American Tobacco Company, International Steam Company, New York Central Railroad, а также родоначальник «желтой прессы» и издатель The World Джозеф Пулитцер), конгрессменом и известным оратором. Черчилль, очарованный Кокраном, характеризовал его в письмах матери как «самого интересного человека, которого я когда-либо видел», добавляя при этом, что у него «можно многому научиться». Кокран также смог разглядеть в молодом госте потенциал, отметив «мощь языка и широту взглядов» собеседника. Он с удовольствием согласится передать ему свой опыт по широкому кругу вопросов, став его ментором. Их общение не ограничилось личными беседами. Сохранилась также доверительная переписка, в которой Черчилль делился рассуждениями на различные темы, замечая, например, что «обязанность правительств в первую очередь быть практичными», а также что «среди всех талантов самым редким и ценным» является ораторское мастерство. Впоследствии Черчилль будет неоднократно вспоминать Кокрана и воздавать ему должное в своих мемуарах, статьях и речах, процитировав его даже во время знаменитого выступления в Фултоне. На примере ирландца он поймет, как можно дважды менять партийную принадлежность, сохраняя при этом верность своим взглядам. Общение с Кокраном научит его, что в политике, «как и в природе, края и границы всегда стерты и существует лишь немного линий, которые не смазаны» и которые нельзя переступать5.
После избрания в парламент и начала политической карьеры на Черчилля оказали большое влияние друзья его отца: экс-премьер либерал Арчибальд Розбери и консерватор Джозеф Чемберлен. «Трудно передать наслаждение, которое я получал от бесед с Розбери, – признается наш герой, когда его собеседника уже не будет в живых. – Мы легко и непринужденно меняли темы, „серьезность и веселость сочетав“[22]. Он мог вдруг углубиться и раскрыть истинный размер обсуждаемого предмета или посмотреть на него с другой стороны, выказывая свои обширные знания и способности. Одновременно он весь искрился юмором и весельем. Он мог говорить как о пустяках и сплетнях, так и о серьезных материях. Он демонстрировал огромный интерес к любым сторонам жизни». По словам Черчилля, Розбери с охотой «делился мудрыми и зрелыми суждениями о великих людях и исторических событиях былых лет». Он также снабжал его книгами, советуя, на какие произведения и каких авторов следует обратить внимание. Среди прочего, он рекомендовал работы известного социолога Гарриет Мартино «История тридцатилетнего мира, 1816–1846 годы», британского священника и историка Уильяма Нассау Молисворта «История законопроекта о реформе парламентского представительства 1832 года», а также «очень полезные и интересные для прочтения» «Анналы нашего времени» Джозефа Ирвинга. Именно Розбери в 1924 году укажет Черчиллю на источник, опровергающий обвинения Маколея в отношении 1-го герцога Мальборо, которые не давали покоя его потомку. После изучения этого источника Черчилль решится написать биографию известного полководца.
Чемберлен помог Черчиллю с написанием другой биографии – о лорде Рандольфе. Хотя это не главное. Между двумя «Ч» было много общего, хотя их и разделяло происхождение, возраст и путь во власть. Оба сменили партийную принадлежность, оба были сильны и независимы. Придет время, и они скрестят шпаги в политической баталии. Но это не мешало их общению. «Наверное, я имел с ним больше бесед о политике, чем с собственным отцом», – вспоминал наш герой. Он высоко ценил эти встречи. «Уже сама беседа с мистером Чемберленом являлась настоящей школой практической политики, – скажет Черчилль спустя четверть века. – Он был в курсе всех тонкостей и всех деталей политической игры, знал все ее изгибы и повороты, прекрасно разбирался в глубинных процессах, происходивших внутри обеих наших партий»67.
Черчилль учился не только у политиков. Он находился под большим впечатлением от произведений Герберта Уэллса, заимствуя у него идеи для своих реформ. Так, не без влияния вышедшего в 1908 году романа «Война в воздухе» он увлекся авиацией, а опубликованный в 1903 году в The Strand Magazine рассказ «Наземные стальные крепости» заронил зерна, которые проросли в дальнейшем в идею создания танка. Хотя не исключено, что основное значение в этом эпизоде сыграло родство мировоззрений, чем обычное влияние, тем не менее Черчилль воздавал должное автору «Машины времени». «Уэллс описал „танк“ задолго до того, как он появился на свет, даже в тех примитивных формах, в которых он использовался в Первой мировой войне, – говорил политик. – Он вообразил великую наземную боевую машину, неодолимый джаггернаут, движущийся как через города и деревни, так и через поля, – боевую машину, которую даже Армагеддон не смог бы произвести на свет, но которая, придет время, сыграет важную роль в войнах между народами и в военных доктринах». Воздавал должное и Уэллс, признавая, что именно Черчилль продавил идею создания танка «через все армейские консервативные инстинкты». В 1931 году для августовского номера Sunday Pictorial Черчилль напишет отдельное эссе об Уэллсе, в первой части которого подвергнет критике политические взгляды фантаста. Перейдя же к описанию творчества, он отнесет себя к «большим поклонникам Уэллса» и признается, что прочитал все его произведения, и смог бы даже сдать по ним экзамен. Учитывая неприятные воспоминания об экзаменах в школьные годы, это признание дорогого стоит8.
Самообразование, не лишенное недостатков, например отсутствия системности, научило Черчилля полагаться на свой ум и развило в нем критическое и независимое мышление. Также в нем навсегда сохранилось стремление к саморазвитию. Вайолет Бонэм Картер считала эту редкую и отличительную особенность одним из тех факторов, «которые делали Уинстона Черчилля великой личностью»9.
Принцип № 29Хобби и гармония интересов
Черчилль смог многого добиться, причем в разных сферах человеческой деятельности. Большинство из его достижений требовали напряжения и достигались в результате борьбы. Откуда у него было столько энергии и как он пополнял ее запас? Выше, рассказывая про любовь политика к труду, мы упоминали о его взглядах на восстановление сил в процессе сна, особенно дневного. Но одного сна вряд ли достаточно, особенно если речь идет об обретении душевной гармонии после соприкосновения с несправедливостью, потерями и унижениями внешнего мира. Рассмотрим, какими принципами в части восстановления сил и восполнения энергии руководствовался британский политик.
Анализируя советы и подходы различных «знающих людей, которые в течение длительного периода времени были связаны с большой ответственностью», Черчилль пришел к выводу, что общим элементом в их рекомендациях, когда «одни советуют физические упражнения, другие – покой; одни рекомендуют путешествие, другие – уединение; одни нахваливают одиночество, другие – шумные компании», является смена занятия. На самом деле эта мысль принадлежала не Черчиллю. Он заимствовал ее у Бурка Кокрана, утверждавшего, что в основе отдыха лежит «перемена сферы деятельности»1.
Перемены осуществляются по-разному. Например, можно сменить обстановку. «Я уверен, вы самым интересным образом проведете время на фронте, и я полагаю, вы обнаружите, что перемена – самый лучший вид отдыха», – писал Черчилль в декабре 1939 года премьер-министру накануне его поездки во Францию для смотра британских экспедиционных сил2. Но в большинстве случаев смена обстановки невозможна либо связана с существенными временны́ми и материальными затратами. Более универсальным советом является переключение на другой вид деятельности. И лучше, если это будет какое-нибудь любимое занятие.
Черчилль придавал большое значение хобби: считая, что хобби играют важную роль в человеческой жизни, советовал каждому иметь не меньше двух-трех увлечений. При этом он признавал, что появление подобных интересов – процесс долгий: «Следует тщательно выбирать семена, затем они должны упасть на благодатную и прилежно культивируемую почву, которая принесет плоды именно тогда, когда в них возникнет необходимость». Поэтому о своих увлечениях Черчилль рекомендовал думать как можно раньше, отмечая, что хобби не просто являются средством релаксации, но и представляют собой эффективный способ обретения душевной гармонии. Никто не знает, как дальше будет складываться жизнь, ведь может получиться и так, что сегодняшнее хобби завтра станет основным источником дохода или сосредоточит в себе получение удовольствия. «Разбейте сад, в котором будете наслаждаться жизнью, когда разбивать уже будет нечего», – говорил на этот счет политик3.
Из всех хобби наиболее доступным является чтение – «обширная и разнообразная область, в которой миллионы людей находят душевный комфорт», как однажды заметил Черчилль. Он утверждал, что «ничто не вызывает большего почтения, чем библиотека». «Когда вы берете с полки то одну, то другую книгу, погружаясь в обширные и бесконечно разнообразные хранилища знаний и мудрости, которые были собраны и сохранены человечеством, это пробуждает в ваших сердцах чувства гордости и благоговения». Что делать со всеми этими уникальными книгами, полезными трудами и огромными фолиантами? «Читайте их», – отвечал политик. А если прочесть не в состоянии, то просто подержите в руках, полистайте, пробегите глазами первую попавшуюся фразу, затем другую, «отправьтесь в путешествие за открытием мест, которые еще не обозначены на картах». «Если не можете превратить эти книги в своих друзей, пусть они будут вашими знакомыми, – рекомендовал он. – Если не можете ввести их в свою жизнь, так не лишайте их почтительного поклона»4.
В свое время лорд Рандольф, отец Черчилля, заметил, что ничто так не расслабляет, как чтение истории. «Я убедился в правильности этой мысли в последние годы моей жизни», – признается наш герой в начале марта 1938 года Энтони Идену. Когда спустя несколько месяцев в августе выйдет последний том биографии 1-го герцога Мальборо, Черчилль преподнес книгу с дарственной надписью премьер-министру. Время было неспокойное. Уже буквально через месяц многострадальная Европа окунется в бездну нового отчаяния. В результате недальновидных стремлений остаться в стороне от наступающей трагедии, а также нечистоплотных расчетов спасти себя перед лицом возможной угрозы, с благословения британского руководства Чехословакия будет передана в руки нацистской тирании Гитлера. Понимая, что постояльцу на Даунинг-стрит, 10, подобные решения давались нелегко, Черчилль сделал следующий инскрипт на титульном листе своей книги: «Возможно, вы будете рады найти убежище в XVIII столетии». Но Чемберлен не оценил этого посыла, ответив: «Ваша надпись очень подходит, но я не думаю, что мое погружение в XVIII столетие позволит мне лучше исполнить мою роль»