о чем я собираюсь сказать», – вспоминал политик. Из этого фиаско Черчилль сделает выводы. Отныне у него всегда под рукой будут конспекты речей. Обычно он использовал специальные листки размером 8×4 дюйма, в которых содержались тезисы выступлений и ключевые фразы.
Одновременно с использованием заметок Черчилль разработал собственную систему чтения текста. В молодые годы он находился под сильным влиянием американского оратора и государственного деятеля Бурка Кокрана, научившего его: «Никогда, никогда, никогда не позволяй словам слетать с твоих уст, в то время как твой взгляд направлен вниз». Всякий раз, даже пользуясь записями, Черчилль произносил речь, глядя в аудиторию. В дальнейшем исследователи назовут его технику «смотри – остановись – говори». Сначала оратор смотрит в текст, запоминая несколько слов или строк, потом поднимает голову и делает паузу, глядя в аудиторию, и только после этого произносит текст. Следуя этой технике, важно сделать паузу, в противном случае произнесение текста во время движения головы вверх создаст впечатление, что выступающий не владеет материалом и просто читает написанное11.
Так от запоминания текста мы плавно перешли к его произнесению, или акции – последнему этапу риторического канона (от лат. actio hypocrisis – «актерское, театральное исполнение речи»). Прежде чем произнести речь, Черчилль тщательно готовился к выступлению. В начале карьеры он часто отрабатывал мимику и жесты, зачитывая текст перед зеркалом. Став опытнее, он репетировал, не отрываясь от повседневных дел, например во время поездки в автомобиле или приема ванны. «Вы меня звали»? – удивленно спросил недавно устроившийся к политику на работу Норман Макгован после того, как услышал доносившийся из ванной комнаты голос своего босса. «Я разговаривал не с тобой, Норман, – прозвучал раздраженный ответ. – Я обращался к палате общин»12.
Если говорить о непосредственном выступлении, то на стиль Черчилля большое влияние оказал совет, полученный им на заре карьеры от старшего товарища Генри Чаплина: «Не торопись. Если тебе есть что сказать, тебя выслушают». Впоследствии он сам будет учить, что главное в произнесении речей – «не спешить и не давать себя подгонять». Для себя он выработает привычку не торопиться с началом выступления: лучше выдержать паузу. Паузы вообще были излюбленным приемом нашего героя. Он часто их делал перед ответом на вопрос, чтобы подготовиться и собраться с мыслями. Также он использовал их для усиления основной мысли. «Я сделал паузу, чтобы дать возможность депутатам пропустить сказанное через себя. Когда это произошло, у них открылись рты от удивления!» – описывал он технику одного из своих выступлений в палате общин13.
Относительно манеры выступления и умения держаться на публике Черчилль советовал быть «естественным и совершенно спокойным». Для достижения этого состояния и подавления неизбежного волнения он рекомендовал: «Представьте, что вы разговариваете с лучшим другом в спокойной обстановке и обсуждаете то, что вам обоим очень интересно». По его мнению, главное – никогда не пасовать перед аудиторией. Нужно всегда демонстрировать уверенность и показывать, что именно вы контролируете ситуацию. Также не следует бояться прослыть настойчивым. «Действуйте как копер, – делился он своим опытом с будущим королем Эдуардом VIII. – Ударили раз. Отошли, вернулись – снова удар. Не получилось, бейте в третий раз». И уж тем более не стоит стесняться прослыть серьезным. «Не нужно потакать прихотям аудитории: дескать, они это не поймут. Куда они денутся! – считал британский политик. – Раз пришли, пусть слушают!»14
И содержание, и форма преподнесения речи во многом определяются целью, которую хочет достичь оратор, а также зависят от настроя и взглядов аудитории. Высшим пилотажем ораторского мастерства является способность изменить точку зрения аудитории и вдохновить ее на новые свершения. Как в характеристике, которую наш герой оставил о своем друге Ф. Э. Смите: «Когда он начинал говорить, то заражал всех своим увлечением и убеждением, которые исходили от него и были бесценны. Эта особенность составляет основу истинного красноречия. Я часто вспоминаю перевод одной латинской эпиграммы, сделанной мистером Питом: „Красноречие подобно пламени. Ему нужно топливо, чтобы гореть, ему нужно движение, чтобы вести за собой, оно дает свет, пока сияет“[18]». Это описание применимо и к самому Черчиллю, который своими выступлениями летом 1940 года смог вселить уверенность в сограждан, передать им свой задор и поднять их на борьбу с нависшей нацистской угрозой. Британцы буквально восприняли призыв своего премьера «никогда не сдаваться». «Мы забаррикадировали Гилдхолл, собрали несколько ружей и самодельных гранат и, как бы это ни прозвучало глупо сегодня, были полны решимости защищать Гилдхолл от любых захватчиков», – вспоминал один из очевидцев. По мнению Йена Джейкоба, Черчиллю удалось добиться невероятного – «люди чуть ли не получали удовольствие от нависших опасностей, они были воодушевлены сражаться в одиночку». Военный летчик Рональд Голдинг признался, что в те дни «мы даже хотели, чтобы немцы напали». «Мы вышли в финал, который состоится на нашем поле», – заметил один из обывателей. Как такое стало возможно? Ответ состоит в той же авторитетности лидера, о которой мы упоминали в прошлой главе. Черчилль понял эту закономерность еще в начале своей карьеры, утверждая, что непременным условием успешности аргументирующей и агитирующей речи является искренность убеждений и сила веры самого оратора в то, что он говорит. «Прежде чем вдохновить кого-либо, оратор должен вдохновить себя, – писал он в эссе „Леса риторики“. – До того как заставить публику возмущаться, сердце оратора само должно преисполниться ненависти. Прежде чем вызвать слезы у слушателей, оратор сам должен плакать. Перед тем как убедить, оратор должен сам поверить в то, что собирается сказать».
В свое время друг нашего героя экс-премьер граф Розбери заметил, что «старые речи читаются не чаще старых проповедей». По его мнению, подобные тексты важны лишь для историков, современного читателя ими заинтересовать трудно. «Цвета поблекли, запахи исчезли, голоса удаленно доносятся сквозь пустое пространство прошедших лет, они звучат, словно сообщения из удаленного телефонного аппарата», – описывал Розбери свои впечатления от чтения опубликованных под красивыми обложками сборников; старые речи казались ему настолько же «пресными, как выдохшееся шампанское». Черчилль понимал толк в шампанском и сначала не согласился со своим другом. Но пройдет тридцать лет, и он сам признает, что «нет ничего более ненадежного, чем выживание устного слова». «Среди всего красноречия, украшающего на протяжении последних ста лет парламентскую арену и площадки для публичных выступлений, едва осталась хоть одна фраза», – не без грусти констатировал он1516.
Самому Черчиллю повезло. Его речи пережили автора и внесли свою лепту в его исторический образ и посмертную популярность. Во многом это определяется их темой (военные выступления) и несомненными литературными достоинствами. В этом Черчилль отличался от другого популярного оратора эпохи, своего визави Адольфа Гитлера. В то время как Гитлер делал ставку на харизматичность и театральность выступлений, что, кстати, признавал и сам Черчилль, отмечая, что «фюрер имел театральное представление об истории»17, британский политик, напротив, старался добиваться успеха на трибуне не внешними эффектами, а внутренним содержанием своих текстов, когда слова проникают не только в уши, но и в души слушателей.
Продолжая тему ограничений ораторского мастерства, укажем в конце на важное обстоятельство – несмотря на всю важность и огромный потенциал, выступления на публике неспособны решить все проблемы управления. И тот же Черчилль это прекрасно знал. Когда генерал Исмей, обращаясь к нему, произнес:
– Как бы ни складывались события, никто не сможет отнять у вас тот факт, что вы вдохновили страну своими речами.
Политик ответил ему:
– Вовсе нет! Просто мне представилась возможность выразить то, что было в сердцах британцев. Если бы я сказал что-то другое, меня просто вышвырнули бы из Кабинета.
Черчилль рассматривал себя не как формирователя, а как выразителя истинных чувств британцев. «Во время войны британский народ доказал, что имеет сердце льва. Мне же посчастливилось издать рык», – прокомментирует он свое лидерство в период премьерства. Что же до военных выступлений, то они были произнесены вовремя и ударили в самую точку. Но они были лишь одним из элементов общей системы управления войной, которая в итоге привела к победе. «Многие полагают, что мои выступления после эвакуации из Дюнкерка – это нечто, – признается Черчилль личному врачу в сентябре 1945 года. – Но это всего лишь часть»18. Рекомендуем обратить внимание на это высказывание, не забывая, что успешное управление определяется набором факторов. Некоторые из них были рассмотрены в этой части книги, а мы проследуем дальше.
Часть IVМировоззрение
Принцип № 21Верить в свою звезду
Однажды летом 1891 года, во время учебы в школе Хэрроу, 16-летний Черчилль беседовал с одноклассником Мюрландом Эвансом. Разговор зашел о планах на будущее – планирует ли Уинстон пойти в армию или сделать карьеру в политике, последовав по стопам своего отца. Черчилль отвечал: «возможно», «не знаю». «Похоже, ты не слишком-то уверен в своих желаниях», – заявил Эванс. «Зато я уверен в своем предназначении, – ответил наш герой. – Мне постоянно снятся об этом сны». Эванс удивленно спросил, о чем это он. Далее у юношей состоялся следующий диалог:
– Я вижу огромные перемены, которые скоро произойдут в нашем спокойном мире. Великие потрясения, ужасные битвы, война, масштабы которой ты не можешь себе представить. Лондон будет в опасности…