В результате этих изменений наш герой стал де-факто заместителем премьер-министра, а после вынесения Н. Чемберлену вотума недоверия – возглавил Военный кабинет. Используя тот же принцип соответствия, 22 мая 1940 года Черчилль убедил палату общин передать вновь сформированному коалиционному правительству особые полномочия. Как отметил в дневнике Дж. Колвилл: «Отныне права отдельных людей и целых общественных институтов не должны мешать интересам государственной безопасности. В случае вторжения противника или еще каких-либо экстремальных событий здания должны быть разрушены, чтобы воспрепятствовать свободному продвижению вражеских танков, должна быть введена обязательная трудовая повинность, а промышленные заводы и фабрики конфискованы. Сейчас, как и всегда, salus populi suprema lex[14], и в тоталитарной войне даже демократия должна отказаться от своих свобод».
В те напряженные майские дни Черчилль сосредоточил в Военном кабинете такую власть, какую до него не имело ни одно правительство за всю историю Соединенного Королевства. Только с такими полномочиями он считал, что сможет взвалить на свои уже немолодые плечи гигантский груз ответственности и взяться за спасение страны.
Принцип № 15Формировать команду
Возможность расширять свою власть является не единственным следствием соответствия полномочий и ответственности. Одна из принципиальных особенностей ответственности заключается в том, что ее нельзя делегировать. И в этом отношении нужно отдать должное Черчиллю, который не прятался за спинами подчиненных и открыто заявлял в годы военного премьерства: «Все решения Военного кабинета принимаются совместно, по доброй воле. Тем не менее моя голова единственная, которую следует отсечь, если мы не сможем выиграть эту войну»41.
Невозможность делегирования ответственности, а также концентрация всех возможных последствий на человеке, принимающем решение, фактически изолирует руководителя и определяет его одиночество. Интересно наблюдать, как эта мысль проходит через творчество нашего героя, вне зависимости от исторической эпохи и национальных особенностей. Впервые тезис одиночества лидера встречается во втором произведении Черчилля «Речная война» и касается одного из самых известных генералов Викторианской эпохи Чарльза Гордона, возглавившего в 1884 году во время Махдистского восстания в Судане эвакуацию египтян и погибшего в Хартуме на следующий год от рук дервишей. «Гордон полностью взял на себя всю тяжесть ответственности, – констатирует Черчилль. – Ни с кем он не мог поговорить как с равным. Никому он не мог доверить свои сомнения». Пройдет четверть века, и, приступив к описанию Первой мировой войны, Черчилль снова показывает на примере императора Австро-Венгрии Франца Иосифа, «надломленного несчастьями восьмидесятилетнего старика, несущего на своих плечах наследие и проклятие нескольких столетий», что отличительной чертой большинства выдающихся людей является одиночество. Он изображает Габсбурга, почившего с короной на голове, как одиночку «на вершине скалы, что высится над приливами вод времени». Переносясь на восток, Черчилль развивает свои взгляды на примере другого императора – Николая II, давая ему настолько общую характеристику, что она больше подходит не для описания конкретной персоны, а для раскрытия типовых особенностей лидерства: «На нем лежали ноша и бремя всех решений. Он находился на вершине, где все проблемы были сведены к „да“ или „нет“, где события превосходят человеческие возможности, где все выглядит непостижимо, загадочно и непроницаемо. Он должен был давать ответы. Он должен был стать стрелкой компаса. Воевать или нет? Наступать или отступать? Идти вправо или влево? Уйти или остаться? Таким выглядело его поле сражения».
Черчилль постигал одиночество руководителя не только в результате теоретических и исторических штудий, но и на собственной шкуре. Он умел держать удар и получал удовольствие от нахождения наверху, но даже у него – закаленного в многочисленных битвах бойца – иногда сдавали нервы. Во время обсуждения военных планов в сентябре 1942 года он посетовал начальнику Имперского генерального штаба Алану Бруку, что в пылу бесконечных и утомительных споров у него возникает ощущение, будто «он единственный, кто пытается одержать победу в войне; он единственный, кто предлагает какие-то идеи; он полностью одинок в своих действиях и не встречает никакой поддержки». «Никто не в состоянии помочь Уинстону, хотя такое ощущение, что его задора хватит на всех», – констатировал в дневнике в июле 1940 года предшественник А. Брука Эдмунд Айронсайд2.
Проблема одиночества первого лица не имеет решения, но есть подход, который позволяет нивелировать негативные последствия. Этот подход связан с активным привлечением доверенных и проверенных людей. Были ли такие в окружении Черчилля? Разумеется. Одним из первых в орбиту влияния британского политика попал чиновник Министерства по делам колоний Эдвард Марш. Произошло это в 1905 году, когда в министерство был назначен наш герой, тут же предложивший Маршу стать своим личным секретарем. Черчилль умел выбирать людей. Марш был неординарной и творческой личностью: он переводил на английский язык Горация и Лафонтена, редактировал пять томов знаменитой антологии «Георгианские поэты», одновременно с увлечением словесностью хорошо разбирался в живописи. Сотрудничество с Маршем выйдет за пределы политической плоскости. Прекрасно владеющий языком Марш будет активно помогать своему шефу в редактировании книг, а также поддержит его увлечение кистями и красками и познакомит со многими известными художниками. Черчилль последовательно брал Марша с собой во все министерства и ведомства, которые занимал на протяжении четверти века. Творческий тандем просуществует еще больше – Марш будет помогать политику до конца своей жизни, которая оборвется в 1953 году.
Незадолго до начала Первой мировой войны Черчилль познакомился с молодым выпускником Сандхёрста Арчибальдом Синклером. Поводом для укрепления отношений послужила совместная любовь к поло и авиации. После начала войны и ухода на фронт Черчилль договорился о назначении Синклера своим заместителем. В 1919–1922 годах Синклер будет личным секретарем нашего героя. В дальнейшем он сделает успешную карьеру и в 1935 году возглавит Либеральную партию. Став в мае 1940 года премьер-министром, Черчилль назначит своего друга министром авиации, который сохранит этот пост в течение следующих пяти лет до разгрома нацистской Германии.
Во второй половине 1920-х годов с Черчиллем начал активно налаживать связи профессор Оксфорда физик Фредерик Линдеман. Несколько лет политик присматривался к ученому, пока не ввел его в свой близкий круг и не сделал главным советником по научным вопросам. Впоследствии Черчилль оставит следующие строки о незаменимости профессора в годы своего премьерства: «Несомненно, имелись и более крупные ученые, чем Линдеман, но он обладал двумя качествами, которые представляли для меня важнейшее значение. В первую очередь он был моим испытанным другом и доверенным лицом в течение двадцати лет. Вместе с ним мы наблюдали за развитием и наступлением всемирной катастрофы. Вместе с ним мы напрягали все силы для того, чтобы подать сигнал тревоги. А после того, как нас втянули в войну, я стал располагать властью для руководства нашими усилиями и организации вооружения. Но каким образом мог я приобрести знания? Вот в этом и состояло второе положительное качество Линдемана. Фредерик мог объяснить мне в ясных и четких выражениях суть вопроса. Любой человек в моем положении погиб бы, если бы попытался погрузиться в такие глубины, куда нельзя было проникнуть, даже потратив на изучение целую жизнь. Но мне нужно было лишь вникать в практические результаты. Как только Линдеман сообщал мне свою точку зрения на все, что заслуживает внимания в этой области, я старался добиться того, чтобы по крайней мере некоторая часть этих страшных и непонятных истин воплотилась в конкретные решения»3.
Из других близких Черчиллю людей можно упомянуть канадского бизнесмена и газетного магната Макса Эйткена 1-го барона Бивербрука, в газетах которого находящийся в опале политик активно публиковался в 1930-е годы и которому в годы войны сначала был предложен портфель министра авиационной промышленности, а затем место в Военном кабинете; финансист Брендан Брекен, помогавший Черчиллю в урегулировании финансовых вопросов в 1930-е, а с 1941 по 1945 год занимавший пост министра информации; сотрудник разведки Десмонд Мортон, активно помогавший Черчиллю в предвоенное десятилетие в получении закрытых сведений о перевооружении Германии и изъянах в оборонных программах в самой Британии. Переехав на Даунинг-стрит, Черчилль назначил Мортона ответственным за взаимодействие с разведслужбами. За взаимодействие с военными будет отвечать генерал Исмей, о лояльности и такте которого в урегулировании запутанных коллизий премьера с начальниками штабов ходили легенды. Из секретарей Черчилль опирался в годы войны на Джона Колвилла и Джона Мартина, а также на военного помощника секретаря кабинета Йена Джейкоба.
Из анализа приведенного перечня доверенных лиц создается впечатление, что присутствие этих джентльменов рядом с Черчиллем в критические и важные периоды его жизни было само собой разумеющимся. Это впечатление ошибочно. За то, чтобы они оказались рядом, приходилось бороться. Например, о продвижении Синклера и Брекена Черчилль начал беспокоиться задолго до своего премьерства. Буквально сразу после начала Второй мировой войны он стал досаждать Н. Чемберлену предложениями по кадровому вопросу. Сначала, сославшись на значительный средний возраст членов Военного кабинета (64 года), он предложил включить в главный орган управления страной относительно молодого Синклера. Затем указал на необходимость создания коалиции и укрепления положения Военного кабинета за счет лидеров Лейбористской и Либеральной партии (последнюю возглавлял Синклер). Чемберлен отверг эти идеи, решив для понижения среднего возраста добавить в состав Военного кабинета трех военных министров (военного министра, министра авиации и первого лорда Адмиралтейства). Учитывая, что последний пост занимал Черчилль, этот расклад устроил нашего героя. Одновременно Черчилль нашел место для Линдемана, назначив его руководителем вновь созданного отдела статистики Адмиралтейства и пытался пристроить Брекена парламентским секретарем в Министерство информации. Учитывая связи Брекена с прессой, это было мудрое решение. Но Чемберлен предпочтет на эту позицию другую к