бки, аккуратно упакованные в пеструю бумагу и обвязанные ленточками.
В гостинице я открыл коробку. В ней лежали еще теплые пирожки с аппетитной поджаристой корочкой, а к ним была приложена визитная карточка, на которой было отпечатано с одной стороны по-японски, а с другой по-русски: «Русский вкус! Русские пирожки и блюда! Мацуо Кокадо, президент акционерного общества «Парнас». Япония, Осака, Кита-ку, Ватая‑Чо, 20. Телефон (344)0068».
Утром за чаем я спросил друзей, кто такой Мацуо Кокадо и как объяснить его подарки? На их лицах засветились теплые улыбки. Как? Я до сих пор не знаком с делом о пирожках? Но ведь это интереснейшая история!
Бог мой, можно ли было предполагать, что обыкновенный русский пирожок, такой румяный, вкусный, тающий во рту, надолго отравит аппетит довольно большой группе людей, у которых решительно портится настроение при одном слове «русский»? И какая кутерьма вдруг поднимется вокруг этого, поистине экстраординарного дела о пирожках!..
Чтобы разобраться в перипетиях этого дела, надо было обязательно встретиться с самим Мацуо Кокадо. За этим дело не стало: президент акционерной компании «Парнас» является активным членом общества «Япония — СССР», и он сам заехал за нами на своей автомашине. Этот невысокий, плечистый человек выглядел значительно моложе своих тридцати восьми лет.
Узнав о том, что мы интересуемся делом о пирожках, он грустно улыбнулся: это очень долгая история, она тянется уже четыре года. Акционерную компанию «Парнас», то есть его, Мацуо Кокадо, хотят задушить люди, затеявшие процесс, официальная цель которого — осудить эту фирму за гастрономический плагиат. Ведь Кокадо объявил еще в 1956 году, будто пирожки — это русское блюдо, хотя некий Томито родом из Маньчжурии заявляет, что пирожки выдумал он и что даже название кулинарного произведения изобретено и запатентовано лично им, — это не русское, а японское блюдо! И Томито требует, чтобы Кокадо платил ему, как изобретателю, изрядный процент с каждого испеченного пирожка.
Разбирательство в патентной службе тянется уже четыре с половиной года, и ему нет ни конца ни края. О подлинной подоплеке этого процесса, конечно, никто вслух не говорит, но она ясна всем: те, кто его затеял, хотят разорить хозяина «Парнаса» за то, что он имел неосторожность избрать девизом слова «русский вкус», — ведь это же явная красная пропаганда! Но Кокадо упорствует на своем. Он мужественно судится и вот уже несколько лет содержит трех адвокатов, отстаивающих его дело.
Дело о пирожках меня заинтересовывало все больше: в нем было что-то весьма характерное для общественных нравов Японии 1962 года. И когда мы, воспользовавшись любезным приглашением упрямого осакского пирожника, никак не желающего отказываться от избранного им опасного девиза, поехали с ним в воскресенье посмотреть древние храмы и парки Киото и Нара, нам представился случай узнать эту удивительную историю во всех подробностях.
Это было увлекательное путешествие в далекое прошлое Японии: город Киото построили еще в восьмом веке, а Нара и того раньше — в седьмом.
Киото нам показывали активисты местного отделения общества «Япония — СССР». Здесь сохранились древние храмы и дворцы, сохранились с незапамятных времен узкие улочки затейливых двухэтажных домиков под черепичными крышами — такие, какими они были сотни лет тому назад. У входа в них висят бумажные фонари. Торговые эмблемы извещают путников, что это — чайные домики, в которых гостеприимные гейши угостят вас чаем, сыграют вам старинную мелодию, станцуют древний танец, — все это, разумеется, при условии, что вы заплатите хозяйке. И здесь же рядом — в тесном, залитом асфальтом дворе у длинного ряда окошечек касс — неописуемое кипение ультрасовременных страстей: это тотализатор, где вы можете поставить ставку на любую лошадь, какая сегодня будет бежать по любому ипподрому Японии.
В самом Киото скачек нет, да это и не важно: тех, кто сюда приходит, конные соревнования интересуют не как вид спорта, а как средство заработать деньги. У касс толпятся сотни людей — молодежь и старики, женщины из квартала гейш и студенты из университета. У каждого в руках — справочник бегов. Радиорепродуктор непрерывно извергает какие-то хриплые, отрывистые звуки: голос диктора кому-то приносит счастье, но подавляющему большинству — лишь горечь разочарования и сожаление о потерянной денежной ставке...
Кокадо с интересом оглядывается по сторонам, как бы взвешивая солидность этого предприятия. Потом вздыхает и легонько трогает меня за рукав: лучше пойти посмотреть храмы... Пользоваться услугами тотализатора для умножения своего капитала он пока не рискует. Мы осматриваем знаменитый замок сёгуна Нидзио с его поющими полами, предупреждавшими всемогущего властелина о приближении опасных наемных убийц; дворец императора; самую большую в Японии пагоду; синтоистский храм Хейан, перед которым стоят два сухих дерева, ветви их сплошь усеяны бумажными бантиками — это верующие повязывают свои бантики из бумаги, чтобы сбылось заветное желание; храм, в котором высятся многие сотни статуй Будды, в нем перед центральной статуей высотой тридцать три метра постоянно курятся ароматичные палочки благовоний и лежат принесенные в жертву плоды — яблоки, апельсины, букеты цветов, а всего здесь опять-таки тридцать три алтаря...
Но Киото — это, конечно, не только древние дворцы и храмы. Мы видели и его просторные новые кварталы, его предприятия, его большие современные магазины и деловые дома. Мы видели и огромный университет Киото, один из лучших в Японии. Хотелось разглядеть все это поближе, познакомиться со всем этим получше, но что поделаешь, если в твоем распоряжении считанные часы. И мы невольно ограничиваемся лишь беглым туристским обзором города, которому было бы не грех посвятить и неделю и месяц.
Все, что мы видим, нам очень интересно, но еще интереснее та толпа, которая нас все время окружает. Японцы необычайно охочи до путешествий, и людей вокруг нас так много, что поневоле начинает казаться, что вся Япония съехалась сегодня в Киото. Но немного погодя, когда мы перебрались в Нара, нам стало казаться, будто вся Япония съехалась туда. Потом в воскресный день в Токио повторилось то же ощущение. Утром, направляясь в Киото, мы встречали многие десятки огромных автобусов, мчавшихся в Осака, — это жители Киото отправлялись туда на экскурсию, а впереди и позади нас десятки таких же огромных автобусов везли жителей Осака в Киото.
Все делается по ранее составленному расписанию, быстро, четко, организованно, никто не теряет ни минуты времени зря. Выгружаясь из автобуса, стайки экскурсантов, предводительствуемые девушками-гидами, одетыми в форму, напоминающую одежду авиационных стюардесс, деловито направляются к намеченным заранее объектам. Девушка-гид взмахивает флажком — группа собирается вокруг нее, выслушивает объяснения. Новый взмах флажка — группа замирает на ступенях храма: коллективная фотография. Еще взмах флажка — пробежка по парку. Последний взмах — посадка, и автобус катит дальше.
И кого здесь только нет! Почтенные бабушки с внучатами, школьницы в форменных платьицах с матросскими воротничками, студенты в черных мундирчиках и фуражках, солидные семьи городских служащих, паломники, приехавшие откуда-то издалека поклониться древним храмам, с белыми повязками на головах, испещренными иероглифами... У многих — собственные фотоаппараты, которыми они щелкают направо и налево, реже — киноаппараты. Многие сосредоточенно ведут записи. Право же, это чудесный обычай — каждый свободный день посвящать знакомству со своей страной...
В Нара нас с Кокадо также ждала группа друзей во главе с энергичнейшей супругой видного деятеля Осакской текстильной компании госпожой Морита, которая посвящает все свое время и всю энергию работе в обществе «Япония — СССР». Кокадо знакомит нас и с другими активистами общества. Один из них отлично говорит по-русски — это доцент университета Тенри, его зовут Отани Фукаси. Друзья рассказывают нам, что здесь, в Нара, уже девяносто членов общества, они регулярно собираются, читают русские книги, смотрят советские фильмы, не упускают возможности повстречаться с кем бы то ни было из советских людей, заглядывающих сюда. В блокноте у Морита я вижу длинный список знакомых имен — москвичи зачастили в эти края!..
Мне вручают путеводитель по Нара, отлично отпечатанный на русском языке. О, это целая история! Оказывается, путеводитель был задуман, составлен и отпечатан студентами университета Тенри в своей собственной типографии. Там восемьдесят человек учат русский язык, и вот — конкретный результат их учебы. Сочинили путеводитель студенты — члены общества «Волга». Отпечатали они его тиражом в 1200 экземпляров, — думают, что на первое время хватит...
Нара не менее интересна, чем Киото. Здесь сохранились не только древние храмы и дворцы, но и чудесные средневековые парки, в которых пасутся ручные олени. Мы посетили огромный храм Февраля, окруженный широким балконом Исполнения желаний: если вы хотите, чтобы вам было хорошо, возьмите сто бамбуковых палочек, на каждой из которых надпись: «Мир в семье», «Укрепление здоровья», «Удовлетворение сокровенного желания», — и обойдите сто раз храм по этой балюстраде, всякий раз бросая по одной бамбучине в ящик. Полюбовались храмом Марта. Посетили древнейший в мире ансамбль деревянных строений — буддийский монастырь Хорюдзи, сооруженный, как нас уверяли, чуть ли не в седьмом веке, — его строили полтораста тысяч крепостных под руководством лучших мастеров, выписанных из Китая, Персии и Индии. Подивились на «плохого бога» Биндзуру Сондзя, грубо вырубленного топором из дерева детину, сидящего у входа в храм. (Нам объяснили, что этого «плохого бога» запрещается впускать в храм, а вот поди ж ты — бонзы уговаривают верующих прикосновением к нему излечивать свои болячки.) Покормили оленей в парке... Одним словом, провели день, как полагается классическим туристам, и, довольные, покатили обратно в Осака, имея в виду на обратном пути — дорога долгая, времени свободного много — разузнать во всех подробностях историю удивительного процесса, который на протяжении вот уже нескольких лет ведет наш уважаемый спутник господин Кокадо. И вот пошла у нас в автомашине неторопливая приятельская беседа...