После того как данные проанализированы по критериям актуальности, достоверности, непротиворечивости и полноты, Черчилль переходил на следующий этап с разделением информации на три категории – факты (не путать с их интерпретацией!), предположения или неопределенности и сведения, требующие уточнения. Затем он определял, какие еще данные необходимо собрать, что необходимо проверить, есть ли детали, неизвестные на данный момент, но необходимые для представления полной картины. Получив в конце февраля 1942 года информацию о неэффективности некоторых процессов в работе гражданской службы и необходимости принятия корректирующих мер, Черчилль направил ее своему заместителю с просьбой собрать дополнительные сведения. Перед принятием корректирующих решений и внесением изменений он попросил сначала найти подтверждающие примеры. Для этого он посоветовал своему заместителю лично съездить с инспекцией в порт Ливерпуля или в какой-нибудь командный пункт истребительной авиации с целью посмотреть на ход выполнения работ. «Почему бы вам не посетить также какой-нибудь завод по производству самолетов или танков, чтобы лично убедиться, насколько много в их работе расслабленности и неэффективности». Собранные дополнительно данные также подвергались анализу по критериям актуальности, достаточности, непротиворечивости и полноты, что указывает на итерационную природу работы с информацией с постепенным приращением знания и движением к истине5.
Следующий этап работы с информацией предполагал ее преобразование в привычные смысловые категории с фильтрацией и отсеиванием ненужных и отвлекающих внимание сведений. Затем осуществлялась систематизация данных по определенным признакам – людям, географическим местам, времени, объектам, явлениям, событиям, целям и так далее, – с выявлением внутренних связей, сходства, зависимостей и закономерностей. Все эти подготовительные действия были необходимы Черчиллю для описания ситуации, которая состоит из обстановки, процессов и их последствий, а также для формулирования гипотез. Принципиальным моментом, отличавшим подход нашего героя при описании ситуации, было умение вычленить главное среди мириад различных фактов, домыслов, мнений, предположений – и понять суть происходящего. Для этого на протяжении своей карьеры он постоянно развивал в себе способность синтезировать разрозненные факты в единое целое, чтобы увидеть в неоднозначном и противоречивом массиве данных то ценное, что определяет текущее положение и будущие направления развития.
Помимо сведения данных в единое целое существенным препятствием при работе с достоверными и полными данными является их толкование и рассмотрение через призму устоявшейся точки зрения, которая может оказаться ошибочной. Подобная особенность приводит к выдвижению неправильных гипотез, которые, в свою очередь, способствуют принятию неправильного решения. Стараясь избегать описанных ошибок, Черчилль основательно подходил к информационной работе – старался понять сущность явлений и процессов, умел находить зависимости, устанавливать причинно-следственные связи, выявлять тенденции (устойчивые, цикличные, скачкообразные) и направления развития (по восходящей или нисходящей линии).
В завершение добавим, что информация из внешнего мира служила для Черчилля лишь сырым материалом, из которого он, сообразно своему личному ви́дению, формировал образ мира. Именно это и имел он в виду, когда шокировал своего помощника Мориса Эшли знаменитой фразой: «Дайте мне факты, а я прокручу их так, чтобы доказать свою точку зрения»6.
Принцип № 11Учитывать неопределенность и выявлять причинно-следственные связи
Выше мы показали, сколько усилий тратил Черчилль на сбор данных и какие подходы он использовал при их обработке. Применение подобных практик может породить ощущение информированности и полного контроля над ситуацией. В действительности это иллюзия, способная привести к трагическим последствиям. «Судьба страшно наказывает тех, кто играет, опираясь на несомненные факты», – предупреждал британский политик.
Сам Черчилль, хотя и относился к редкой плеяде руководителей, владеющих ценными знаниями, никогда не считал свою осведомленность всеобщей, допуская неизбежное наличие неопределенности. Он не раз высказывался на этот счет и особенно подчеркивал влияние фактора неопределенности в военное время. Так, в мемуарах о Первой мировой он указывал, что «опасности и неопределенности всегда сопровождали войну как верные спутники». В гексалогии о следующем мировом конфликте он развил свою мысль: «на войне редко можно действовать наверняка», «густа и непроницаема завеса неизвестного», «будущее неясно», «все неопределенно», а управление боевыми действиями представляет собой «тяжкие и неблагодарные труды, когда на каждом шагу подстерегает незримая опасность и часто приходится испытывать жесточайшие разочарования, перемежающиеся различными инцидентами и драматическими событиями». Не менее красноречивы высказывания Черчилля, сделанные им непосредственно во время военных событий. «Никто не может сказать заранее, что произойдет», – указывал он премьер-министрам Австралии и Новой Зеландии в августе 1940 года. «Мы не знаем точно, как будет развиваться политическая и военная ситуация», – писал он начальнику Штаба ВВС в ноябре 1940 года. «Мы не можем сказать, насколько сильными будут воздушные налеты этой зимой», – признавал он в октябре 1941 года. «Мы не можем сказать, куда ударит противник на разных этапах войны, поэтому должны действовать по обстоятельствам», – отмечал он в переписке с президентом США в июле 1942 года. «Нужно принимать риски, на войне нет ничего определенного», – скажет он в палате общин в сентябре 1943 года1.
Являются ли рассмотренные условия с отсутствием достоверной, однозначной и надежной информации о проблеме, внешней среде, взаимосвязях и последствиях специфичными лишь для военной сферы? К сожалению, нет! «Мы все ничего не знаем или почти ничего, – утверждал Карл Поппер. – Это, как я предполагаю, основной факт нашей жизни». Называя «надежное знание» «пустым словом», философ-скептик указывал, что сам процесс познания основан не на знании, а на угадывании. «Достоверного знания не существует, – говорил он. – Все, что у нас есть, – это предположительное знание». И все наши знания – не более чем «предположения, которые мы сами себе создаем». А выработка нашего мнения «всегда включает в себя элемент открытого мышления». Поэтому так важно учитывать фактор неожиданности и присущую каждому решению неопределенность. Поэтому так важно уметь управлять своими сомнениями, неизбежными спутниками выбора в условиях неизвестности. Поэтому так важно настороженно относиться ко всем, кто предлагает определенность. А последние, как известно из парадокса Элсберга[9], могут казаться весьма убедительными, поскольку человеческий ум страшится неизвестности. Могут они быть и весьма успешными, поскольку помимо неприятия неопределенности человеческий ум открыт для обучения, а значит, обладает высокой степенью внушаемости. Потребность в достоверности, регулярности и надежности, отмечал К. Поппер, усиливает «потребность обладать общей догмой и внушать друг другу истинность этой догмы», которая «превращается в фанатическую веру».
Рассмотрение неопределенности с точки зрения системного подхода связывает это явление с таким свойством систем, как контринтуитивность, когда полученный результат не соответствует исходному замыслу. Контринтуитивность накладывает серьезные ограничения на человеческие возможности самим определять ход дальнейших событий, забирая ненавязчиво штурвал из мозолистых рук уверенных в себе капитанов. Можно много говорить и писать о роли личных качеств и призывать надеяться только на самих себя, но даже такой апологет индивидуального начала, как Черчилль, признавал в биографии отца, что «порой человек может вне зависимости от того, что он делает, постоянно достигать победы, а затем, наоборот, – постоянно терпеть поражение». В реальных условиях, принимая решение и инициируя действия, индивид оказывается в потоке слабо контролируемых событий, которые не только приводят его челн к неожиданным берегам, но и увлекают за собой, не давая возможности самому определить момент, когда следует сменить выбранный путь или просто – остановиться. Поэтому, как говорил Черчилль, «те, кто выбирает момент для начала войны, не всегда способны завершить ее по собственному усмотрению». Более того, «никто не может сказать, сколько продлится война и как она закончится», – констатировал британский политик23.
Рассмотрим, какие факторы влияют на контринтуитивность систем и сложность понимания происходящих в них процессов.
Во-первых, невозможность одновременного учета всего комплекса взаимосвязей, взаимодействий и взаимозависимостей, а также их изменений во времени. Неспособность человеческого разума просчитать все сценарии и охватить все нюансы приводит к необходимости упрощения, чрезмерное рвение в котором с исключением важных аспектов искажает проблему и подталкивает к неправильному решению. Поэтому, выбирая между сложностью окружающего мира и простотой его представления для последующего понимания, следует искать золотую середину, что само по себе является нетривиальной задачей и требует серьезной подготовки.
Во-вторых, из-за изменений исходных условий первоначальные переменные, которые привели к определенному результату, могут быть со временем заменены на другие составляющие, и, соответственно, устранение этих первоначальных переменных уже не сможет повлиять на изменение следствия.
В-третьих, разделение в пространстве и времени исходного воздействия и вызываемой им реакции. В физике подобное явление для временной плоскости известно как гистерезис, от греческого слова ὑστέρησις – «отставание, запаздывание». Разделение исходного воздействия и конечного результата приводит либо к определению неправильной причины, либо вообще делает невозможным установление причинно-следственной связи между двумя событиями. Без учета гистерезиса можно ошибиться в оценке успешности принимаемого решения, признав выбо