Приблизившийся банкир, будущий властелин Кубы, не желал обращать на меня никакого внимания. Он подошел к Михаилу и не поздоровался, и не назвал по имени.
– Слушай. Ты помнишь про сто миллионов? И чем скорее, тем лучше.
О как! Уже сто, а не восемьдесят пять!
Михаил выкрутил голову на сто двадцать градусов, чтобы не видеть банкирьи глаза. Отвечал он одним вопросом во влажное дюпоновое пространство.
– Это твой приговор?
– Ты сам приговорил себя. Своим пьянством.
И после жесткой паузы:
– И помни сверх. Ты человек. Обычный человек. Кусок мяса. Обтянутый кожей. И не самой дорогой кожей. Ничего другого.
Иванчук стремительно уходил в круглые двери отеля. В Dupont Circle несколько дверей – одни круглые, другие прямые. И так они странновато устроены, что выходишь в одни – тут же попадаешь в другие. Очень трудно выйти из этого отеля на воздух, особенно в темное время суток.
Михаил чуть не в первый раз смотрел прямо на меня, как в пропасть:
– Ты знаешь, за что они преследуют меня? За то, что я – один порядочный среди них. Я же сам мог стать президентом. Я почти не еврей. Дружил со всеми родными Ельцина. Уж “Первый канал” точно мог украсть. Но честно отработал на них. За то и ненавидят. Человек у них должен быть полным гондоном, таким же, как они.
Я вдруг понял, что уже не полдень давно, а как будто четыре часа. В ноябре – а был искренний ноябрь – в округе Колумбия по четырем часам как раз начинаются сумерки. А сумерки здесь холодные и пустые, люди исчезают в них, как во вмятинах Тихого океана.
– Я пойду, – сказал Михаил. – Ящик односолодового Федор обещал прислать мне в номер. Я буду на девятом этаже. Люкс 917. Двухкомнатный. Они недавно надстроили девятый этаж. Для богатых, не таких, как ты.
Что ж. Я тоже жил когда-то на девятом этаже. Панельного дома, в Вешняках. А богатым так и не стал.
– Портфель я беру?
– Берешь. Там у них в люксах сиреневые стены, сильно успокаивает, говорят.
Я-то поселился в однокомнатном номере 101 со стенами крысиного цвета. Тоже успокаивает, но как-то по-другому.
Да, кстати: если вы, селясь в Dupont Circle, не обладаете запасом алкоголя, вы всегда можете создать его в скромном магазине напротив гостиницы. Он работает до полуночи, а то и всегда. Как называется… Tesco или что-то типа того.
Михаил объяснил мне:
– Я хочу спать и пить три дня и три ночи. Только спать и пить. Только три дня и три ночи, не больше. Потом выйду из номера прямо сюда, и ты сразу получишь аванс.
Он двинулся. Я еще остался, чтобы переварить. Аванс – самое правильное, что бывает в такой ситуации.
Ко мне буквально подбежал небольшой человечек в инженерной куртке и пилотных штанах, пропахших прованским маслом:
– Молодой человек! Молодой человек! Вы же друг Миши, правда?
– Ну, не то чтобы друг…
Зато всё еще молодой человек, уже хорошо.
– Я Семен Либин. Работал в Ливии долго, отсюда такая фамилия. На нефтяников работал, вот они мне и дали. Но живу-то здесь, у нас, в Вашингтоне.
– Вы не напомните Мише при случае, что он мне должен пятьсот рублей? Он может даже через вас передать. Это не страшно. Я сейчас нуждаюсь… Я Мишин портфель даже донес сюда, когда он упал.
Да-да, не страшно. Особенно если пятьсот, а не триста. Кто упал – Миша или портфель? Эти кредиторы бывают очень суетливы. Самое главное – не забыть чертов чемодан и быстро добраться до лифта. В Dupont Circle очень милые лифты. Без окон, зато с мутными зеркалами во весь опор. В таких всё видно, но не блестящим образом. Эти лифты, как говорится, никогда не застревают.
И уже у самых лифтовых дверей меня встретила та самая шатенка. Заговорила со мной самым что ни на есть русским голосом. Протягивая какой-то мятый предмет с резким запахом алкоголя:
– Послушайте, Михаил не хочет сейчас со мной разговаривать. А вас он ценит, я видела. Передайте ему, пожалуйста, этот платок. Скажите, что от Вероники. Это мой платок, его подарок тридцать лет назад.
И удалилась к выходу-входу, оставив позади только силуэт. Наверное, бывшая модель. Икона стиля, как говорят. Я где-то читал, что “Вероника” и значит “икона стиля”. Vera icona – настоящая икона, не помню, на каком языке.
Я ощутил платок. Даже пот миллиардера пахнет дорогим виски, здесь никого и ничто не обманешь.
Уже из комнаты 101 я позвонил Сергею Владимировичу. И получил инструкции:
– Не оставляй его. Будь там все три дня. Из гостиницы никуда не выходи. Развлекайся прямо на месте. Всё оплачено. 917, я знаю. Там верхний этаж для миллиардеров.
В Dupont Circle довольно жесткие кровати. На них нелегко падать, зато с них удобно вставать.
Да, кстати. А куда же делся Вуди Аллен? My favourite Вуди Аллен? Михаил к нему так и не подошел.
Я подумал спуститься назад и проверить, но ирландская лень подкосила меня.
Через три дня администратор по безопасности моего отеля объявил мне, что постоялец из номера 917 исчез. Просто пропал. Три дня и три ночи он не выходил из комнаты. А когда следующим рассветом комнату принудительно вскрыли, там не было совсем никого. Только двенадцать пустых бутылок из-под виски. И полный флакон одеколона Hermès.
“А как же аванс?” – подумал я.
Но сказал им совершенно другое. Не стал бы я им рассказывать про миллион долларов. Я с ужасом спросил, обратились ли они в полицию, что делать и как теперь быть.
Они обратились в полицию, ответил администратор по безопасности. Но быть теперь так, что они просят меня побыстрее съехать. Назревает скандал, и я могу быть к нему причастен. Они не хотят и не могут, чтобы полиция прочесывала весь Dupont Circle с большими обысками. Алкоголизм до добра не доводит. Особенно русский алкоголизм. От него можно не только умереть, но даже исчезнуть. Будет хорошо, если вы соберетесь за полчаса.
А за час?
Нет, за полчаса. Потом здесь будут секретные агенты, и вам не стоит с ними встречаться. Недалеко есть прекрасный хостел имени Линкольна, там вы отлично проведете будущую ночь. Если хотите, я позвоню. С багажом вам помогут. Тони, отведи джентльмена, пожалуйста, в Lincoln Hostel.
Я окончательно остался без аванса. А может, правда, что в Dupont Circle живут и исчезают те, кто предназначен программе защиты свидетелей? Тем более что никаких бумаг про Иванчука в квадратном портфеле не оказалось. Только пятнадцать килограммов туристических проспектов про Кубу и справочник по кубинским проституткам. Три тысячи семьсот проституток в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет, от трех до двадцати долларов за сеанс. Без фотографий, чтобы сэкономить. Как я – Михаил был неизменно прав – пью ирландский виски для экономии.
Я подумал, не подменил ли кто содержимое портфеля за три дня и три ночи. Но теперь, когда Михаил исчез, это больше не имело значения.
Я вышел в лобби. Там зачем-то стоял огромный продолговатый ящик с бутылками, скорее всего, содовой воды. Минеральной воды с газом, как мы ныне привыкли ее называть. К ящику содовой почему-то прибивали крупный кусок черной материи. Зачем содовой воде черная материя, в самом деле?
Я полюбил этот отель искренне, всем сердцем. И если когда снова окажусь в Вашингтоне, непременно приду сюда. Хотя бы посмотреть. Припомнить, как оно было тогда.
Валерий ТодоровскийЗОЖ в спину
Я люблю всё, что нельзя. Всё, что запрещают врачи, всё, от чего, считается, человеку должно быть плохо, от чего он заболевает. Всю жизнь я активно, изо всех сил гробил свое здоровье. Я делал для этого всё возможное и невозможное. Двадцать пять лет адски курил. Мог бы курить и сейчас, но в какой-то момент врачи сказали, что я скоро умру. Пришлось бросить. Лет с пятнадцати-шестнадцати активно пил алкоголь и практически не останавливался до сих пор. Живу в безостановочном стрессе. Никогда не занимался никаким спортом, не ходил ни в один спортивный зал, не занимался ни с одним тренером. Никогда не питался правильно. Всю жизнь пью много кофе, люблю крепкий кофеиновый настоящий вредный кофе. Наркотики – это единственная, пожалуй, территория, на которую я не заходил.
Ужас в том, что вокруг меня все постоянно проходят какие-то специальные курсы, ходят в спортзал, у каждого есть своя мегадиета, и эта информация обрушивается на меня с утра до вечера. Нас, людей, живущих настоящей полной человеческой жизнью, осталось единицы. На пальцах одной руки могу пересчитать людей, которые бы так же, как я, с двух концов жгли эту свечу. И их становится всё меньше и меньше. Частично идет буквальное, биологическое выбывание. Частично люди пугаются, вдруг понимают, что да, я могу действительно взять и не проснуться завтра утром. И тут многие впадают в другую крайность – начинают голодать, заниматься какими-то духовными практиками, едут в Индию, бросают пить, курить, начинают жить какой-то очень правильной здоровой жизнью, садятся на диеты, худеют, меняются.
И в один прекрасный день я проснулся и понял, что, вероятно, подошла моя очередь. С огромным, нечеловеческим отвращением я решил, что надо всё-таки что-то сделать для своего организма. Сделать так, чтобы он впервые почувствовал, что о нем хоть как-то заботятся. И чтобы в благодарность за это он подкинул мне какую-нибудь радость – пару лишних лет, или бодрость с утра, или сон без снотворного.
Мои близкие друзья Саша Туркот и Оля Цыпенюк рассказали, что собираются ехать в Азербайджан, в местечко под названием Габала. Совсем недавно великий Анри Шено, человек, изобретший детокс, открыл там аналог своего альпийского центра – Chenot Palace Health Wellness Hotel. У меня случилась паническая атака – я подумал: ну вот и Оля с Сашей тоже занялись собой, а я нет. Они всячески заманивали меня с собой – рассказывали, какая там природа, горы, озеро, какие-то невиданные процедуры. И просто “забыли” упомянуть о том, что там морят голодом.