– Спасайся сама! – хрипел Рязанцев. – Брось меня!
– Ни за что! Как же тогда наша свадьба? – ответила Ершова.
Грохот усилился. Гора содрогнулась во второй раз. Своды пещеры заскрежетали. Почти сразу же уровень воды перестал повышаться. Стало тихо. Потоки воды теперь бушевали где-то снаружи.
– Поздравляю, нас завалило, – сказал полковник. – Мы замурованы.
Ева, стоявшая по пояс в воде и прижимавшая к себе жениха, глубоко вздохнула, проверяя, много ли осталось воздуха. К ее удивлению, откуда-то сверху ощутимо дуло.
– Мы замурованы, но мы не задохнемся, – сказала девушка, глядя вверх, – где-то наверху есть отверстие.
Вода постепенно уходила.
– И уровень воды, по-моему, понижается, – добавил Владимир Евгеньевич, – то есть выходы где-то внизу имеются. И это очень хорошо, потому что помощи нам ждать неоткуда.
– А Бадмаев? – спросила Ева. – Он же к нам вернется, правда?
Вода опустилась до середины ее бедер.
– Возможно, – ответил Рязанцев уклончиво, – но поломать скалу в обозримое время и вытащить нас он не сможет. Если он действительно вернется.
– Ты в этом сомневаешься? – спросила Ева. – Он производит впечатление благородного человека.
– Конечно, – кивнул Владимир Евгеньевич, – но неизвестно, с чем он столкнется там, на биостанции. У меня по этому поводу прогнозы весьма неутешительные. Думаю, что Юрий Рашидович найдет на станции труп, а может, и не один.
Вода тихонько плескалась в склепе, было очень тихо – толстые каменные стены отлично поглощали все звуки. Постепенно уровень воды еще понизился, и полковник наконец-то смог снова лечь.
Бубнов спал. Обстановка в самолете разрядилась. К счастью, ни одного инфаркта на борту не случилось. Правда, профессору, Марьяне, стюарду и бортпроводнице пришлось несколько минут сдерживать разгневанных пассажиров, жаждущих сделать из аспиранта котлету, но в конце концов «народные мстители» отступили и вернулись на свои места.
– Ну и полет, – мрачно сказал Слюнько, обмахиваясь аварийной инструкцией, – представляешь, что бы было, если бы из-за дебошира самолет таки совершил бы посадку и мы добрались бы до биостанции вторыми? Кстати, – поменял он тему разговора, – что это за история с медным кольцом на ноге барионикса, кости которого были найдены на Мадагаскаре? Где наш Дима прочитал этот бред?
– Не знаю, – пожала плечами Марьяна, – мало ли бреда пишет желтая пресса.
– И все равно странно, – не отступал Слюнько, который уже оседлал новую тему, – что медное кольцо с надписью на неизвестном языке было найдено именно на кости у барионикса! Того самого, живое яйцо которого нашел энтомолог Курицын.
– Курочкин, – поправила шефа Филимонова, зевая.
– Неужели вам не интересно? – удивился профессор. – Один факт еще можно считать случайным, но два!
– Не было, конечно, никакого кольца, – твердо сказала Марьяна, – просто у кого-то слишком богатая фантазия. Даже странно, – сказала она, – что вы, Игорь Георгиевич, в это поверили. Вам ли не знать, что во времена, когда на Земле жили динозавры, людей на нашей планете еще не было. Тем более, не существовало письменности и обработки металлов.
– Два факта – это наличие кольца и живое яйцо, – не сдавался Игорь Георгиевич. – И оба факта ложатся в одну схему.
Он задумался, а потом вскочил и принялся ходить туда-сюда по салону первого класса. Так ему лучше соображалось.
– Совершенно понятно, что кольцо имеет инопланетное происхождение, – веско сказал он наконец, остановившись, – где оно, кстати? В чьих руках? Почему кольцо медное? Как выглядит надпись? Там буквы или цифры? Они выдавлены или это чеканка?
– Да откуда я знаю, – простонала Марьяна, – где это кольцо и какая у него, например, радиоактивность! Вы что, хотите сказать, что бариониксы – это домашние собачки зеленых человечков? И на трехметровую ножку им цепляли колечко с именем хозяина?
– Ну конечно! Конечно, – кивнул Слюнько и снова принялся ходить туда-сюда, как медведь-шатун. – А ведь я сразу почувствовал, что с этим яйцом что-то не то! Ну как, как мог выжить зародыш в леднике в течение нескольких миллионов лет? Никак! Только если он имеет инопланетное происхождение и его родина – другая планета.
Марьяна прикрыла глаза.
– Все это антинаучные бредни, – сказала девушка вслух, – нет ничего удивительного в том, что яйцо осталось живым во льду. Обратите внимание, что ученые всего мира, конечно, слегка удивлены этим обстоятельством, но никто не сказал, что это невозможно. Никто! А кольцо на ноге – это просто неправда. Кто-то что-то выдумал, а вы с Бубновым поверили.
– Барионикс – инопланетное существо. Я это теперь точно понял, – сказал профессор тоном, не допускающим сомнений, – и это очень просто подтвердить. Надо просто замерить уровень его радиоактивности. Мне вполне понятно ваше, Марьяна, упорство, – сказал он, смягчив тон, – трудно менять свое закостеневшее мировоззрение. Но барионикс может открыть нам глаза на то, чего мы не знаем и даже не можем предположить. Меня, если честно, – добавил он, – эти перспективы будоражат.
Игорь Георгиевич наконец сел, но вскоре снова вскочил. Его распирало от волнения. Марьяна задремала.
– Теперь нам надо любой ценой как можно быстрее добраться до яйца. Как можно быстрее!
Вот в этом вопросе Филимонова была с профессором полностью согласна.
Виктория, поднатужившись, приподняла тяжелую крышку, за которой виднелась лестница, уходящая вглубь, в темноту. Сушко нащупала ручку тесака, убедилась, что оружие при ней, включила фонарик, и принялась спускаться вниз. Снизу тянуло сыростью и холодом.
Через несколько метров металлическая лестница перешла в каменные ступени, старые, щербатые. Эти ступеньки были выбиты строителями крепости, на развалинах которой была впоследствии построена биостанция. Виктория спускалась, стараясь не шуметь, и чутко прислушивалась. Она не сомневалась, что маньяк где-то здесь.
– Ему больше некуда деваться, – пробормотала Виктория, – под дождь с яйцом он не пойдет. Более того! Если ему удастся убить всех на станции, тогда о том, что подвал существует, может вообще никто не узнать.
Сушко вздрогнула.
«Возможно, причина этих убийств как раз и состоит в том, чтобы скрыть наличие подвала, – подумала она. – И ни в чем другом!»
С этой точки зрения факт, что она, Виктория, сейчас спускалась вниз, в самое логово врага, не казался разумным. Куда логичнее ей было бы бросить все и сбежать с биостанции, чтобы потом сообщить правоохранительным органам, где искать преступника.
– Ничего. Если он убьет и меня, есть еще Бадмаев, – решила девушка.
Желание поймать убийцу и расквитаться с ним жгло Сушко, как раскаленное железо. Проход был узким. Шершавые каменные стены располагались близко друг к другу, и Виктория цепляла их плечами. Вскоре справа и слева появились темные провалы – ниши, в которых сотрудники биостанции хранили хозяйственный скарб. Виктория тщательно освещала каждую из ниш, пытаясь обнаружить следы маньяка и похищенного им яйца, но никого не было видно.
– А еще мне непонятно, где трупы Иванова и Колбасовой, – задавалась вопросом Виктория, без всякого страха обшаривая ниши, – тело Шварца у нас есть. А остальные двое где? И где Курочкин? Кстати, я сомневаюсь, что именно он является убийцей. Он может быть такой же жертвой, как и все остальные.
Луч фонаря плясал по стенам и полам каменных впадин, выхватывая то мешок, то кучу кирпичей, то большую стопку белых лабораторных халатов, из года в год выделяемых биостанции, но редко используемых. Неподалеку что-то звякнуло. Сердце Сушко тяжело ухнуло вниз, в самые пятки. Спина мгновенно покрылась липким потом. Колени подогнулись, и лишь страшным усилием воли девушка сохранила самообладание.
«Он здесь, – поняла Виктория. – Здесь!»
Стараясь не шуметь, она быстро залезла в ближайшую нишу, легла на пол, выключила фонарь и вся обратилась в слух.
Вода уходила. Вскоре обнажился пол пещеры. Вокруг стояла полная, глубокая темнота.
– Как ты себя чувствуешь? – хрипло спросила Ева полковника. – Очень нога болит?
– Терпимо, – ответил тот сквозь зубы.
Было ясно, что раненый Рязанцев чувствует себя неважно.
– Сейчас я найду вещи, которые оставил Юрий. Там были антибиотики и болеутоляющее, – пообещала она жениху.
Мокрая одежда отвратительно липла к телу. Ева ощупала руками пол пещеры в поисках пакетов и почти сразу же нашла упаковку с лекарствами, герметично закрытую коробку с таблетками сухого спирта и спичками, банку сгущенки и шоколад в совершенно размякшей обертке.
– Сейчас у нас будет огонь, – пообещала девушка.
Ершова собрала остатки веток, принесенные Бадмаевым, стряхнула с них воду, сложила домиком и положила под них горящую таблетку сухого спирта. Мокрые дрова зашипели.
– Могут и не загореться, – с сомнением сказал Владимир Евгеньевич, – слишком уж мокрые.
Таблетка горела ярко и ровно. Древесина трещала и дымила, но огня пока не было.
– Нам очень нужен костер, – сказала Ева, – это и свет, и тепло. К тому же мы сможем высушить свою одежду.
– Ты права, – сказал полковник, – но не забывай, что у нас мало дров. Разве что сжечь салазки, на которых меня тащили.
– Нет, – покачала головой Ершова.
– Почему? – удивился Владимир Евгеньевич. – Нас ведь все равно завалило. Зачем теперь салазки? Жги, не сомневайся. Вокруг пещеры полно сосен. Если же мы отсюда не выберемся, то и ветки нам не понадобятся.
Ветка, которую лизало пламя горящей таблетки, наконец-то перестала трещать.
– Слегка подсохла, – сказала Ершова, – авось загорится. В крайнем случае, у нас есть еще одна.
– Лучше обойтись одной, а вторую сохранить, – покачал головой полковник. – Таблетка сухого спирта – вещь очень ценная. Спички тоже береги.
Светло-коричневая сосновая кора начала пузыриться. Наконец ветка ярко вспыхнула. Ева с облегчением перевела дух.
– Подожди, пока хорошенько разгорится, и потуши таблетку, – сказал полковник, – а потом иди ко мне, я тебя крепко поцелую, моя дорогая.