— Полковника Фабела ко мне. — Голос человека, связавшегося по селектору внутренней связи с секретарем, ничем не выдавал усталости, тяжелым грузом сдавившей плечи его хозяина всего несколько минут назад.
План созрел в голове гениального аналитика, моментально вытеснив все сомнения и тревоги. В потухших было глазах вновь появились отблески того света, который всегда являлся отличительной чертой амбициозного юноши, давным-давно, не иначе как в прошлой жизни, поставившего перед собой цель покорить вершину мира...
Дверь бесшумно приоткрылась, и на пороге возник Фабел.
— Полковник, сколько у вас осталось людей из спецкоманды? — с ходу задал вопрос Зет.
— Из действующих — только Альфа и Вспышка. Двое остальных — ЛСД и Зеро — ненадолго выбыли из строя. Думаю, через двенадцать-четырнадцать часов они снова будут дееспособны.
— Отлично. Ваши люди здесь?
— Альфа — да. Вспышка прибудет через пятнадцать минут.
— Хорошо. В таком случае объясняю ситуацию. Я, вы, двое бойцов, девушка по имени Вивьен — гостья из третьего мира, а также наш главный компьютерный гений мистер Ван дер Стоун, или, попросту, Призрак Стоун, меняем место дислокации. Контора продолжает работать в прежнем ритме, но, во избежание различных недоразумений, связанных с провалом операции по зачистке верхушки военного штаба, мы на некоторое время покинем это место.
— У Пэтчетта достаточно ресурсов, чтобы докопаться до истины, — позволил себе короткое замечание Фабел. — Рано или поздно он выйдет на дислокацию базы.
— К тому времени все уже будет решено. — Зет кривил душой, но иногда лучше уйти от прямого ответа, нежели открыто взглянуть правде в глаза. — Через полчаса я жду вас вместе со всеми перечисленными людьми в своем кабинете, — коротко распорядился аналитик, резко обрывая аудиенцию.
Полковник молча вышел, на ходу прокручивая в голове возможные последствия данного приказа. С какой стороны ни посмотри, ситуация все больше и больше выходила из-под контроля. Сначала они потеряли из поля зрения Чужого, потом — это опрометчивое решение о зачистке верхушки генштаба и провал операции Зеро, теперь — бегство из собственной крепости... Если события и дальше будут развиваться в подобном ключе, к утру можно потерять все, в конечном итоге оставшись ни с чем — несколько людей-песчинок, выброшенных на берег волнами неумолимого океанского прибоя.
Решение пришло абсолютно спонтанно. Несмотря на глубокую ночь, Фабел набрал домашний номер Полли Лавен — женщины, чей редкий и удивительный дар предвидения не раз помогал ему в решении трудных проблем. Трубку взяли после первого же гудка. Будто на том конце провода ждали этого звонка.
— Ну что, не спится? — раздался в трубке насмешливо-хриплый прокуренный голос. — Решил позвонить старушке Полли, чтобы она погадала тебе? Раскинула карты на судьбу?
— Нет, просто хотел поговорить. — В отличие от голоса собеседницы, голос Фабела звучал подчеркнуто ровно.
— Ну что же, говори...
Полковник на секунду задумался, пытаясь правильно сформулировать свой вопрос, но она опять опередила его:
— Что, хочешь спросить, когда же придет конец этому гребаному миру, но не решаешься?
Казалось, ей доставляет удовольствие бросать в лицо Фабелу отрывисто-колющие фразы, но, внимательно прислушавшись к интонациям, полковник понял, что циничная, вечно курящая и сквернословящая на каждом шагу домохозяйка с трудом удерживается от истерики.
— Что, настолько все плохо? — тихо спросил он.
В трубке какое-то мгновение не было ничего, кроме звеняще-неподвижной тишины, а затем, как будто все то напряжение, которое накапливалось в Полли последние несколько часов, распирая ее, словно перекачанный газом воздушный шар, разом спустило через предохранительный клапан, вылившись в протяжно шелестящее: «Да-а-а...»
— Что ты знаешь? — Дав ей несколько секунд, чтобы успокоиться и прийти в себя, спросил Фабел.
— Да по большому счету ни хре-на... — раздельно, по слогам произнесла женщина, быстро сумев взять себя в руки. — Ни хрена я не знаю — кроме того, что мы стоим на самом краю пропасти, и одного слабого порыва ветра достаточно, чтобы в эту бездонную пропасть нас скинуть...
— Не нужно обладать даром предвидения, чтобы прийти к этому выводу. Мне нужно что-нибудь более конкретное.
— А если ты у нас такой умник и сам все знаешь, то с какой стати вообще звонишь? — желчно спросила Полли, глубоко затягиваясь вновь прикуренной сигаретой.
— Звоню, чтобы попытаться с твоей помощью хоть как-то повлиять на ситуацию.
— Ты уже никак не повлияешь на ситуацию, потому что она давно вышла из-под контроля, и от нас по большому счету ничего не зависит.
— Но ты можешь сказать хоть что-нибудь?
— Могу...
Фабел находился очень далеко от своей собеседницы, но за долгое время знакомства достаточно изучил ее повадки, чтобы представить, что в данный момент происходит на кухне стандартного двухэтажного дома обычной среднестатистической семьи с невысоким достатком.
Худая, насквозь прокуренная домохозяйка закинула ногу на ногу, автоматически поправив полы распахнувшегося старого халата, вылинявшего от многочисленных стирок, откинулась на спинку стула и сделала очередную глубокую затяжку, ожидая, что ответят на том конце провода.
— Пожалуйста, скажи мне все, что знаешь, — с огромным трудом сдерживая поднимающееся глубоко изнутри раздражение, попросил полковник.
Судя по всему, эта просьба ее удовлетворила.
— У вас там есть какая-то девка. Она не та, за кого себя выдает. Это насквозь лживое, коварное и двуликое дьявольское отродье...
— Где — «у нас»? И о какой женщине идет речь? — требовательно спросил Фабел, прервав собеседницу на полуслове.
— У вас — это у вас... А зовут ее прямо как первостатейную шлюху: то ли Вальен, то ли Патлен...
— Вивьен? — уточнил Фабел.
— Да. Точно, Вивьен, Именно так ее и зовут.
— Кто она такая и почему ты назвала ее дьявольским отродьем?
— Когда ты про себя называешь Полли Лавен истеричной домохозяйкой, что ты имеешь в виду? — спросила она. И сама же себе ответила: — Только то, что Полли Лавен — истеричная домохозяйка и ничего более. А когда я говорю, что эта лживая шлюха — дьявольское отродье, то это означает только одно: она и есть дьявольское отродье.
Разговор зашел в тупик. У полковника не было ни времени, ни желания перебрасываться несвязными фразами, пытаясь загнать бессмысленный бред в рамки более или менее приемлемого содержания.
— А еще что-нибудь? — сухо спросил он.
— Больше ничего.
— Но ты сможешь мне позвонить, если откроется что-то новое?
— Зачем? Ты же считаешь меня выжившей из ума дурой и совершенно не прислушиваешься к тому, что я говорю...
— Это не так.
Она не стала выслушивать его оправдания.
— Прощай. Если доживешь до утра, можешь еще раз позвонить.
— Но...
В трубке раздались короткие гудки отбоя, и Фабел понял, что не получил ни единого внятного ответа на поставленные вопросы, впустую потратив время.
«Но все же что она подразумевает под этим „дьявольским отродьем“? — возвращаясь к неожиданно прерванному разговору, подумал он. — Была ли это простая игра слов сумасбродной женщины, или в данном определении заключено нечто большее?»
Вопросы, вопросы... Их было слишком много, но большинство из них находилось за гранью понимания не только обычного человека, но даже такой неординарной личности, как Фабел. И именно это непонимание вплотную подводило мир к той роковой черте, за которой уже нет ничего неизвестного, — по той простой причине, что там нет вообще ничего...
Когда тебя просто будят, это одно, но когда в голове взрывается огромная зажигательная бомба, разбрызгивая горящий напалм во все стороны, — совсем другое. Казалось, моя черепная коробка раскололась надвое, а затем ее наскоро склеили и оставили в таком состоянии — до пробуждения ничего не подозревающего хозяина. Одним словом, налицо были явные признаки тяжелого похмелья, если бы... Если бы толчком к пробуждению не послужил внутренний сигнал.
— Милая? — неуверенно прошептали пересохшие губы. — Это ты, или у меня галлюцинации?
— Разумеется, это я. — Моей железной напарнице в принципе были чужды сантименты.
— Значит, с тобой все в порядке? — Я все еще никак не мог поверить в реальность происходящего.
— Ты что, сомневаешься?
— Ну, вообще-то нет, но...
— У нас не так много времени, как хотелось бы, так что давай-ка я изложу только самую суть, а все остальное дорисует твое пьяное воображение.
— О'кей.
— Эти бледнолицые искусственные существа обладают коллективным мышлением — что-то наподобие компьютеров, соединенных в локальную сеть. Мы были троянским конем, который проник в их подсистему через зонд, внедренный в тело лежащего перед тобой манекена с оторванной рукой. Причем, с точки зрения системного администратора — их фактического лидера, — «троян» был настолько мощным и опасным, что чисто теоретически мог взять под контроль всю сеть. Тебя по какой-то причине они не тронули, а меня решили уничтожить.
Воспоминания об зазубренных иголках, пробивших тело, были настолько отчетливыми, что меня передернуло.
— Это была просто боль, — ответила на мой невысказанный вопрос Милая, — да даже и не сама боль, а скорее ее имитация, совершенно безопасная для жизни.
Внутренности скрутило в тутой узел, и, с трудом справившись с неожиданно подкатившей к горлу тошнотой, я подумал, что одно только воспоминание об этой «имитации» доставляет вполне ощутимую боль. Вполне вероятно, эта высококачественная иллюзия не представляла никакой опасности для жизни, но продлись пытка немного дольше — и я вполне мог сойти с ума.
— И что дальше?
— Дальше? — Милая не сразу поняла, что я имею в виду.
— В смысле, чем все закончилось?
— Разменом фигур. Белые пожертвовали одним из своих офицеров — устроив в его разуме некое подобие термоядерной ловушки, которая спалила его сознание вместе с черной королевой, ради которой, собственно говоря, все это светопреставление и устраивалось...