ах за отсутствием помещений. Но это не такая уж большая беда: ведь здесь никогда не бывает морозов, а с обучением детей грамоте надо спешить.
Вдоль тротуаров вытянулись нескончаемыми шеренгами ларьки уличных продавцов, зазывающих к себе прохожих и расхваливающих на все лады свои немудреные товары: кто продает папиросы, кто апельсины, кто листья бетеля для жевания. У многих торговцев нет и ларьков, и они попросту раскладывают товар на земле. Здесь же рядом, собрав вокруг себя любопытных, демонстрируют свое искусство группы уличных акробатов, прорицатели предсказывают желающим судьбу, парикмахеры, присев на корточки, бреют клиентов, которые сами держат в руках кусочки зеркала, контролируя работу мастеров; дантисты дергают зубы, раскладывая свои трофеи кучками перед собой: у кого больше куча надерганных зубов, тот опытнее и популярнее.
Это старая, уходящая в прошлое Индия. А вот эти школьники в автобусе, студенты, сидящие с книгами в саду, окружающем гробницу великого могола — императора Хумаюна, рабочие, возвращающиеся с фабрик и заводов, — это новая Индия, которой принадлежит будущее.
В небе ни единого облачка. Стоят чудесные ноябрьские дни, когда здесь спадает жара и зацветает жасмин. Люди с удовольствием вдыхают запах цветов и не спеша направляются домой.
19 ноября
Еще не сгладилось впечатление от вчерашней волнующей встречи советской делегации с гражданами Дели, приветствовавшими гостей по пути с аэродрома во дворец президента, а уже надвинулась лавина новых ярких событий, которые должны быть описаны немедленно...
Ранним утром гости из Москвы направились к наиболее почитаемому индийцами памятнику столицы — Раджгхату. Это площадка, где было предано кремации тело Махатмы Ганди, павшего от руки убийцы, подосланного реакционерами, 30 января 1948 года. Говорят, что в день кремации здесь собралось более миллиона индийцев — горожан и крестьян, чтобы попрощаться с человеком, имя которого столь тесно связано с историей национально-освободительного движения в Индии.
На первом же перекрестке — огромное скопление жителей индийской столицы. Когда машины подъезжают к Раджгхату, это место уже окружено столь плотной, ритмично колышащейся толпой, что невольно кажется, словно это живое человеческое море вот-вот захлестнет поток автомашин.
Толпа по-восточному ярка, живописна и многолика. Вот остановился спешивший по делам бородатый чиновник в ярко-голубом тюрбане. Замер босоногий кули со связкой стеблей сахарного тростника на голове. В толпе затерта двухколесная «тонга» — подобие украинской брички, — в которую впряжена низкорослая индийская лошаденка. Возница, опустив хлыст, глядит поверх голов, пользуясь выгодной своей позицией, а из-за его спины выглядывают шестеро женщин — пассажирок, едущих с базара. Ловко вскарабкавшись на дерево, группа ребятишек раскачивается на пыльных ветвях. И отовсюду доносятся звонкие выкрики:
— Индийцы и русские — братья!
Машины останавливаются неподалеку от берега реки Джамны, у молодого парка, вдоль дорожек которого цветут розы. Гости, следуя индийскому обычаю, снимают обувь и, бережно подняв огромные круглые венки, сплетенные из свежих роз, гвоздик, цветов жасмина и из лавров, направляются к месту, где было предано кремации тело Ганди. На квадратной цементной площадке лежат выложенные из лепестков цветов изображения двух скрещенных флагов — алого советского флага и трехцветного, с изображением колеса флага республики Индии.
Следующий исторический памятник, который посещают гости, — это Лал Кила, знаменитая крепость великих моголов, правивших Индией с начала XVI до XIX века. Во время великого национального восстания 1857 года крепость и примыкающий к ней район Старого Дели явились ареной ожесточенных сражений. Сопротивление народа прекратилось только тогда, когда английским карательным войскам удалось ценой тяжелых потерь захватить Лал Кила.
Девяносто лет спустя, 15 августа 1947 года, провозглашая независимость Индии, Джавахарлал Неру в торжественной обстановке перед многочисленной толпой поднял над этой исторической крепостью индийский государственный флаг.
Машины снова прокладывают путь через густую толпу. Мостовая густо усеяна цветами. На балконах старых домов вывешены в знак приветствия ковры. Повсюду индийские и советские флаги. Балконы зданий и крыши усеяны людьми. Оттуда, сверху, кричат:
— Мы за мир!
Внизу еще громче откликаются:
— За мир!.. За мир!.. За мир!..
Самодеятельные оркестры наигрывают народные мелодии. Молодежь тут же, в густой толпе, умудряется пуститься в пляс. Гремят рукоплескания. Толпа непрерывно восклицает: «Совиет бхарат дости — зипдабад!» Это означает в переводе с языка хинди: «Да здравствует советско-индийская дружба!»
Но вот и величественная древняя крепость, сложенная из красного песчаника, который является отличнейшим, очень долговечным строительным материалом. По обеим сторонам крепостных ворот стоят изваяния огромных слонов из черного камня с беломраморными клыками. Вот и дворцы знаменитых великих моголов. На потолке беломраморного Зала особых аудиенций сохранилась горделивая надпись: «Если есть на земле рай, он здесь, он здесь, он здесь».
Напротив старой крепости центральная мечеть — Джама Масджид. В ярко-голубом небе рельефно вычерчены ее красные минареты. Сияют беломраморные купола. Эта мечеть, одна из величайших в мире, была построена в XVII веке. Надо посмотреть и ее! И вот уже гости поднимаются по устланным алым ковром ступеням огромной лестницы, сложенной все из того же красного песчаника.
Заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР Ш. Рашидов замечает, что внутренняя площадь мечети весьма напоминает знаменитый Регистан в Самарканде. То же говорил и Джавахарлал Неру, когда он посетил в июне 1955 года самаркандский Регистан. С огромным интересом Неру осматривал древние стены и башни Регистана, а его дочь Индира Ганди делала снимки архитектурных сооружений Регистана, столь понятных и близких гостям из Индии.
С верхней площадки лестницы мечети хорошо виден прилегающий к ней район старого города. Во все стороны радиусами разбегаются узенькие шумные улицы. Со стуком и грохотом бегут переполненные маленькие трамвайные вагончики. К подножию мечети лепятся лавчонки и шалаши ремесленников. И все эти улочки, насколько хватает глаз, заполнены густой, тесно сжатой толпой, которая, увидев гостей на ступенях мечети, снова бурно аплодирует и провозглашает теплые приветственные слова.
Отсюда путь лежит в центр Нового Дели, где в небольшом уютном парке расположена старинная обсерватория Джантар Мантар. Гостей встречают ученый Шив Лал, хранитель этого памятника культуры, и астроном Прем Дас, одетые в белоснежные национальные костюмы. Они показывают сложные сооружения из камня, с помощью которых в старину ученые, еще не знавшие оптических стекол, исследовали движения небесных светил и определяли точное время.
Памятники старины рассеяны по всей территории Дели, и чтобы осмотреть их все, потребовалось бы много дней. Но есть еще один памятник, который нельзя пропустить, — это знаменитый Кутб Минар, находящийся в семнадцати километрах от города. По утверждениям ученых, там еще до нашей эры находился древний цветущий город. С той поры сохранилась высокая башня, строительство которой началось в конце XIII века. Рядом — руины еще более древних сооружений.
А вот и знаменитая железная колонна, которая была выкована индийскими мастерами еще в конце V века. Ни палящие лучи индийского солнца, ни муссонные ветры, сопровождаемые ливнями, не оказали своего воздействия на нее. Пятнадцать столетий стоит она недвижимо.
Но время не ждет... Пора ехать. Впереди встреча с президентом республики Раджендра Прасадом. А тем временем в другом конце столицы, на большой площади Рамлила, лежащей между Старым и Новым Дели, вновь собираются сотни тысяч людей в честь индийско-советской дружбы.
Рамлила — огромная поляна, заросшая зеленой травой. Это излюбленное место для прогулок горожан. Здесь же устраиваются массовые празднества и ярмарки. Но на сей раз и Рамлила оказывается тесной. Толпы людей заполняют не только площадь, но и прилегающие к ней улицы. По индийскому обычаю, сотни тысяч участников митинга не стоят, а сидят на траве, поджав под себя ноги. Море человеческих голов окружает высокую трибуну, построенную в старинном стиле. Над огромной толпой, простирающейся на целый километр в стороны от трибуны, трепещут сотни тысяч советских и индийских флажков. Со стороны Старого Дели поднимаются в воздух десятки алых воздушных змеев, увлекающих за собой цепочки таких же флажков.
Но вот, наконец, Джавахарлал Неру подходит к микрофону, чтобы открыть этот митинг, официально именуемый «гражданским приемом». Звучат взволнованные речи...
Солнце уже закатилось, окрасив в нежнейшие палевые тона легкие перистые облака, недвижно застывшие в ясном небе цвета чистейшего индиго. Озаренная лучами прожекторов, изящно отделанная белоснежная трибуна засияла, как ажурная игрушка из слоновой кости работы искусных индийских мастеров. Вековые деревья, окружающие площадь, вдруг вспыхнули разноцветными огнями — это зажглись лампочки, спрятанные в густой листве: алые, синие, зеленые, желтые — всех цветов и оттенков. Все вокруг приобретало необычный, поистине волшебный вид.
Завершая митинг, Неру подошел к микрофону и с какой-то необычайной простотой, как бы по-домашнему, обратился к своим соотечественникам:
— Сейчас будут исполнять гимны Советского Союза и наш. Давайте встанем. А потом на прощание провозгласим лозунги. Хорошо?
Сотни тысяч людей закричали «хорошо!» и поднялись на ноги. Прозвучали торжественные аккорды двух гимнов. Затем Неру крикнул в микрофон: «Да здравствует индо-советская дружба!» — и сотни тысяч ответили: «Да здравствует!» Неру снова крикнул: «Да здравствует мир во всем мире!» — и сотни тысяч людей снова ответили: «Да здравствует!» И долго еще звучала в быстро черневших сумерках эта перекличка.