1.
«Способности к риторике не относятся к дару, их можно развивать», – считал наш герой2. Рассмотрим, чему может научить на этой стезе опыт Черчилля.
Согласно античному риторическому канону, сложившемуся на рубеже I–II вв. н. э., любое публичное выступление состоит из пяти этапов: инвенция, диспозиция, элокуция, меморио и акция. Используем эту классическую модель для дальнейшего изложения.
Итак, все начинается с подготовки. В отличие от большинства политиков Черчилль сам писал свои речи. Зная о его прекрасном владении языком, можно предположить, что составление речей давалось ему легко и не требовало значительных усилий. На самом деле это предположение ошибочно. Близкий друг нашего героя Ф. Э. Смит заметил как-то: «Лучшие годы своей жизни Уинстон потратил на составление экспромтов». Речи, которые, казалось, создавались спонтанно и являлись результатом озарения, на самом деле тщательно продумывались, репетировались, оттачивались и шлифовались в спокойной обстановке. «Мне доставляют большие трудности стиль и композиция, – признался он однажды. – Я не пишу быстро. Все мною написанное является результатом тяжелого труда, все постоянно шлифуется. Я стараюсь шлифовать до блеска». Даже приобретя огромный опыт, он считал, что успех публичного выступления напрямую связан со временем, потраченным на его подготовку. В своем эссе, посвященном экс-премьеру Артуру Бальфуру, он писал: «Все, что было им написано, являло собой пример высочайшего качества, но ценой этого совершенства был невероятный труд». Эти строки справедливы и для самого нашего героя. Когда дипломат Гарольд Никольсон поздравил Черчилля с удачной ремаркой, походившей на импровизацию, политик воскликнул: «Чертова импровизация! Я потратил на нее целое утро, пока лежал в ванне». «Удачные экспромты ораторов существуют лишь в воображении публики, – утверждал Черчилль. – В то время как цветы риторики – тепличные растения»3.
Основную часть подготовки занимает написание текста. На этой стадии, известной как инвенция (от лат. inventio – «нахождение, изобретение»), определяется тема, собирается и систематизируется материал, выделяются основные факты, выбираются аргументы. В начале карьеры, готовясь к выступлению на незнакомую тему, Черчилль тратил несколько недель на изучение предмета. «Прежде чем взяться за составление текста, я должен изучить экономическую составляющую вопроса», – признался он однажды своей знакомой, леди Бонэм Картер. «И как ты собираешься это сделать»? – спросила она. «Я обращусь к Фрэнсису Моватту[17], – прозвучало в ответ. – Он натаскает меня, сообщит самое главное, основные принципы и доводы, порекомендует полдюжины книг, которые следует прочесть. Он даст мне броню и оружие, а уж все остальное я сделаю сам».
Одной из наиболее частых ошибок на этапе инвенции, по мнению Черчилля, является отсутствие идей, а иногда и смысла. Он часто подмечал и высмеивал эту особенность, заметив об одном парламентарии: «Достопочтенный депутат может быть отнесен к числу тех ораторов, которые до того, как начать выступать, понятия не имеют, о чем они будут говорить. Когда они выступают, они не знают, что они говорят. И наконец, когда они заканчивают свою речь, они слабо представляют, что только что донесли до публики». За отсутствием идеи нередко следовала другая, более серьезная опасность – отсутствие убеждений. В результате эти горе-ораторы, как говорил Черчилль, «готовы пойти на огромные жертвы ради своих убеждений, только они не знают, за что ратуют; они готовы умереть за правду, только не знают, что` есть правда». Сам Черчилль бы убежден, что до начала выступления оратор должен четко представлять, что он скажет аудитории, какие мысли вложит в умы слушателей и к каким выводам приведет их в конце. Еще в юные годы он напишет эссе «Леса риторики», в котором будет утверждать, что секрет успешного выступления состоит не столько в демонстрации фактов, сколько в демонстрации идей. При этом сам Черчилль не боялся строить свои выступления на общепризнанных и непреложных истинах, которые у других могли сойти за трюизм. По мнению хорошо его знавшей Бонэм Картер, подобная черта относилась к «дару, которому он никогда не изменял»45.
После того как основные тезисы и аргументы составлены, их необходимо расположить в правильном порядке. Структурирование речи осуществляется на этапе диспозиции (от лат. dispositio – «расположение»). В основном Черчилль опирался на стандартные рекомендации с разбиением текста на введение, изложение, разработку и заключение. Из рекомендаций, которые касаются диспозиции, сохранилось следующее высказывание политика: «Если тема выступления серьезна, не пытайтесь играть словами или умничать – сразу переходите к главному»6.
Более ярко личность нашего героя проявлялась на третьем этапе риторического канона – элокуции (от лат. elocutio – «словесное оформление мысли, красноречие»). Про него говорили, что он «мобилизовал английский язык и послал его в бой». У Черчилля был характерный и запоминающийся литературный стиль, который уходил корнями к драматургии Шекспира и историческим полотнам Гиббона. Черчилль любил английский язык, восхищался его красотой и возможностями. В этом отношении он наследовал софистам, считавшим, что для освоения риторики необходимо изучать родной язык. Владея огромным словарным запасом (по оценкам некоторых исследователей – самым обширным среди англоязычных авторов), Черчилль, с одной стороны, отдавал предпочтение широким мазкам с обилием прилагательных и сложных форм, а с другой – плотной языковой ткани, когда каждое слово оказывалось на своем месте, и ни одно слово нельзя было вставить взамен без искажения смысла.
Черчилль считал, что в основе красноречия лежит «умение использовать подходящее слово, способное полностью выразить чувства и мысли выступающего», когда нужные слова встают на свои места, словно «монеты падают в прорезь автомата». Сам политик отдавал предпочтение коротким, как правило, односложным словам. «Некоторые легкомысленно полагают, что впечатление от выступления можно произвести, используя многосложные слова, – объяснял он. – Однако короткие слова, как правило, более древние» – и, как следствие, более понятные и легче запоминаемые. Безусловно, это замечание нельзя рассматривать без учета особенностей английского языка, который изобилует односложными словами7.
Если говорить о сочетании и расположении слов, то Черчилль мастерски использовал два приема для усиления эффекта восприятия высказываемой мысли. Первый – контраст с построением фраз, в которых использовались антонимы. Например: «Развязав войну между настоящим и прошлым, мы потеряем будущее». Или: «Есть только один достойный ответ поражению – это победа!» Или: «Правительство представляет собой странный парадокс – оно решительно в своей нерешительности, оно непоколебимо в своих колебаниях, оно твердо в стремлении быть нетвердым, оно хочет остаться крепким, демонстрируя расплывчатость, оно могущественно в своей беспомощности». Или, наконец, знаменитая фраза после победы при Эль-Аламейне в ноябре 1942 года: «Это еще не конец, это даже не начало конца, скорее всего, это конец начала».
Второй прием – повторение с созданием ритма, под который мысль начинала маршировать, достигая в конце резонансного звучания. Иногда для этого использовалось одно слово, как, например, во время первого выступления на посту премьер-министра: «Вы спрашиваете, какова наша цель? Я могу ответить одним словом: победа – победа любой ценой, победа, несмотря на все ужасы; победа, независимо от того, насколько долгим и тернистым может оказаться к ней путь; без победы мы не выживем». В других – целая фраза, как в не менее известном выступлении от 4 июня 1940 года: «Мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться с еще большей уверенностью и энтузиазмом в воздухе! Мы защитим наш остров! Мы будем сражаться на пляжах, в местах высадки, на полях, на улицах, на холмах, мы никогда не сдадимся!»8
К другим приемам элокуции относятся метафоры (от др. – греч. µεταφορά – «перенос, переносное значение»). Еще в начале своей карьеры, анализируя опыт великих ораторов прошлого, Черчилль констатировал, что «удачные метафоры, к которым обращаются либо для передачи всем известной истины простыми словами, либо из-за отважного стремления открыть неизвестное, относятся к внушительным оружиям риторики». Сам он признавался, что «часто любит представлять серьезные вещи в виде незамысловатых историй, чтобы они лучше откладывались в памяти»9. К наиболее известным метафорам Черчилля можно отнести сравнение нейтральных стран в январе 1940 года с кормящими крокодила, в надежде, что тот съест их последними. Или сравнение своего преемника на посту премьер-министра Клемента Эттли – с «личинкой, которая пьет маточное молоко и думает, что она пчелиная матка».
Являясь мощным оружием в опытных руках, метафоры требуют осторожного и продуманного обращения. Иначе они могут обернуться против своего создателя, нанеся больше урона, чем принеся пользы. Как стало с французскими военными, которые, услышав от Черчилля летом 1940 года, что англичане продолжат сражаться несмотря ни на что, сказали премьер-министру Полю Рейно: «Через три недели Англии свернут шею как цыпленку». Прошло полтора года. Англия смогла победить в Битве за Британию и продержаться, пока в войну не вступили СССР и США. Выступая в декабре 1941 года в канадском парламенте, Черчилль вспомнил уничижительное сравнение и произнес: «Тоже мне цыпленок [пауза, смех в зале], тоже мне шея [продолжительный смех в зале]»10.
После того как факты собраны, тезисы сформулированы, доказательства выбраны, изложение структурировано, а текст написан, начинается подготовка к выступлению. Согласно риторическому канону на четвертом этапе (от лат. memorio – «запоминание») речь выучивается наизусть. В античности чтение речей считалось дурным тоном. И действительно, подобная форма декламации даже с использованием современных технических средств значительно обедняет выступление, заменяя живое общение оратора с аудиторией сухим суррогатом. Однако, обращаясь к заучиванию, необходимо принимать во внимание нагрузку оратора, у которого может отсутствовать время на запоминание текста, и, конечно же, следует учитывать возможности его памяти. Черчиллю повезло, природа наделила его хорошими способностями. Еще во время учебы в школе он получил первый приз за произнесение без единой ошибки по памяти 1200 строк из «Песен Древнего Рима» Т. Б. Маколея. Но даже обладание выдающейся памятью не защищает от ошибок. Причем весьма неприятных. В апреле 1904 года во время выступления в палате общин Черчилль запнулся и не смог продолжить. С позором он был вынужден сесть на место под насмешливые возгласы оппонентов. Позже он признается, что «это было неожиданное и полное затмение». «Дело было даже не в том, что я не смог найти нужных слов, чтобы выразить свои мысли, – у меня никогда не было проблем со словами, – проблема заключалась в том, что я не знал,