Обо всех этих правильных и мудрых вещах Вася подумать не успел, а может быть, и не сумел. И он легко, слишком легко согласился:
– Давай попробуем. А то когда придут взрослые, они поставят машину под стеклянный колпак и нас к ней даже на пушечный выстрел не подпустят.
Юра кивнул и сразу стал серьёзным и даже строгим. Он включил двигатель и нажал педаль подачи энергии.
Машина осталась верной себе – покорной и ласковой. Тихонечко тронулась с места, развернулась где нужно и встала как раз против дверей. И вовремя, потому что пройти в дверь она не могла. Но ведь недаром ребята осваивали её столько времени и знали, как им показалось, каждую рукоятку и каждый тумблер.
Бойцов смело повернул одну из них, переключил тумблер, и с машиной произошли невероятные изменения. Собственно, невероятными они были с точки зрения всех, кто не был знаком ни с этой машиной, ни с техникой будущего. Просто в машине что-то произошло, и за несколько секунд она неуловимо изменила свои габариты, как бы «перестроилась» – стала узкой и длинной.
Бойцов возвратил тумблер в нормальное положение, повернул рукоятку – и превращение закончилось.
Машина осторожно приблизилась к открытому люку, несколько секунд словно принюхивалась или присматривалась к окружающему, а потом, смело, но несколько неуклюже клюнув носом, сползла на песок. Впервые, может быть, за многие века гусеницы под ней бодро крутились, и, должно быть, от этого плавность хода казалась необыкновенной – ни толчка, ни рывка мальчишки не ощутили.
Они вдосталь накатались по песчаному дну карьера. И тут высказался Вася:
– Послушай, а ведь, по идее, она же должна ещё и летать.
Что ж, Васю Голубева можно было понять. Он, конечно, в своё время пережил необыкновенные приключения. Но в ходе всех этих приключений летать ему не довелось. Как-то не попадалось такой техники. А тут техника была под рукой, и не воспользоваться ею казалось просто невозможным. Даже неумным.
Правда, Юра на мгновение вспомнил свои приключения на планете Красных Зорь, посуровел и поэтому излишне строго взглянул на товарища. И тогда Вася, как бы понимая всю необычность своего предложения, уже готов был пойти на попятную:
– Нет, если, конечно, это опасно, то…
При этом он и сам не знал, что умудрился польстить Бойцову. Ведь из его слов можно было понять, что он во всём доверяет Юрию. Он как бы признавал, что у Бойцова отличная лётная подготовка, опыт и знания. Юрий как можно скромнее пожал плечами:
– Ну что ж, если тебе хочется…
Что ни говорите, а всегда приятно, когда люди признают твоё мастерство хоть в чем-нибудь: хотя бы в раскалывании орехов или в умении плевать дальше всех. А в этом случае признавалось мастерство вождения невероятной машины.
Нажали на нужные кнопки, повернули необходимые рукоятки и переключили тумблеры. И всё произошло именно так, как и предполагали ребята. По бокам выдвинулись стреловидные, как на реактивных самолётах, крылья. И только после всех этих преобразований была наконец нажата педаль подачи энергии.
И вот тут-то машина впервые показала свой нрав. Вместо того чтобы плавно подняться в воздух, она резво, как молодой козлик, подпрыгнула так, что у ребят что-то подкатило к горлу и мускулы словно налились свинцом и окаменели. Безмятежно спавший Шарик проснулся и с тревогой огляделся.
– Скоростной… разгон, – нашёлся Юрий, но Вася недоверчиво посмотрел на него.
– Может, ты не то включил?
– Всё то, что нужно. Просто пережал педаль.
Как будто всё было правильно, машина выровнялась и легко и спокойно парила над карьером. Парила так, как, например, стрекоза или вертолёт.
– Здорово! – улыбнулся Вася.
– Куда уж лучше.
– Давай поднимемся повыше?
– Попробуем.
Юрий осторожно нажал педаль – и машина поднялась над лесом.
Странно и немного смешно было видеть деревья сверху. У многих сосен, оказывается, совсем крохотные, как деревца-первогодки, вершинки. И на самой-самой вершинке, упрямо тянущейся вверх, ярко-зелёная веточка – последний годовой отросток ростовой почки. От этого бор сверху казался нежным и несколько беззащитным.
Но попадались такие места, где вместо нежно-зеленых побегов торчали засохшие вершинки, смотреть на них было немного грустно: здесь стояли обречённые на гибель деревья. Ведь всё живёт до тех пор, пока растёт. Вот почему над одним из таких участков, как говорят лесники, перестоявшегося леса Вася предложил:
– Поднимайся выше. Всё идёт хорошо. И нужно же попробовать…
И Юра послушно поднял машину метров на десять выше сосновых верхушек. Потом ещё выше. И ещё…
И тут открылся такой простор, такая красота, что ребята забыли обо всём на свете. Ни страха, ни робости не было и в помине.
И лес, и река, на которой вдалеке виднелась дуга плотины, и ползущие по дорогам машины, и даже дымы недалёкого городка отсюда, с высоты, казались игрушечными и очень милыми – может быть, оттого, что вечерний синий сумрак постепенно скрадывал их очертания. И только река всё явственней из серебристо-серой становилась розовой, а местами фиолетово-багровой.
Летний день кончался, а на западе всё разгорался и разгорался закат.
Горизонты расширились, и очень хотелось, чтобы они стали ещё шире, – не терпелось увидеть всю рабочую площадку возле плотины, весь городок и вообще всё-всё… Если этого не сделать сейчас, то через полчаса будет поздно. Стемнеет.
Юрка решительно поднял машину ещё на несколько сот метров…
На западе было ещё совсем светло, а на востоке издалека наступали огоньки. Они вспыхивали вразброс, независимо друг от друга, но постепенно образовывали целые созвездия – городки, заводы, сёла…
Дух захватывало от этой красоты, и ребята не сразу заметили, как машина вначале нерешительно, а потом уверенно задрала нос, подёргалась, словно в ней происходили какие-то сложные внутренние перестройки, и вдруг понеслась вверх. Круто вверх. Почти отвесно вверх.
Ребят прижало к сиденьям, но Юрий быстро справился с перегрузкой и дотянулся до руля и пульта управления. Он пытался подчинить себе неожиданно взбунтовавшуюся машину, но из этого ничего не получилось. Она неслась всё вверх и вверх.
Земля скрылась в тёмно-сиреневой дымке, огни уже не пробивались сквозь неё. Вокруг расстилалось только небо. Одно небо – огромное, зеленовато-фиолетово-розовое небо стратосферы в закатные часы.
Потом исчезло и оно. Начинался самый настоящий космос. Тёмный, таинственный, усыпанный каплями блистательных крупных звёзд. И где-то вдали в неподвижной черноте космоса машина вдруг прекратила свой стремительный взлёт, выровнялась, и ребята увидели справа от себя огромное, серебрившееся в отблесках далёкого заходящего солнца, неторопливо вращающееся вокруг своей оси бревно.
Встретить бревно в космосе само по себе невероятно, да ещё если это бревно с чувством собственного достоинства вращается и покачивается, словно оно живое, – и того невероятней. Вася и Юра только переглянулись, а машина пристроилась к этому бревну и поплыла рядом с ним, почти касаясь его серебристой поверхности.
Теперь рассмотреть нового космического скитальца было не так уж трудно.
И тут Юрия осенило:
– Это же ракетоноситель!
Конечно, это был ракетоноситель. Совсем такой или почти такой, какие провозят в дни парада на Красной площади. Только у этой ракеты отсутствовала головка. И это вполне понятно.
Могучая ракета вынесла какой-то очередной искусственный спутник Земли в космос, вытолкнула его на орбиту, а сама отсоединилась от него и теперь продолжала самостоятельное путешествие, медленно и неотвратимо снижаясь. Пройдёт некоторое время, плотность атмосферы будет возрастать, и ракетоноситель потеряет свою скорость, войдёт в плотные воздушные слои атмосферы и сгорит.
Всё это было совершенно ясно и понятно. Но только зачем машина пристроилась к этой блуждающей ракете, что ей потребовалось от обречённой на сгорание трубы? Понять этого ребята не могли и пока только радовались, что вышедшая из повиновения машина не занесла их куда-нибудь дальше.
И в это время прямо над головой медленно проплыл в воздухе удивлённый и сконфуженный Шарик. Он беспомощно шевелил лапами и крутил обрубком хвоста. Шарик ударился о ветровое стекло и поплыл обратно. Юрий схватил его за лапу и потянул к себе. Но… вдруг явственно ощутил, что сам тоже поднялся над сиденьем и висит в воздухе. Начиналось парение в состоянии невесомости.
В первое мгновение стало страшно, потом они вспомнили, что космонавты свободно переносили состояние невесомости, и успокоились. А уж потом поняли, что можно было даже спокойно плавать и кувыркаться в воздухе. Жаль только, что они то и дело стукались то о стёкла, то о потолок, то о борта кабины.
В это время без всякого приказания с их стороны машина сама медленно отошла от ракетоносителя и опустила нос. Началось стремительное падение. Состояние невесомости исчезло. Пассажиров опять прижало к сиденьям, и им навстречу понеслись далёкие, проступающие сквозь дымку созвездия городов, фиолетово-красно-жёлтое закатное небо и сверкающий в просветах между облаками океан.
Впрочем, возможно, это был не океан, а море, но оно показалось таким огромным и бескрайним, что Юра решил, что они падают прямо в океан. Он грустно посмотрел на Васю. Но тот от перенапряжения прикрыл глаза. Тогда Юрий посмотрел на Шарика и встретился с его страдающим взглядом.
Шарик сейчас же подался вперёд и состроил такую гримасу, будто хотел сказать: «Давай, хозяин, подождём бояться. Пока что мы ещё летим, и ничего страшного не случается. Мало ли мы с тобой летали? Мало ли какие невероятные приключения испытали? И всё-таки живы и здоровы. Может быть, обойдётся и на этот раз».
А машина всё летела вниз и вниз, прямо в поблёскивающий под луной океан. И когда, казалось, спасения быть уже не могло и они должны были булькнуть на самое океанское дно, машина выровнялась и, прижимаясь почти к самой поверхности воды, помчалась догонять уходящую от неё вечернюю зарю.