была разного шрифта и размера, тем самым имитируя вырезку из журнала. На экране высветилась всего одна фраза:
Ты тРуП, ЛенОКс.
Благодарности
Думаю, это самые сложные слова признательности, которые мне доводилось писать. Не потому, что мне не за что благодарить многих людей, а потому что меня охватила мысль, что я больше никогда не смогу добраться до последней страницы еще одной моей книги.
Наверное, все вы слышали о знаменитом «творческом кризисе». Мне кажется, что за последние несколько лет я произносила это словосочетание бесчисленное количество раз, и тем не менее до написания этого романа никогда не понимала его настолько хорошо. Мне казалось, что я достигла дна и больше не смогу сочинить историю, которая могла бы вам понравиться, или даже которую вы бы смогли полюбить. Если бы у меня не было настроя писать, то как бы тогда мне удалось заставить вас почувствовать это, ребята?
В последние месяцы я много думала о том, что имеет значение, а что нет. Я осознала, что разум может быть весьма опасным, особенно, когда направлен против нас самих. Я поняла, что просить о помощи, когда нам плохо – это самая настоящая смелость, и что порой умение говорить «нет» – это способ позже сказать «да» многим другим возможностям.
Мне предстоит еще многому научиться, но, по крайней мере, я знаю, что буду не одна. Те из вас, кто взахлеб читает меня, вы – причина, по которой я решила продолжить заниматься тем, что люблю больше всего на свете. Пока есть читатель, который ищет мою книгу, все это стоит того. Особенно, когда вы со слезами на глазах говорите мне, что мои книги помогли вам или даже спасли вам жизнь. Я понимаю силу слов и историй, которые помогают нам абстрагироваться от нашей собственной реальности. Не знаю, как долго продлится мечта, что воплотилась в мою жизнь, и как долго еще мне удастся писать, но на данный момент я на коне. Я победила гиганта, который встал у меня на пути, и стала сильнее, чтобы в будущем мне удалось противостоять другим преградам, но я бы не смогла сделать этого без помощи и поддержки следующих людей: