ельными, но были тоже, по сути, колониями СССР — страны так называемого социалистического лагеря, большая часть которых находилась в Восточной Европе, но были и страны за ее пределами — Куба, например, или Северная Корея с Вьетнамом. Все это я рассказал сейчас лишь для того, чтобы детальнее доказать ментальную близость Советского Союза к тому, что принято называть империей. Событие же, о котором речь в откровении 1990-го года, и до сих пор помнится многим. В откровении сказано о трех людях в заповеднике, которых не надо винить в том, что стало результатом их встречи в преддверии наступающего года. Очевидно, что предсказывается, как в белорусском заповеднике Беловежская Пуща соберутся три президента трех «главных» республик Советского Союза — России, Украины и Белоруссии. Случится это 27 декабря 1991 года, то есть уже после того, как отгремит августовский путч в Москве, после того, как прокатится по стране волна перестройки с переходом на хозрасчет и сухим законом, с первыми кооперативами и вышедшей на волю организованной преступностью. Уже по всему этому винить трех президентов не стоит — в откровении об этом сказано. Если кого-то и стоит винить, то только того, кто когда-то — под благовидным предлогом, разумеется, сделал из нашей страны империю. Я полностью разделяю явленную в откровении точку зрения на то, что итогом любой империи будет непременная гибель, болезненный крах, после которого не всякой нации удается возродиться (вспомните, например, империю Римскую). И опять, как и в прочих случаях, задаюсь вопросом: можно ли было избежать развала Советского Союза тогда, в декабре 1991-го года, если бы верно понять то, о чем идет речь в откровении. Мы без труда можем строить фантастические картины того, как развивалась бы история, не случись в ней того или иного события: что бы было бы если бы… Но все это — не более чем игра воображения. Истории незнакомо сослагательное наклонение. В случае же с развалом Союза приходится признать, что не случись его тогда в Беловежской Пуще (ну, скажем, помешал бы кто-то трем президентам встретиться в заповеднике), непременно бы все равно произошло оно очень скоро. Возможно, было бы оно еще более болезненно, а возможно — было бы все гладко и тихо. Не берусь судить. Только настаиваю: тут логика истории закономерно вела нашу страну к тому, к чему когда-то привела Македонию и Рим, Золотую Орду и Великобританию; к чему когда-то непременно приведет Соединенные Штаты Америки — последнюю империю нашего времени.
Шестая тетрадь(1999)
Хорошо небось летом на севере. На юге летом жарко, а на севере тепло. Лучше всего сидеть летним вечером на берегу какого-нибудь северного моря — Белого, скажем, или Баренцева. Смотреть на волны, на горизонт, на солнце, которое в эти дни почти не покидает небес… Да дано ли видеть море, где его уже не будет, или будет только слава прежних лет? И забудутся все беды, непонятные приметы, крики вечных странствий и исканий. Поползут слова, за ними фразы, искры мытарств ослабнут разом, свалятся наружу из всех звезд, которые только и будут способны на то, чтобы рвать красоты из прошлого, сомневаясь в грядущем, но свято веря в настоящее. Волнами моря северного проходят годы. Толща воды может быть прозрачной, а может быть тусклой. И хранит память только то, что может сохранить. Посылать за пределы знаки. Куда же пойти, чтобы только понять всю прелесть этих облаков, так нелепо в эти дни висящих над морем. Чайки здесь не устанут никогда беречь эти волны, а волны не устанут никогда беречь чаек. Тучи сливаются с пеной морскою в сферах, которым даны сомнения. Волны морские сливаются с черными тучами, если случается шторм. Множество рыб обитает в глубинах морских. И корабли устремляются знаками яркими в дальнее прошлое. Верхом сомнений вся толща воды постигает то древнее, что удается принять и простить. Эти замыслы слишком похожи на корни деревьев, растущих на нервных утесах прозрачного этого севера. Море молчит годами, а то, бывает, как начнет вещать, как песню затянет унылую и протяжную. И что же ждать от моря, если мы не знаем, что ждать от себя? А чего от себя ждать, того мы точно не знаем и знать не можем. Человек он велик — он по морю теперь корабли направляет не только там, где тепло, но и здесь, на этом севере. И пройдет сквозь льды на гиганте-корабле. И туда доплывет, куда прежде даже в мечтах не ходили собратья наши. Только вот мало человеку просто плавать по морю на корабле. Захотелось человеку во что бы то ни стало самых глубин морских достичь. Велика сила воды морской — толщей своей подавит, волной сметет, уничтожит прошлое, чтобы не было грядущего. И останется только лишь настоящее среди всего, что еще будет в этом мире нового, значительного и прекрасного. Человек еще простит морскую волну, но вот волна морская не простит человека. Море бывает добрым, но это только внешнее, только до поры до времени море будет таковым. Едва что не так, так море даст знать о себе шумной волной, ветром буйным. Как взыграет море, так тут же даже самые сильные корабли идут ко дну — в древности рвались паруса, ломались мачты, крошились борта. Теперь нет уже мачт и парусов, но вода морская не перестает поглощать корабли, а поглотив, не спешит отдавать на волю то, что уже взято. И дремлет веками корабль, утонувший под толщей воды, чтобы потомков плывущих всегда настораживать тайной. И поиски яркого света в кромешной и вечной тьме гораздо реальнее, нежели поиски этих сокровищ с давно затонувшего в северных водах усталого судна. И все же ищите! Во славу предков! Память важна. Но тут будет лето на севере. То, что и так под водою находится, то там и останется. Будет надежда еще как-то теплиться, будут сигналы о чем-то нестись по протокам наружу, наверх. Городок возле моря замрет. И замрет весь мир. И страна замрет. И печаль потом нахлынет с этим страхом и ужасом. Как же быть? Что же делать? И жить теперь с грузом вот этим тоже нам, потому что это мы не смогли спасти их. Человеку дано было ходить по воде, человек решил, что дано ему ходить и под водой. И пошел под воду. И остался там под водою на веки вечные.
Комментарий Рушеля Блаво к шестой тетради
Шестая тетрадь для расшифровки оказалась самой сложной из всех, что были до этого. Я почти уверен, что раскрыть смысл данного откровения до того, как произошла описанная в нем катастрофа, было бы невозможно в принципе. Хотя есть такие люди, которые могут делать такие расшифровки без особого труда сугубо через интуицию. Я к таким не отношусь, а иду обычно более строгим, но и более сложным и долгим по времени и силам аналитическим путем. Как я делаю это, если речь идет о «туманных» текстах наподобие того, что вы только что прочли? Я ищу в тексте какие-либо маркеры реальности, указания на действительные места, на личности, на время. Здесь такие маркеры оказались довольно-таки заметны. Время было указано в самом начале почти точно — лето. Место еще точнее — не просто север, а север на берегу какого-либо из двух морей: Баренцева или Белого. Оба эти моря примечательны тем, что омывают берега Кольского полуострова с расположенной на нем Мурманской областью России. Итак, действие описанной в откровении катастрофы развернется на берегу Кольского полуострова в какой-то из летних месяцев. Дальше мне бы не составило труда просто поднять из памяти те события, что произошли на Кольском полуострове после 1999-го года, но мне очень хотелось поупражняться в аналитике до конца и вытащить из этого весьма трудного текста еще какие-либо прагматические значения. Речь в откровении идет о море, о кораблях. Сама суть сводится к тому, что человек, освоив землю, стал осваивать и морские просторы, стал водить корабли по волнам, тем самым в какой-то мере бросая вызов великой стихии воды — стихии своенравной и далеко не всегда понятной человеческому разуму. Сказано ведь было, если несколько упростить стиль, то море может быть к кораблям добрым, а может просто взять и направить ко дну корабль ни с того, ни с сего. Вернее, это нам кажется, что ни с того, ни с сего, с точки же зрения великого Вселенского разума, море поступает так, как и должно поступать: старый хозяин гневается на гостя, пришедшего со своим уставом в чужой монастырь. Море тем самым просто дает понять, кто здесь главный. Да и что мы — слабые и зависимые люди — можем противопоставить величию стихии? Мы только думаем, что мы сильные, а на самом деле много всего в мире, что сильнее нас. Море точно сильнее. Но согласно откровению из шестой тетради, человек не желает признавать силу моря и продолжает придумывать что-то такое, чтобы море себе подчинить. Мало человеку просто плавать на кораблях по морям, человек, если следовать тексту откровения, задумал попасть на самые глубины морские. И придумал, как это сделать. И теперь повсюду пытается спуститься все ниже и ниже. Так я через анализ текста дошел до сути — объектом откровения стала подводная лодка, то есть судно, которое призвано путешествовать под водой, а не только на поверхности воды. И тут уже нельзя было ошибиться в принципе: пусть название лодки не прозвучало в откровении, не прозвучало даже указание на это название (хотя не исключаю, что просто мог не заметить какого-то зашифрованного указания), но после 1999-го года на Кольском полуострове случилась одна гигантская катастрофа с таким судном — это то, что произошло с подводной лодкой «Курск» 12 августа 2000-го года. Несколько дней вся наша страна, а с ней и весь мир жили ожиданием чуда — спасение, казалось, вот-вот случится. Но чуда не произошло — лодка утонула, моряки-подводники погибли. Вечная им память! Можно ли было той катастрофы избежать? Я не знаю. Не знаю хотя бы потому, что точных причин гибели «Курска» так установлено и не было. Но все более склоняюсь к следующей мысли: если бы не так, то как-то иначе море бы все равно отомстило человеку, захотевшему познать его глубины.
Седьмая тетрадь(2008)
Черный год еще грядет. Тот ошибается, кто думает, что стало все хорошо, все чудесно, все замечательно. Тот глубоко ошибается, кто уверил себя в мысли о том, что теперь благополучие будет всегда. Перестали люди бояться стихий — не страшатся землетрясений, наводнений, извержений вулканов. А зря! Миг — и нет города, нет села, нет людей. Но есть вещи пострашней стихий! Их бойся, человек! Их страшись! И едва показались они, седлай коня и скачи куда подальше от тех мест, где они показались. Это невидимые знаки беды, те знаки, что вращают колесо вечности с его сигналами об удаче. На самом верху колеса сидит тот, кто достиг всего. Он счастлив и наслаждается счастьем. Внизу же тот, кто пал на самую глубину жизни — потерял он все, что имел, оказался буквально на самом дне. Но колесо крутится! И тот, кто наверху, тот сколь бы ни был благополучен и счастлив, вскоре окажется внизу.