Я слушаю этот горячий спор и думаю о том, как рабочий сахарного завода вспоминал историю Максима, рабочего парня с Путиловского завода, которого революция назначила управлять банком. Вот передо мной кубинский Максим — плечистый, смуглый Анхело в зеленой куртке ополченца, со смущенной улыбкой слушающий спор о своей судьбе. Он отличный дозификатор, обеспечивает высокое качество пористого бетона, и вроде бы его действительно некем заменить. Но партия требует, чтобы он пошел на руководящую работу. Значит, надо идти, хотя это непривычно и, по правде сказать, немного боязно...
Так с низов выдвигаются новые кадры, которые завтра станут к рулю государства. Мы по своему собственному опыту двадцатых годов помним — непростое, сложное это дело, и немало еще трудностей придется преодолеть нашим кубинским друзьям, пока вставший на месте разбитой вдребезги государственной машины диктатора Батисты новый механизм управления начнет работать, что называется, без сучка и без задоринки. Тем более что и партия, призванная стать руководящей силой новой Кубы, пока что находится лишь в процессе формирования.
1963 год кубинские товарищи назвали годом организации. Они рассказывали нам, что пока еще многое у них не упорядочено, многое находится в хаотичном состоянии, не хватает точности в работе, проверки исполнения, страдают планирование, учет, распределение. Жить приходится по карточной системе. Но не будем забывать: только что начался всего лишь пятый год революции. И в каких условиях приходится жить Кубе! Один из кубинских деятелей с улыбкой сказал нам: «Конечно, мы предпочли бы отодвинуть наш остров хотя бы на тысячу километров от Флориды, но это пока не в нашей власти». Кубе приходится по-прежнему сохранять высокую революционную бдительность — ее чудесные пляжи изрезаны зигзагами окопов, вооруженные силы республики находятся в боевой готовности, и каждый кубинец готов в любую минуту занять свое место в строю.
И все-таки Куба строится, Куба собирает и перерабатывает сахарный тростник — в эти дни объявлен массовый поход добровольцев на рубку тростника. Куба развивает новые отрасли промышленности и сельского хозяйства, Куба учится, Куба создает свою новую, социалистическую культуру, Куба уже видит на горизонте контуры своего яркого будущего. И вполне понятен тот огромный, всепоглощающий интерес, который здесь проявляется буквально ко всему, чем мы живем и дышим в Советском Союзе, начиная с успехов передовиков производства и кончая новинками литературы и искусства.
Далека Гавана от Москвы, но могучее течение душ и сердец, подобное Гольфстриму, доносит до нас теплое дыхание самого молодого брата великой семьи, о которой сказал второго января Фидель Кастро.
Октябрь 1965 годаМОРЕ СРЕДИ ЗЕМЕЛЬ
Долгих три недели плаваем мы по этому поразительному морю, самому синему на свете, такому теплому и удивительно прозрачному, — его дно видится на глубине до пятидесяти метров. Наша белоснежная «Литва» плавно скользит по этим тихим водам. Жаркое солнце радует пассажиров и больше всего молодых металлургов Норильска и геологов Заполярья, где сейчас уже совсем темно и холодно. Они с утра до вечера пропадают на верхней палубе, плещутся в бассейне и загорают.
Наш маршрут сложен и извилист: Констанца — Стамбул — остров Кипр — Бейрут — Александрия — Мальта — Алжир — Неаполь (оттуда поездка в Рим на автобусах) — Помпея — Сиракузы — Пирей (оттуда поездка в Афины и на Пелопонесс) — Стамбул — Одесса. Сколько встреч, впечатлений, душевных переживаний!
Триста советских людей путешествуют по Средиземному морю — самых разных и по возрасту и по призванию, собравшихся со всех концов страны. Вот не спеша прогуливается по палубе всем известный академик Александр Иванович Опарин. Устроившись за столом, врач из Пятигорска Елена Владимировна Шухова, специалист по лечению детского паралича, усердно записывает что-то в своем дорожном дневнике. Рядом виноделы из Молдавии шумно обсуждают новый способ посадки винограда, с которым они познакомились в Италии, сравнивая его с тем, что они видели во Франции.
Здесь и педагоги, и рабочие, и инженеры. Одни отправились за границу впервые, другие уже успели кое-где побывать. Неутомимый архитектор Михаил Александрович Эйнгорн, к примеру, в прошлом году совершил труднейший альпийский поход по горам Тянь-Шаня, до этого съездил на Шпицберген, побывал в странах Скандинавии, а сейчас вот спешит заснять столь важные для его профессии великие монументы древности. Но всех в равной мере увлекает и волнует эта интереснейшая затея: своими глазами повидать знаменитое Море Среди Земель, как зозут его с древнейших времен, самим походить по этим землям, которым было суждено стать колыбелью античной цивилизации.
Больше всех волнуются историки, географы и архитекторы; для них это не просто туристская поездка и интересный отдых, — щелкая фотоаппаратами и жужжа кинокамерами, они спешат собрать неоценимый материал для своей работы. И поскольку пребывание в каждой из восьми стран, лежащих на нашем пути, весьма ограничено во времени, каждый стремится извлечь максимум полезного из всякой минутки. Преподавательница из Астрахани Любовь Алексеевна Коростелева ухитрилась добыть в Сиракузах, ныряя на дно моря, самую настоящую морскую губку и морскую звезду, и все ей бурно аплодировали.
О памятниках античности, которые нам довелось повидать на этом дальнем пути, написано и рассказано за минувшие тысячелетия столько, что, казалось бы, явственно представляешь себе каждую трещинку на камне. Все же, когда перед тобой предстают, к примеру, на голом серо-желтом каменистом холме в безлюдном уголке Пелопонесса знаменитые львиные ворота Микен, где в прошлом веке ученый Шлиман открыл потрясающий клад неизвестной до той поры древнейшей культуры, которая восходила к легендарным временам Гомера, тебя буквально ошеломляет все то, что открывается твоему взору: и эти гигантские циклопические сооружения, и эта торжественная ширь гористого пейзажа, и голубая стена Ионического моря вдали.
С волнением осматривали мы памятники древности, возвышающиеся в неимоверно шумном, кипучем Стамбуле; и знаменитую Айя Софию, которая когда-то была православным храмом византийских императоров, потом стала мечетью, а сейчас превратилась в музей; и несравненную, красивейшую в мире Голубую мечеть; и ставшие ныне музеями дворцы турецких султанов, — сколько событий произошло на этих холмах у Босфора, сколько цивилизаций сменило друг друга!
А величественные руины римского форума, по каменным мостовым которого мы ступали с невольным трепетом, вспоминая памятные с далеких школьных лет красочные картины истории? А пирамиды, высящиеся на окраине Кипра, и древний сфинкс, лицо которого гордо хранит шрам от ядра, пущенного артиллеристами Наполеона? От интервентов, горделиво маршировавших перед пирамидами, давным-давно не осталось ни пылинки, а сфинкс по-прежнему обозревает грозными очами своими широкие просторы, которые он видел тысячи лет тому назад и будет видеть еще тысячи лет вперед.
А легендарная могила величайшего ученого древности Архимеда в Сиракузах? Как было не вспомнить величие духа этого человека, который перед лицом неминуемой смерти, когда римские легионеры, вторгшиеся в его город, занесли над его головой мечи, сказал им с великолепным презрением и неистребимой верой в будущее науки: «Только не трогайте мои чертежи...»
Но как ни увлекательно наше путешествие в глубь веков, как ни манит к себе, скажем, древнейший в мире город Библос в Ливане, где сохранились бок о бок руины многих и притом столь разных и непримиримых цивилизаций, каждая из которых свирепо истребляла все, созданное ее предшественниками; как ни поражает нас знаменитое Ухо Дионисия — высеченный в скалах у Сиракуз и действительно похожий на человечье ухо гигантский грот, где эхо достигает такой силы, что шорох разорванного у входа бумажного листа отдается из его глубины пушечным выстрелом; как ни потрясают нас фрески Микеланджело и Рафаэля в Ватикане — всегда и всюду властно напоминает о себе сегодняшний день Моря Среди Земель.
Разные народы живут на его берегах, и по-разному складывалась их судьба. Вырастали и рушились империи, вторгались новые и новые завоеватели, люди метались из края в край в поисках спасения и нигде не могли обрести покоя. Лишь к середине шестидесятых годов XX века завершился долгий и невыразимо тяжкий процесс борьбы народов Южного Средиземноморья за свою политическую свободу, а битва за окончательное экономическое освобождение все еще продолжается. К слову сказать, пассажирам «Литвы» было очень приятно воочию убедиться, какую весомую помощь оказывает этим народам наша страна. Мы все время обгоняли тяжело нагруженные советские торговые корабли, шедшие в порты Северной Африки. В Александрии увидели целый лес таких знакомых по московскому пейзажу строительных кранов. В Каире и в Алжире встречали наших специалистов. И уж, конечно, всюду слышалось магическое слово «Асуан».
Видели мы и картины совершенно иного жанра. В лазурном заливе у Неаполя грузно покачивались угрюмые громады боевых кораблей шестого американского флота, в трюмах которых отлеживаются ядерные бомбы, — Пентагон до сих пор использует этот порт, как свою главную базу, и правительство Италии с участием «социалиста» Ненни боится раскрыть рот, чтобы напомнить гостям, что им, как говорится, пора бы и честь знать, пора бы увести шестой флот восвояси и вывезти отсюда свои ядерные бомбы...
В Бейруте, в Каире, в Афинах мы говорили с участниками движения сторонников мира. И всюду наши собеседники теплым словом вспоминали недавнюю Алжирскую конференцию за превращение Средиземного моря в безъядерную зону. В этой конференции участвовала и советская делегация. Принятые в Алжире решения произвели большое впечатление повсюду и способствовали расширению борьбы за мир. Сейчас наши друзья по движению высказываются за новую встречу такого рода: пора подвести итог работы, проделанной после конференции в Алжире, и подумать о том, что делать дальше. Нельзя больше терпеть на Средиземном море присутствия ядерных сил НАТО!