— Самый простой и верный — захватить полицейский вертолет и...
— Не сработает, — я перебил ее на полуслове, — я не обучен управлению подобными средствами.
— Никто от тебя этого и не требует. Я подключусь к его электронике, а все, что потребуется от тебя, — немного поупражняться с рукояткой управления. Представь, что это компьютерная игра или особо продвинутая виртуальная реальность, а ты манипулируешь самым обычным джойстиком.
— О'кей, — легко согласился я.
Потому что в качестве альтернативы урокам летного мастерства выступала схватка сразу с несколькими полицейскими машинами.
— Ты уже заманила вертолет к нам? — полуутвердительно произнес я.
— Разумеется, да.
— И как же ты объяснила первый ложный вызов?
— Перевела стрелки на местное полицейское отделение, которое якобы ошиблось на пять миль, когда давало ориентировку центральной.
— Хорошо, значит, сейчас они прилетят, опустятся...
Но закончить предложение мне не удалось, так как вдалеке раздался стремительно приближающийся гул винтов полицейского вертолета.
— Ляг на землю и притворись тяжелораненой, — приказал я Вивьен. — Я склонюсь над тобой и буду махать руками, чтобы привлечь их внимание. Когда они приблизятся, я отключу их, после чего мы сядем в вертолет и улетим. Если ты будешь вести себя правильно, то никто не пострадает. Убийство полицейских совершенно не входит в мои планы, В «хаммере», который дымится неподалеку, — продолжал я уже почти скороговоркой, — были четверо боевиков из группировки «Гончие ада», устроившие бойню в баре. Четырнадцати ни в чем не повинным людям, находившимся внутри, не повезло так, как нам с тобой. Они все остались там лежать уже навсегда. И сейчас, совершив благородный акт возмездия, я не хотел бы попасть в руки полиции, чтобы получить пожизненный срок за преднамеренное убийство четырех недолюдей.
Судя по ее глазам, она мне поверила. И теперь, в предстоящей операции по захвату вертолета, по крайней мере с ее стороны никаких неприятностей быть не должно.
— Хммм... — раздалось задумчиво-протяжное восклицание из моего внутреннего кармана.
Милая по-прежнему была настроена более чем агрессивно, и это ее «хммм» означало: «Лучше бы ты просто пристрелил девчонку, вместо того чтобы рассказывать жалобные истории о благородных героях...»
Я решил разобраться с этим после, а прямо сейчас сконцентрироваться на захвате вертолета.
Вивьен легла, широко раскинув руки, так что даже с порядочной высоты было видно, что все ее платье побурело от крови.
Однако уловка не сработала. Вертолет не опустился сразу на землю, а завис в нескольких метрах, видимо решив дождаться подкрепления в виде кортежа машин.
— Там только два летчика и один перепуганный санитар. Они связались с землей, и те дали указание дождаться подхода основных сил. Потому как у них нет стопроцентной уверенности, что бешено машущий руками человек, сидящий возле окровавленной девушки, — не тот самый плохой парень, устроивший кровавую карусель.
Милая использовала болезненную телепатическую связь, потому что из-за шума винтов ничего нельзя было услышать. А информация была слишком важной и срочной, чтобы оставить ее без внимания.
У меня на душе стало скверно. Одно дело — справиться с двумя летчиками и испуганным санитаром, и совершенно другое — с отрядом вооруженных до зубов полицейских, настроенных более чем решительно. Хорошо, если все они окажутся закаленными спокойными ветеранами. Такие не станут стрелять на поражение из-за того, что подозреваемый неожиданно чихнул или сделал неправильное с их точки зрения движение. Но при крупномасштабных операциях обязательно найдется перевозбужденный от адреналина молодняк, которому нужно отличиться и всадить пару пуль, не важно куда и в кого.
Впрочем, выбора все равно не было, поэтому я приготовился к очередной крупной неприятности.
— У тебя уже остановилось кровотечение? — прокричал я прямо в ухо Вивьен. (Проклятый вертолет ужасно мешал нормально общаться. )
Она посмотрела на меня большими испуганными глазами, и я поспешил добавить:
— Если вымазать кровью лицо, то потом в случае неприятностей тебя будет практически невозможно опознать.
Она попыталась что-то сказать, но по-прежнему то ли от испуга, то ли от стресса могла только шевелить губами.
У меня уже не оставалось времени на игру в испорченный телефон, поэтому я просто приложил руку к платью в том месте, где оно побурело от крови, и слегка надавил. Кровь, не успевшая впитаться в ткань, выступила наружу.
Девушка скривилась от боли, но все же не закричала. «У нее все-таки крепкие нервы», — отметил я про себя, одновременно несколькими широкими мазками окровавленной ладони измазав свое и ее лицо.
Я еще успел мимолетно подумать о чем-то отвлеченном, после чего произошло практически одновременно сразу несколько событий.
Вертолет наконец-то сел, заглушив свой проклятый двигатель, восемь машин с отчаянным визгом тормозов, поднимая при этом тучи пыли, остановились, образовав классический полукруг, и из них выскочили шестнадцать вооруженных полицейских.
Несмотря на то, что я стоял на коленях в неудобной позиции, склонившись над окровавленной девушкой, всей своей позой выражая безутешное горе, никто не сделал попытки сразу же подойти ко мне. Они грамотно заняли позиции за машинами, и шестнадцать стволов уставились на меня равнодушными черными зрачками.
— Слава богу, наконец-то вы приехали!!! — истерично закричал я, тяжело поднимаясь с колен, всем своим видом выражая бесконечную усталость.
Я даже успел сделать пару нетвердых шагов вперед, предусмотрительно держа руки широко расставленными, как будто пытаясь обнять моих спасителей, как вдруг услышал уверенный голос, усиленный рупором:
— Сынок, не делай резких движений. Ляг, пожалуйста, на землю, раздвинь широко ноги и положи руки на затылок...
— Но я же!.. — испуганно-возмущенно попытался ответить я, при этом поворачиваясь лицом к говорящему.
— Сынок, — повторил он (это был ветеран, он не собирался рисковать своими людьми и знал, как нужно правильно вести себя в подобных ситуациях), — я скажу тебе вот что. Если ты сделаешь еще два шага, я прострелю тебе ногу, и любой адвокат, учитывая нашу непростую ситуацию с трупами и перестрелкой на шоссе, полностью оправдает мои действия. Если же ты ляжешь, обещаю, мы не сделаем тебе ничего плохого, а просто разберемся, что к чему, и потом отпустим подобру-поздорову.
Он, конечно, не оканчивал никаких заумных психологических университетов, но за годы службы выработал определенный стиль поведения, как нельзя лучше подходящий для кризисных ситуаций. Вот и сейчас он все делал правильно. Сначала угроза (плохой полицейский), затем утешение (хороший полицейский). Речь его тоже была спокойная и неторопливая. И это наводило на мысль, что ему можно доверять во всем: и в том, что при неповиновении он исполнит угрозу, и в том, что он постарается сделать все возможное, чтобы поскорее разобраться с этим недоразумением и выпустить на свободу невиновного...
— Хорошо, хорошо, конечно же, вы правы, — суетливым тоном перенервничавшего слабохарактерного интеллигента ответил я и безропотно лег на землю, сделав все, как было приказано.
Двое полицейских, по-прежнему прикрываемые своими партнерами, быстрой перебежкой приблизились к нам. Один склонился надо мной, чтобы надеть наручники и обыскать, другой занялся осмотром Вивьен, лежащей в нескольких шагах левее.
Я не стал дожидаться, пока обнаружатся мои два пистолета, а сделал то, что обычному человеку, возможно, было бы не под силу: за какую-то долю секунды перевернулся на спину, схватил склонившегося надо мной полицейского за грудь и точно рассчитанным ударом головы в переносицу привел его в состояние болевого шока. В ближайшие несколько секунд по собственной воле он никому навредить не сумеет. Все так же не сбавляя темпа, я резко крутанул полицейского, так что тело его развернулось на сто восемьдесят градусов, и теперь его спина была крепко прижата к моему животу. Почти одновременно я приставил пистолет к его голове.
Вся операция заняла меньше секунды. Я с теплотой вспомнил о мистере Залабски и подумал, что как-нибудь при случае нужно будет обязательно поблагодарить его за новое чудесное тело...
Впрочем, до этого момента надо сначала дожить.
Положение, в котором я находился, было, мягко говоря, не слишком-то удобным, но и атакующие не могли предпринять каких-либо решительных действий, чтобы не потерять заложника. Заложник этот был не абстрактным незнакомым мужчиной, а вполне реальным коллегой, с которым они наверняка частенько выпивали, ходили в гости и, может быть, даже знали его семью. В подобных случаях у нападающих возникает очень много проблем психологического порядка.
— Отойди от девушки, — приказал я полицейскому, который так и не успел произвести даже беглого обзора Вивьен.
Мой приказ был немедленно выполнен.
— За крайней правой машиной сидит молодой человек, тепловыделение которого только что резко подскочило, думаю, это связанно с избытком адреналина и решением выступить в роли героя. Вероятность того, что через несколько секунд он начнет стрелять, составляет около восьмидесяти трех процентов.
Феноменальные способности Милой были как нельзя кстати.
— Шериф, — прокричал я, — кажется, у тебя там за крайней правой машиной сидит молодой герой, который хочет устроить здесь кровавую баню. Утихомирь его, пожалуйста. Мы все еще можем договориться по-хорошему. Так, чтобы никто не пострадал. И все вернутся домой в целости и сохранности.
Все-таки мне повезло с этим старым матерым шерифом. У него были свои понятия о службе, долге, чести и прочем. Он не был беспринципным карьеристом и больше думал о своей совести и душевном спокойствии на пенсии, чем о том, чтобы ценой жизни своих людей получить пару побрякушек на грудь.
— Мэтью, — крикнул он в мегафон, — если ты что-то задумал, то оставь эти глупые мысли при себе. Ты, конечно, хорошо стреляешь в тире по мишеням, но здесь не мишени, и никто не будет стрелять. Мы договоримся с мистером...