В советских газетах было уже много написано и рассказано и о национальных павильонах выставки, — поистине любопытен обширный и глубокий мир человека, — а ведь выставка так и называется: «Человек и его мир», — и те, кто следовали этому девизу, раскрыли перед миром не только сундуки с материальными богатствами, но и свою душу. Сотни тысяч людей приходят сюда ежедневно со своими билетами-книжечками, сделанными в виде паспортов, и в каждом павильоне им ставят по всем правилам визу. Так они как бы совершают кругосветное путешествие, глядя на нынешний пестрый и разнообразный свет и размышляя о нем.
И уже родились прозвища и клички для павильонов, одни — уважительные, другие — обидные. Наш, советский павильон, прозвали «Летящей крышей» — он и впрямь как бы парит над выставкой во всем своем великолепии, как символ нового мира, а американский — «мыльным пузырем», — это переливающееся на солнце гигантское шарообразное сооружение, в котором свободно уместился бы собор Парижской богоматери, и в самом деле похож на пузырь.
Ну что ж, пузырь так пузырь, беда не в этом, — в конце концов с чисто архитектурной точки зрения может быть интересен и такой дом-шар, — беда в том, что внутри-то пузыря — неимоверная духовная пустота. Кроме выставленных там космических аппаратов, привлекающих к себе публику, интересующуюся освоением заоблачных высей, смотреть здесь нечего.
Информационная служба правительства США, создававшая павильон, напихала туда всякую дребедень вроде коллекции американских шляп, кровати, на которой спала кинозвезда Дебби Рейнолдс в фильме «Невозможная Молли Браун», или гитары, на которой играл певец Элвис Пресли. Удручающее впечатление производят и выставленные здесь произведения «поп-арта». Чего стоит хотя бы картина Раушенберга под глубокомысленным названием «Зеленая рубашка»: перед вами огромный холст, к которому в беспорядке прикреплены сделанные из неоновых трубок изображения разных предметов — здесь действительно зеленая рубашка, пауки, детские кубики, женское лицо, две свиньи, медведь, галстук, несколько цифр и, в довершение ко всему, поставленный вертикально велосипед. Американская экспозиция — это всего лишь «пируэт внутри мыльного пузыря», зло написала французская газета «Фигаро».
Устроители американского павильона придумали еще одну приманку: они прислали сюда... тридцать солдат морской пехоты, — молодец к молодцу, румяные парни в черных мундирах с красными галунами, в синих брюках и белых фуражках, и у каждого на груди — по четыре сверкающих медали: ветераны войны во Вьетнаме!
Затея была такая: показать, какие бравые парни «защищают свободный мир». Но в душу человека не заглянешь, и когда мы разговорились с этими, лихими с виду, кавалерами медалей, то выяснилось, что участие во вьетнамской войне отнюдь не выглядит в их глазах как героическая борьба за правое дело. Вот что я записал в своем блокноте с их слов:
— Я провел там всего десять месяцев. Повезло: был ранен в ногу, и меня вывезли. Было это в районе дельты Меконга. Вернусь ли туда?.. Если пошлют, конечно, придется поехать и служить. Но личного желания не имею...
— Я отбыл свой срок на фронте, теперь дослуживаю, — осталось полтора года. Поеду ли опять туда?.. Надеюсь, нет! Что буду делать после службы в армии?.. У меня больших амбиций нет, кроме одной: я хочу выжить...
— Мне повезло больше всех: окончание срока службы на фронте почти совпало с окончанием срока пребывания в армии вообще. Здесь, на выставке, дослуживаю последние денечки. Что дальше? Попытаюсь поступить в школу бизнеса. Военная карьера меня не прельщает...
Таков американский павильон, его экспонаты и его люди.
Но все это, как говорится по-ученому, следствие объективных факторов: каков человек, таков и его мир, и тут уж ничего не попишешь. И как ни старались лучшие специалисты по рекламе так называемого западного образа жизни, например английские, приукрасить свой духовный товар, он не вызывает у зрителей большого энтузиазма. Я уже не говорю о вечно пустующем греческом павильоне, где злой иронией звучит выставленная напоказ цитата из Платона: «О, сколь приятным может стать человек, когда он умеет быть самим собой!»
А вот у дверей павильонов Советского Союза, Чехословакии, Кубы — постоянная очередь. Людей тянет сюда, словно магнитом. Они хотят взглянуть в глаза Новому Миру. И хотя в нашем павильоне, — может быть, по старинке, — больше внимания уделяется науке, технике, производству, чем частной жизни наших людей, которая, конечно, куда интереснее, чем жизнь людей капиталистического мира, замыкающихся в скорлупе своего дома, — посетители с величайшим любопытством набрасываются на все десять тысяч показанных нами экспонатов.
Но мне сегодня хочется поговорить не столько о тех противопоставлениях и сравнениях, которые вызывает у зрителя этот всесветный смотр, сколько о другом, — о том, что будит у вдумчивого посетителя мысли о больших, нерешенных еще проблемах современного общества.
Устроители выставки знали, понимали, предчувствовали: когда миллионы людей, вступив на острова Нотр-Дам и Святой Елены, начнут бродить среди павильонов, где лицом к лицу встанут два мира, у них возникнут глубокие и, может быть, тревожные для тех, кто вложил в эту затею многие сотни миллионов долларов, раздумья о путях общественного развития.
И вот были придуманы некоторые хитрости, призванные если не развеять эти раздумья о выборе правильного пути для человечества, то хотя бы направить их по наименее опасному пути. Так родилось несколько главных уловок, которые, словно хорошо скрытые пружины, если не прощупываются, то чувствуются под яркой, отлично отлакированной внешностью выставки.
Во-первых, было решено не уходить от острых вопросов современности, а ставить их первыми, пока такие вопросы не поставил зритель. И ставить ловко.
Вот вы входите в огромный павильон «Человек и его творчество». Вас встречает тревожный плакат: «Не уподобляемся ли мы неловкому ученику колдуна, который выпустил злого духа из бутылки?»
Перед вами проходит великолепно, образно показанный путь научно-технического прогресса — от первого водяного колеса до невероятно сложного, полностью автоматизированного агрегата с двадцатью инструментальными головками, который, повинуясь электронно-счетной машине, сам, без участия рук человека, изготовит любой сложнейший предмет с точностью до одной тысячной дюйма. Но... почему же этот прогресс не устранил бедности людей? Почему до сих пор большая часть человечества голодает и живет в нищете?
И, опережая раздумья зрителя, организаторы выставки подбрасывают ему хитро подогнанный ответ: «Есть люди богатые и есть люди бедные. Богатые имеют машины, а бедные их не имеют. Нищета порождает нищету, а богатство порождает богатство. Человек создал мир, в котором есть и богатые и бедные. Человек выбирает свои экономические цели, используя право голосования (!) и деньги (!). Как мы используем нашу мощь, — это зависит от нас самих».
Обратите внимание, как ловко балансируют философы этой выставки — а речь идет именно о ее философии! — на грани острых социальных проблем. Они не отрицают кричащих противоречий классового общества. Но тут же все сводится к некоему абстрактному «человеку», который сам в ответе за все свои беды. Они не отрицают, что в условиях этого общества, вопреки техническому прогрессу, «бедным людям» не стало жить легче. Но они исключают путь борьбы этих «бедных людей» за свои права.
«В мире есть около двух миллиардов людей всех возрастов, которые неграмотны и не обладают никакой квалификацией, — возвещает плакат, висящий рядом с потрясающим конвейером, на котором, опять-таки без прикосновения человеческой руки, происходит сборка цветных телевизоров. — В развивающихся странах не может быть достигнут подлинный прогресс, пока эта решающая проблема не будет урегулирована путем... образования и производственного обучения».
Видите, как все просто? Зачем бороться против неоколониализма? Возьмите в руки тетрадочку, карандашик и начните учиться грамоте. Вот и все! А пока что полюбуйтесь ну хотя бы на «постоялый двор Ямайки», — не правда ли, очаровательный павильон? И какой здесь чудесный ром! Этот «постоялый двор» заставляет канадца лишь мечтать о поездке в столь идиллическую солнечную страну, забыв о том, к примеру, что ямайский боксит, переработанный канадским электричеством в алюминий, приносит баснословные прибыли американским монополиям за счет Ямайки и Канады.
Во-вторых, было решено хитро использовать весьма популярную среди людей мысль о международном сотрудничестве.
В самом центре выставки стоит сверкающий алюминием и сталью причудливый павильон «Европейского экономического сообщества». Европа отсюда далеко, и потому организаторы этого павильона пошли на риск элементарного шулерства: труды людей, раскалывающих европейский континент, выданы за усилия по его объединению, полу-Европа выдает себя за всю Европу... «Шесть стран решили заложить фундамент самого тесного союза европейских народов», — гласит подпись под картой обрубленной полу-Европы.
Полюбуйтесь. У входа шесть огромных панно: философы — от Гераклита до Маркса; ученые — от Аристотеля до Жолио-Кюри; светила медицины — от Гиппократа до Павлова; писатели — от Гомера до Пушкина, Толстого и Достоевского; композиторы — от Баха до Мусоргского, ваятели и живописцы — от Фидия до Микеланджело и от Леонардо да Винчи до Сезанна. Глядите, господа, как богато «Европейское экономическое сообщество» талантами!
А под стеклом — документы о расколе Европы, жульнически преподнесенные, как хартия единения европейского континента: Римский договор о создании экономического сообщества шести западноевропейских государств, договор о создании «Европейского сообщества по углю и стали», договор о создании «Евратома».
И еще лозунги: «Никогда больше не должно быть войны!», «Жить вместе в мире!». Поглядит на них иной несведущий гость и умилится: какая же это миролюбивая затея. Ведь ему, за дальностью расстояния и лживостью газет, и невдомек, что создатели полу-Европы раскололи континент отнюдь не ради укрепления мира, а в значительной мере ради того, чтобы воскресить на новой основе старый план противопоставления империалистического запада европейского континента социалистическому востоку, и уж во всяком случае многим посетителям павильона невдомек, что с планом этим носился еще Гитлер, тоже выдававший себя за «объединителя Европы», — об этом, конечно, в экспозиции — ни полслова.