модан с ее инструментами нашелся.
– Взя-ли! Взя-ли! – приговаривал академик.
Бубнов стоял неподалеку и смотрел на Алену: она расположилась у борта машины и принимала небольшие пакеты, которые ей подавали снизу. Время от времени глаза молодых людей встречались, и в такие моменты из них словно искры сыпались. Увидев сию картину, Слюнько заметался. Марьяна, решительно таща чемодан, подошла к водителю грузовика, курившему в сторонке под навесом.
– Молодой человек, – сказала она, не выпуская из рук свою ношу, – можно, мы тоже поедем на этой машине?
– Нельзя, – отрезал водитель. – Я и так рискую, согласившись посадить в кузов людей. Надеюсь только, что сейчас ночь и никто этого безобразия не увидит. К тому же я еду в такие места, где ГИБДД сроду не стояло.
Филимонова подошла поближе.
– Вам, наверное, хорошо заплатили за то, чтобы вы довезли людей и груз до этих труднодоступных мест? – промурлыкала она.
– Очень хорошо, – кивнул водитель. – И еще приплатили за то, чтобы я больше в машину никого не взял.
Вместо ответа Марьяна зашелестела перед носом водителя денежной купюрой.
– Нет, – ответил шофер.
Добавилась вторая купюра.
– Нет! – еще решительнее отказался водитель. – Я пообещал!
– Нас всего трое, – сказала Филимонова, добавляя третью купюру.
– Ладно, – вздохнул шофер, – залезайте. И что всем вам понадобилось в этой глуши ночью? Не понимаю! И ведь на туристов вы совсем не похожи…
Марьяна подошла к Слюнько и Бубнову, стоявшим под дождем на почерневшем асфальте, и показала им на машину.
– Залезайте. И быстро! – сказала она.
Вторично ни того, ни другого просить не пришлось. Профессор и аспирант ринулись к грузовику, таща за собой скудный багаж.
– Кто это кричал? – спросила Виктория, дрожа.
– Не знаю, – сказал Бадмаев, обняв девушку за плечи. – Я думаю, что кто-то из наших – Курочкин, Иванов или Колбасова.
– Ты предполагаешь, что кто-то из них остался в живых? – тихо сказала Сушко.
– Думаю, да, – кивнул Юрий. – У меня сразу появилось предположение, что убийца мог забрать тела с собой потому, что ему нужно было свежее мясо, но не хотел тебе говорить.
– Для барионикса? – уточнила Сушко, снова начиная дрожать.
– Да, – кивнул Бадмаев. – Для барионикса. Но сейчас я думаю, что все было немного не так. Убийца забрал одного человека живым. Для того чтобы мясо было свежим.
Сушко в ужасе прикрыла рот рукой. На глазах у нее выступили слезы.
– Не может быть. Каким же бесчеловечным надо быть, чтобы так поступать! – вскричала она.
– К сожалению, это самый вероятный вариант, – сказал Юрий. – И нам надо найти предполагаемую жертву раньше, чем она станет обедом для динозавра.
– Туда ведет провод, – напомнила Виктория. – Это почти нить Ариадны.
– Я думаю, что ты права, – кивнул Юрий, – но путь, который мы нашли, непроходим. В колодец нам не спуститься.
– Надо найти другой путь вниз, – сказала Сушко, – наверняка он где-то есть.
Виктория и Юрий быстро пошли обратно, освещая путь фонариком. Они вернулись в комнату, от которой отходило много коридоров, как щупальца от тела спрута. Почти все туннели шли горизонтально, и только один уходил под углом вниз.
– Туда, – сказал Юрий.
Молодые люди пошли вниз, продолжая напряженно прислушиваться. Их шаги гулко разносились под сводами туннеля.
– Как бы не опоздать, – проговорила Виктория, – человек кричал. Может, злодей как раз убивал его? Или динозавр вылупился и уже терзает нашего несчастного коллегу своими страшными когтями?
Бадмаев вытер пот со лба. И первое, и второе предположения выглядели очень, очень страшными.
– В любом случае, мы сделаем все, что можем, – сказал он, – я только боюсь, что наш убийца так просто не сдастся. Я не верю, что ящик с камнями – единственная преграда на пути возможных преследователей.
В ту же секунду луч фонарика выхватил из темноты сплошную каменную стену. Дальше пути не было.
От яркого света у Евы заболели глаза. Девушка зажмурилась. Перед ее глазами плавали яркие круги. Когда зрение восстановилось, Ершова осмотрелась. Прямо под ее ногами лежал скелет. Череп таращился на девушку пустыми глазницами. Если бы Ева не была сотрудницей спецслужб, она бы закричала или заплакала. Вместо этого девушка попыталась определить, как давно умер этот человек. В кармане рюкзака нашлись посеревшие останки какого-то журнала, но ни названия, ни года выпуска ей разобрать не удалось. Часы на руке остановились на отметке без двадцати четыре. Мобильного телефона не было, каких-либо записей – тоже.
– Бедный парень, – проговорила Ева, – как же неудачно все для него сложилось.
Пообещав себе, что обязательно вернется сюда и похоронит погибшего туриста по-человечески, Ева поправила на лбу фонарик, повесила на плечо веревку и двинулась вперед. Шла она недолго. Сразу же за поворотом был завал. Ева стояла и со смешанным ощущением паники и ужаса смотрела на крупные валуны, преградившие ей путь – так же, как и несколькими годами раньше они преградили путь несчастному туристу, погибшему от голода и истощения. Несколько камней лежали чуть в стороне. Видимо, турист пытался копать, пока не выбился из сил.
Ева с трудом перевела дыхание. Ее сердце тяжело билось от страха. Она находилась в нескольких километрах от того места, где оставила раненого полковника, и шансов, что ее кто-то найдет, не было абсолютно никаких. Можно было попытаться вернуться обратно, но Ершова не сомневалась, что поступающая с поверхности вода уже поднялась настолько, что перекрыла проход.
Теперь Ева не могла пройти ни вперед, ни назад. Девушка тяжело вздохнула, засучила рукава и принялась разбирать завал.
– Куда это вы карабкаетесь? – громко спросил Игоря Георгиевича академик Защокин.
Его тон не предвещал ничего хорошего. Слюнько набычился. Марьяна залезла в кузов грузовика и села на свой чемодан. Теперь ее нельзя было бы сдвинуть даже подъемным краном.
– Мы заплатили, – язвительно пояснил Слюнько, – остальное вас не касается.
– Это наша машина! – взревел Защокин.
– Как бы не так, – отозвалась Филимонова, – она принадлежит тринадцатому АТП Краснодара, а вовсе не вам.
Было слышно, как Александр Павлович заскрежетал зубами.
– Пока вы не выйдете, мы никуда не поедем, – отрезал он.
– Ну и пожалуйста, – пожала плечами Марьяна и безмятежно посмотрела вдаль.
Пользуясь тем, что все отвлеклись на их перебранку, Бубнов подошел к Алене и нежно взял ее за руку. Юная Защокина ответила ему страстным взглядом и крепко сжала его пальцы.
– Мы едем вместе с вами, – шепнул девушке Дима, – ты рада?
– Очень, – ответила Алена и зарделась, как майская роза. – Я просто счастлива, что смогу узнать тебя поближе.
– Я тоже очень рад, – ответил Бубнов, сжимая запястье Защокиной. – Честно говоря, недавно я перенес большое любовное потрясение, но, когда я увидел тебя…
Аспирант запнулся. Алена смотрела на него блестящими глазами.
– И что – когда ты увидел меня? – спросила она тихо.
– То понял, что ранее у меня было всего лишь легкое увлечение. Зато теперь…
– Теперь все по-настоящему! – выдохнула девушка.
– Да!
В этот момент послышались звон, грохот и громкий мат. Бубнов и Алена посмотрели вниз. Один из коллег Александра Павловича таки вытолкнул из грузовика многострадальный чемодан профессора. Коньяк, чей запах к тому моменту стал несколько приглушенным, заблагоухал с новой силой. Что касается аппаратуры, то разбилось даже то, что еще каким-то чудом оставалось целым.
– Что ж вы ругаетесь нехорошими словами? – строго спросил академик профессора. – А еще ученый!
Вместо ответа разъяренный Слюнько схватил первый попавшийся чемодан из кучи вещей, принадлежавших криомедикам, и швырнул его за борт. Звон, грохот и мат в этот раз были даже громче, чем в предыдущем случае.
– Ну, это уж слишком! – взревел Александр Павлович.
– Вы первый начали! – закричал в ответ Слюнько, грозно хмуря брови и потрясая в воздухе кулаками.
– Никто вас не звал в нашу машину! – не сдавался Защокин. – Вылезайте!
– Ой, – вдруг сказал кто-то, – посмотрите. Они целуются!
Пользуясь тем, что на них никто не смотрит, Бубнов и Защокина слились в страстном поцелуе.
– Ну надо же! – сказала Виктория, стоя у сплошной скальной стены. – Я надеялась, что здесь есть проход. Что же нам теперь делать?
Вместо ответа Бадмаев принялся исследовать стену, нажимая то на один, то на другой выступ. Потом он лег и провел ладонью у пола, отыскивая сквозняк.
– Глухо, – покачал он головой, вставая, – это сплошной каменный мешок. Надо идти назад и исследовать другие галереи. Вдруг проход отыщется?
– А если не отыщется, – сказала Сушко, – прыгнем в колодец?
Юрий ничего не ответил. Они вернулись в круглую комнату.
– В какой туннель пойдем теперь? – спросила Виктория, глядя на черневший перед ней ряд совершенно одинаковых провалов.
– Надо отметить те, в какие мы уже ходили, – предложил Бадмаев, узкие глаза которого светились в темноте, как у кота.
Ботаник поднял с пола камешек, подошел к туннелю, из которого они только что вышли, и хотел было поставить на краю штрих, но вдруг удивленно присвистнул.
– Что там? – всполошилась Виктория.
– Тут уже стоит штрих, – ответил Юрий, – кто-то изучал все эти галереи до нас.
– И что? – спросила девушка, подходя к Бадмаеву и прижимаясь к его широкому плечу. – Что это значит?
– Это значит, – ответил ботаник, – что нам надо идти в тот единственный коридор, где не будет отметки.
Светя фонариком, накал которого постепенно слабел, они изучили стены возле входов в туннели. Оказалось, что штрихов нет около трех из них.
– Вот сюда и пойдем, – сказал Юрий.
Они взялись за руки и пошли по галерее, которая быстро сужалась. Потянуло сыростью. Коридор спускался вниз. Кое-где пол был покатым, кое-где встречались ступеньки. Бадмаев обратил внимание на небольшие ниши в стенах, расположенные у самого пола.